После недолгих раздумий я обнадежил Жемова:
— Дам тебе грамоты, отправишься к Москве в университет к ученому человеку Степану Михайлову. Тот хитрец хоть и лишь чуток старше меня, но вельми учен. Он несколько лет назад трудился над затеей под прозванием резина. Это вроде густой как кисель субстанции. Она тянется в несколько раз и обратно сжимается без вреда для себя. Он сей резиной себе фартуки и тканевые рукавицы мажет. Опосля та ткань не пропускает воду и аер. Придешь к нему рекёшь: яз просил помочь. Он тебе обскажет сколько надо особой травы добыть, абы весь шар обмазать. Опосля, у казначея возьмешь денег и отправишься к Азову. Там тебе дадут охрану, наймешь людишек, соберешь травы, сколько надобно и привезешь на Москву. Как раз к холодам обернешься. Степан тебе надавит резины, обучит, каковым способом шелк обработать и будет у тебя шар по весне. Хочешь, сам не трудись, пошли человека верного.
— Нет, государь, сам поеду. — Загорелись глаза у Кузьмы — На заводе все как в часах заморских и дьяки твои государь доглядывают. На завтра отправлюсь к Москве.
Жить в угличском кремле, из-за расширившейся стекольной мануфактуры было не возможно, поэтому для царевны в десяти верстах на восток в местечке Дивная гора был срублен деревянный терем, защищенный валом и палисадом. У Феодосии не было обширных земельных владений и небольшой двор жил на государево жалование.
Если в делах каменного строительства нам до западных мастеров было далеко, то русским плотникам не было равных в деревянном зодчестве. Обилие леса и частые пожары давали такой простор для практики и совершенствования навыков, что плотничьи артели под руководством опытных старшин творили небывалые шедевры.
При подъезде к имению от угличской стороны, бросались в глаза расположенные за укреплениями разнообразные крыши над жилыми и хозяйственными постройками в форме шатров, луковиц, бочек и других вычурных фигур, покрытых зеленой черепицей. Главные фасады терема были устроены с южной и западной сторон. С верхних этажей открывался дивный вид на долину речки Вожехоть, притока реки Улеймы. Поля и густые леса окружали дворец. Разноэтажные терема имели множество окон с затейливыми резными наличниками. Высокая шатровая крыша, опирающаяся на толстые резные колонны, скрывала под собой крыльцо и лестничный всход, ведущий на второй этаж. Раньше, до смерти царицы Ирины Федоровны, случившейся пять лет назад, жилых раздельных покоев было два: для царицы и царевны. Теперь палаты покойной жены царя служили гостевыми покоями при наезде к царевне высоких гостей. В отличие от моего старого терема в Устюжне здешние палаты были обильно украшены узорчатыми тканями, росписью и резными узорами. Декоративные элементы были позолочены и окрашены разноцветными красками. В просторных горницах и палатах наличествовала резная мебель из черного и красного дерева западной выделки, восточные пушистые ковры и дорожки устилали полы.
Меня провели к царевне. Угловой кабинет имел большие окна, застекленные угличскими стеклами, потолок забранный зеленым сукном, стены обтянутые кожаными тиснеными золотом фряжскими обоями, пол из наборного паркета. В палате находилась царевна Феодосия и её опекун окольничий Годунов Степан Степанович. Лицом и статью Феодосия пошла в мать: приятное лицо, соболиные брови, прямой нос, небольшой, с пухлыми губами рот и большие карие глаза.
После приветствий и поднесенного царевной кубка вина уселись за стол.
— Что царевна, ведомо тебе для каких дел яз к тебе наведался?
— Да государь. Сказывают, отдаешь меня немцу в жены.
— То для твоей пользы. Мужа желаешь себе? Али хочешь в монастыре годы младые погубить? Прочу тебе в женихи сына свейского короля Карла. Густав-Адольф его кличут. По осени пойдешь под венец. Поначалу обвенчаем вас на Москве по православному обряду, опосля отправитесь в Стекольну свейскую, там вас обкрутят по протестанской манере. Мужа твово грядущего видал. Орел. Дьяки сказывают учен, умен, с мечем ловок. Ты же у нас из иностранных языков ведаешь только латынь? Ныне привез казателя: обучит немецкому языку — он для твоего мужа родной. Сказывают свекровь у тебя вредная случится, но тут не всем везет. Обижать тебя он не даст и яз завсегда рядом. По характеру Густав горяч и вспыльчив. За тобой станет удерживать его от опрометчивых дел.
— Вскую нам немец в семье? — Вопросил осторожно Степан Годунов.
— Для нашего царства сей молодец годен. Для борьбы с врагами нам надобна надежно прикрытая спина. Хучь мы и сами ныне крепки и сила наша растет год от года, к чему нам плодить врагов? Коль даст бог молодым детей и вовсе благостно станет. Нам свеи за морем не соперники, коли к нам лезть не станут — то и ладно. Наш общий недруг король польский, коий притесняет православных на наших отчинах, и протестантов в Курляндии, Литве и других землях, кои нам не надобны, но любы королю Карлу. А царевна наша, красавица, королевой станет, и земли наши близко лежат. Вон ныне на царевой паровой лодке катается по Волге, а тама села на королевский корабль, море переплыла и вот она Колывань, полная русских людей. А тама по железной дороге хошь по монастырям, хошь к родне в гости. Меня окрутили тож особо не спрося и чего? Дня без помыслов об жене не проходит, люба безмерно. Верю, полюбит нашу невесту Густав-Адольф. Ну, боярин право, глянь как хороша? Красотою лепа, червлена губами, бровьми союзна, умница к тому ж, чего еще надо? Тебе Феодосия лучшей доли и батюшка твой не желал бы. Ты царева дочь, не крестьянка какая. Тако готовься, учи язык немчинов, думай, кого из слуг да подружек с собою к свеям увезешь.
Земский собор по церковным делам приурочили к свадьбе. В пятнадцатый день сентября семь тысяч сто девятнадцатого года состоялся торжественный въезд свейского принца Густава-Адольфа со свитой в Москву. К тому времени в столице собрался на свадьбу и Земский собор — цвет лучших людей России. Свадьба обрела невиданный размах и пышность. Для горожан на улицах были накрыты столы и выкачены бочки с вином и пивом. Пир в кремле и вовсе поражал воображение. Через несколько дней свадебный поезд с молодой четой и свитой железной дорогой отправился к Ивангороду.
Как только столица, москвичи и гости привели себя в порядок после праздничных гуляний, не затягивая, провели и Земский собор. В Грановитой палате собралось чуть более трехсот представителей от городов, земель и царств России. По составу нынеший сход не сильно отличался от предыдущего: половина служивые люди, десятая часть церковники, остальные бояре, дьяки и купцы с промышленниками, с небольшим перевесом последних.
Вел собор боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Все выборные, конечно знали о чем пойдет речь, так как повестка земского собора объявлялась заранее. Перед началом обсуждения я обрисовал своё видение проблемы:
— Здравствовать боярам, дворянам, купцам, святым старцам. Сего дня на собор пришли лучшие люди русских земель. Судить станем церковные дела. Наши помыслы не об вере сегодня. Вера — наша жизнь. Внегда встречаем мы человека, вопрошаем его: какой ты веры? От того разумеем чего у него за душой. Православие — наш путь от рождения и до смерти. Народившись в Израилевной земле, минуя Рим и Царьград, пришло учение Христа на Русь. Мы третий Рим, хранители Правды. Наше царство окружают врази многие, алчущие чистых душ и земель, жаждущие погубить нашу веру и наши обычаи. Отчины и дедины, лежащие ныне под польской властью, кровью исходят и ждут от нас избавления. Силы православных христиан на исходе. Множество дворян в Литве для спасения живота своего уже отреклись от истинной веры. Польские паны, паписты и иезуиты кнутом и кровью изгоняют православие из Руси. Купно с папистами на литовских землях явились униаты — оборотни, како Иуда, продавший Христа, предавшие православие. Хитрыми проповедями они смущают христиан и те губят свои души на веки вечные. Времена кончаются: скоро на Белой, Черной, Серебряной, Червонной, Малой Руси иссякнет истинная вера. С каждым днем там гибнет православие. Мы, кои собрались здесь на Москве — есть Московское царство. Мы остатний оплот истинной веры. На нас лежит бремя вызволения христиан и спасение их душ. Для того надобно нам войско, сильнейшее, способное любого врага повергнуть во прах. Всем ведомо або яз устроил новые полки и людей воинских в доспех одел и оружье вложил в руци наилучшее. Отец мой царь и великий князь Иван Васильевич многие годы воевал Ругодивскую землю и не смог ея поять, або мое войско, вы, кои здесь стоите, с божией помощью за два месяца в честном бою повергли лучшие полки немецкие. Но ныне пред нами наисильнейший враг — Речь Посполитая. Уния богатая и силой полная. Казны государевой не достает для устройства рати коя сможет одолеть схизматиков. При сем в державе нашей есть церковь, коя делая богоугодное дело окормления паствы духовной пищей, скопила под собой треть лучших пахотных земель. В городах за монастырями трое из десятка людишек в беломестчиках. Яз себе золотых палат не строю, кажную копейку в усиление царства нашего кладу, вы служилые люди кровь льете для защиты наших пределов, а церковники богатства копят напрасные. Церковь должна быть частью царства, а не царством в царстве. Яз не желаю земель церковных, хучь излишки могли бы государевых людей кормить, но для нашей державы надобно, дабы государь ведал все доходы церкви и лишние деньги брал для дел воинских и защиты православия. На ваш суд отдаю се решение. Как порешите, так и станет, но помните об гибнущем на закате православии.
