Утром привычного шума города за окном не оказалось. Сильно мешался запах прелой овчины и махорки. За стеной бубнили мужские голоса.

Ирэн провернулась в сонном полумраке на спину и открыла глаза.

Кислятиной воняла овечья доха, лежащая поверх одеяла. Обшарпанная комната. Задернутое простенькой шторкой, окно скупо роняло свет пасмурного дня.

Под боком у девушки оказался теплый комочек.

«Ефейка, — сообразила Ирэн, — Я не дома…»

Выбралась из кровати. На ней оказалась надета полотняная ночная рубаха, напоминающая балахон францисканских монахов. Крики за окном и непривычный шум требовали действий, и девушка решительно отдернула шторку.

Картинка, открывшаяся ей, могла с претензией участвовать в съемках фильма о дореволюционной России.

Окно выходило на оживленный двор, заполненный разноречивыми персонажами.

Носились детишки. Четверо мужиков в грязных рубахах стаскивали с воза огромную бочку.

— Аккуратней, етень! — кричал на них подбоченясь парень в красной сатиновой рубахе с ухоженным чубом из-под картуза, — Край держи, Емеля! Уроните бочару, ни копейки не дам!

В подворотне, ведущей, скорее всего, на улицу, притулилась к стеночке парочка неприметно одетых мужиков с аккуратно стриженными бородами. Один из них неожиданно достал из-за отворота душегрейки ножик и передал рукояткой вперед товарищу, тот аккуратно принял его и нагнувшись сунул за голяшку начищенного сапога.

Кого-то они Ирэн напоминали.

Странное дежавю разрешилось быстро: «Хитрован!» — вспомнился вчерашний взгляд и манеры детского покровителя.

— Откуда краля? — строго интересовался тот, постукивая грубой ладонью по столу и рассматривая Ирэн настороженнымвзглядом прищуренных карих глах, — Кто такая? А сами где стока время были? — неуловимо быстро повернулся он к детям.

— Спымали нас, дядька Хитрован, — зачастил Антоха, — До приюта утащили, а тетка Ира выручала.

Ефейка же, совсем не пугаясь строгого взгляда хозяина комнат, пробежала прямо к нему и обняла.

— Цыть, курица! — рявкнул Хитрован, но во взгляде его уже мелькали озорные искорки, — Цыть, говорю! Больно… — перекосился он и легко подхватил девчонку на руки, — Порезали меня вчерась, — морщился мужик, — Надо же, какая цепучая, прям за дырку поймалась…

Пересадив девчонку рядом, он снова глянул на Ирэн.

— Барыня што-ли, руки нежные такие? — сторожился он, — И в штанах пошто? — молчание, — Сюртук такой откуда? Ну, говорить, кто будет? — опять рассердился он, — Ты, Антоха?

— Давай, — выпрямился тот, — Пускай тока они с Ефейкой в заднюю комнатуху пойдут.

— Може, и верно, — буркнул мужик, — Валяйте, — легонько хлопнул он девчонку по затылку, — И одежу подбери ей там из кучи.

«Одежу», — рассматривала ночнушку Ирэн, присев на край кровати.

— Не боись, не с покойников, — копалась вчера в куче тряпья Ефейка, — Стиранное все.

— Так откуда столько?

— Откуда-откуда? — повернулась девчонка, — Краденное. Кому из наших одется-переодеться надо, всяк сюда к Хитровану гуляет. — Странно, но в своем привычном мире Ефейка казалась теперь старше своих лет, — А ты чо, — повернулась она к Ирэн, щас не в краденном что ли?

Действительно сюртук, в котором девушка дошагала до прибежища Хитрована, Антоха ухватил с вешалки старой Авроры.

— Надень, тетка Ира, — сунул он ей на выходе одежу, — Совсем ты не по-нашему смотришься, и колокольчик придержи, у меня роста не хватит.

Только после этих слов девушка поняла, почему магазин кажется пустым — нет покупателей, но стоит звякнуть, и хозяева наверняка появятся как из-под земли.

— Приказчик тама, — ткнул Антоха в дальний угол, — Одевайся да держи язычок на звякалке, а я еще гляну.

Вернулся паренек, когда Ирэн уже начала паниковать.

— Ниче нету, жратва тока, — тащил сверток мальчишка и скомандовал, — Ефейка пошла, тетка Ира последней, глянь, может, ишо колокольчик сымешь? Да не отставай за нами…

Девушка потеснилась и выпустила ребятишек на улицу. Сильно подмывало остаться и вернуться в чулан, но она понимала — не факт, что переход получится еще раз. Все остальные варианты ее не устраивали.

«Лучше уж как есть», — отцепила она с дверей колокольчик. Сунула его в карман свисающего сюртука и вышла на улицу.

Хорошо, Ефейка обернулась и увидела, как девушка прислонилась к стене.

— Тетка Ира, — дергала она ее за руку, — тетка Ира, пошли, пока городового нету. Тута рядом дядьки Хитровановского хаза.

Дорогу до места обитания детишек Ирэн не запомнила. Перед глазами непрерывно крутились картинки кинохроники, неожиданно ставшие явью.

«Даже грязь другая», — вспомнились слова Антохи о ее мире.

Конные экипажи с разноречивой публикой. Возы с какими-то ящиками, бочками. Прогуливающиеся граждане. Гомон. Скрип колес. Частый топот детских ног. Городовой в белом кителе на углу.

Ирэн узнавала свой родной город, только все оказалось перестроено.

«Мостовые каменные, — слышался голос Антохи, — Переделано все».

— Тетка Ира, не ставай, — высунулась из подворотни Ефейка, — Сюда заворачивайся …

Детская рука. Полумрак. Хлюпающая грязь. Вонючий воз с бочкой.

— Шибает? — смеялась девчонка, глядя, как Ирэн закрывает лицо локтем, — Это ж золотарь…

— Кто? — приходила в себя девушка после непривычного амбре.

— Ну, золотарь, — смеялась Ефейка, — Сортиры чистит…

Лестница со скрипом. Полумрак.

«Незаметно не подкрадешься», — сообразила Ирэн.

Картинки вчерашнего дня отлетели вместе со стуком в дверь.

— Проснулись? — рявкнул с той стороны голос Хитрована, — Давайте чай пить. Ушли гости…

Только сейчас Ирэн сообразила, что мужских голосов за стенкой нет уже несколько минут.

Она накинула на себя подобранный вчера красный в пол сарафан, убрала растрепанные волосы под платок и высунулась из комнаты.

— Ефейка спит еще, — шепнула она.

— Подымай, — гаркнул Хитрован, — Ей воли дай, она до вечера кантоваться будет.

Сзади послышался шорох. Оказалось, девчонка уже встала и разыскивала по комнате разбросанную с вечера одежонку.

— Иди, — махнула она рукой, — Я щас…

— Расчешись, — швырнул по столу деревянный, дугой изогнутый гребень Хитрован, — Зеркало тама, — ткнул он пальцем на ситцевую занавеску, отгородившую угол, — Умывальник тоже.

Плескалась девушка минут пять.

— Загадал задачку Антоха, — швыркал чай из блюдца хозяин наваливая в него горку сахару, — Значит, не будет в пятом году второго пришествия, как попы кричат?

На удивленный взгляд Ирэн, он протянул ей оборванный газетный лист и ткнул желтоватым ногтем в текст: — Здеся.

Оказалось, уже год как одному из иноков Суздальского монастыря было видение бегущей толпы, общего ужаса и покойников.

— Что скажешь? — присмотрелся мужчина, — Помнишь что, про то время?

— Все будет, — разлепила губы Ирэн, — Первая революция девятьсот пятого года. Не ошибся инок, примерил просто на свой манер…

— Революция? — выпрямился Хитрован, — А с чего начнется?

— С русско-японской войны следующего года, — грустно проговорила девушка, — Скажите, а как вас по имени величать?

— Федором, — жестко ответил мужчина, будто камень изо рта на стол упал, — Скажи, а что еще плохого будет? — внимательно рассматривал он цепким взглядом девушку.

— Много, — швыркнула чай из кружки Ирэн, — Мировая война в четырнадцатом, революция семнадцатого. Гражданская война…

— Ниче себе, — озадачился Хитрован и швыркнул еще чая забавно вытягивая губы, — Скажи, а когда Забатыч дуба даст? — сверкнул он глазами.

— Зубатыч? — удивилась девушка, — Я не знаю такого…

— Ну Зубатов Сергей Васильич, — поднял тяжелый взгляд Хитрован, — Все с политикой боролся, так мало ему заговорщиков. За Иванов решил взяться…

— За Иванов?

— Ну, за воров, — тяжело обрушил слово Хитрован, — Ты как думаешь, куда попала? В самый раз к Иванам и есть. Твое счастье, Антоха заступничество свое дал, ему теперя за тебя и отвечать…