— Видал боярин, кажется, прозываются они Павлин и Кашпирова пушка?

— В точности. Мимо таковых орудий за так не пройдешь! Не захочешь, а встанешь, подивишься! За един выстрел таковая пушка полк положит! Здеся отлиты оне. Местные мастера льют из бронзы да из чугуна. Вот гляди, — он подвел, меня к большим весам под крышей, — вон в тех амбарах хранят чистую красную медь, да олово. Коли льют чего, так меряют на сих весах сколь мер какого металла класть в печь, дабы отлить пушку либо колокол.

— А что здесь и колокола льют?

— А чего государев двор пожелает, то и льют. Пушки, колокола для церквей, паникадила. Для всего конечно своя часть меди да олова. Точный состав пушечной бронзы воинская тайна. Для ствола колокольная бронза не пойдет. Вона тама кузни местные, вон глиняный амбар.

— А глиняный амбар зачем?

— Тако мастера для пушек, да колоколов лепят из глины формы, бо опосля льют туда бронзу, либо чугун. Вон и колодец, дабы и напиться с жару и глины намешать, до речки то не набегаешься.

— А как льют они пушки?

Окольничий повел меня по двору, указывая на работные избы и поясняя где, что делают.

— Берут жало — палку, аще опосля стволом соделается, бо мотают на него верёвку, и мажут его воском. Внегда нутряная часть приуготовлена, мажут сверху глину словно глиняную пушку лепят. На неё восковые красоты всякие кладут, да надписи разные, каковые мастер захочет. Опосля сверху сызнова кладут глину — сей слой будет ужо формой, куда польют пушечный металл. Затем калят её в печи. Жальник вымают, глиняную пушку тож с великим терпением, дабы не попортить форму. Дале ставят в литейный колодец в отвес, туда железный жальник внутрь формы, он станет стволом, како вынут его из отливки. Льют в литьевой избе в форму бронзу, потом глину сбивают и жальник вымают, далее чистят да красоты делают на пушке, бо исчо пытают её стрельбой. Ну и коли не разорвалась пушка, тоды в государев наряд её отдают.

Иллюстрациями к рассказу боярина было несколько орудий и заготовок, над которыми трудились местные мастера.

— И сколько времени на единую пушку надобно?

— Тако от размеру вестимо зависит. Коли мала пушченка, то несколько месяцев, коли велика до двух лет ея строют.

Пройдя весь двор, оказались возле одного из литьевых амбаров, был он круглым в плане, изнутри гораздо меньшей площади. Практически все место занимали печи, устроенные сегментами, с устьями к литьевому колодцу. Эта яма, в центре внутреннего помещения, представляла собой бревенчатый сруб, уходящий от уровня земли вниз, на не понятную глубину, туда и ставят литьевую форму пушки. Сейчас колодец был накрыт щитовым перекрытием, но мне подсветили факелом, дабы показать устройство. Над печами стояли мощные деревянные балки, на которых над литьевой ямой висел большой блок для веревки. В самый верх уходили печные трубы и стропильная система кровли.

После осмотра пушечного двора я пригласил боярина Лапушкина на обед. Вернулись в усадьбу Годуновых, откушали вдвоем, хозяина дома не было, а женщин старались чужим людям не показывать. После обеда, под кубок вина я продолжил расспрос пушечного начальника.

— Давно ты Вячеслав Валерианович, по огненному делу ходишь?

— Яз како в новики поверстан был, тако в поместной коннице состоял, да поранили меня, как с польским королем Баторием ратились. Опосля к большому наряду и приписали. С татарами ратился. Со свейскими людьми в войне недавней ужо головой у наряда бился. Крепость Ям было приуготовились огнем палить, да сдались свейские людишки, опосля под Ивангородом многажды трудились. Осадная наша сила ноли свой норов явила. Большой наряд решил осаду сей крепости. Взялись мы поначалу палить без передыху, да не дали нам вдосталь наиграться. Желали крепость взять не сильно побитую, бо внегда на приступ-то кинулись, свеи из башен, что покуда цельные были, огнем множество нашенского воинского народа побили. Тогда Борис Федорович вельми осерчал, да приказал нам соделать, дабы свеи сами мира запросили! Два дни мои люди ис всих пушек, да мортир палили. Тако запросили роздыху свейские воинские люди, да хитрили, да обманывали, або мы сызнова почали жестоко стрелять по крепости. Взяли Ивангород. Да через реку Нарову, Ругодив лежит — крепость втрое сильнейшая. Тогда приказ нам не дали Ругодив брать.

— А в поле приходилось со свеями ратиться?

— Самому-то нет, або людишки мои с нарядом под рукой окольничего Дмитрия Хворостина, упокой господь его душу, со свеями перед осадой Ивангорода славно схлестнулись. Тако боярин Дмитрий Иванович свеям задал, або оне свой огненный наряд с припасами, да пушками бросили и бежали.

— А свейские пушки ты смотрел?

— Вестимо. Токмо не удобные оне для осады, на колесах больших соделаны. Толи дело наши: на деревянном станке поставишь, да палишь, сколь хочешь.

— А с нашими пушками рядил, пушки свейские?

— Вскую?

— Ну, может удобнее на поле ратиться с колесными станками? Может дальше стреляет свейских немцев большой наряд?

— Нет, того не творил.

— Думаю яз, бо свеи наши первые враги. Оне застят нашим торговым гостям морскую дорогу в богатые державы. Тако приказал мне боярин Борис Федорович соделать пищали и пушки лучше, чем у свеев. Тебя Борис Федорович про меня упредил?

— Велел помогать тебе безмерно.

— Тогда привези на Москву пушки свейские дюжины две лучших, разного размеру, на станках и без оных. Будем с тобой, да мастерами нашими пытать, каковы у свейских орудий лучшие стороны, может нам такоже надо соделать. Да стрельнуть нам такоже с них надобно. Как далеко палят, как точно бьют в цель. Бо пищали лучшие ручные свейские надобно взять из запасов воинских и такоже спытать.

— Ну, коли велишь, сделаю так. К Рождеству пригонят наряд.

— Яз ноне уезжаю в Устюжну. Ты сам видал, сколь много дел натворили в городе сём. Оружничий приказал мне догляд за селитряными делами, обустройством государевых ружейных мануфактур и делании лучших пушек. Так мне одному не поспеть. Ты боярин составь сказку, где на Московском царстве государевы воинские мануфактуры какие, да пришли мне. Яз соделаю станки в Устюжне, да напишу казания, как творить лучший порох, да ружья. Опосля, мы с тобою пошлем людей головами, либо товарищами по местам, чтоб оне твердо блюли наши казания и не брали в государеву казну не годных вещей. Ты привези мне свейский наряд в Устюжну. Такоже наших пушек обычных возьми, да мастеров пушечных. Будем на месте палить и думать дела наши.

Москва — столица. Центр паутины и куча пауков. Слава богу, пока меня это политическая возня не касается. Годунов — моя крепость. Он правит страной, а я пока могу заняться более простыми вещами: урожаем, пушками, железной дорогой. В такой последовательности.

Приближался конец сентября, сбор урожая закончился. Мне нужно было узнать, каких успехов добился Фролка Липкин. После нескольких дней сборов, выехали в Углич. По пути заехали в Троицкий монастырь, забыл я в прошлый раз заказать списки книг монастырю. Описал архимандриту свои хотелки: "Слово о полку Игоревом", "Путешествия за три моря", ещё может, какие литературные шедевры были, да пропали во тьме веков. Пообещав крупные взносы в обмен на списки книг, отъехали из монастыря, захватив с собой иерея для церкви в Усолье.

Углич живет своей жизнью. Крепость ни капли не изменилась на моей памяти, а сам город наполнился людьми, сегодня здесь работало несколько мануфактур, гостиный двор, который рос каждый год, с тех пор как его заложили. Мануфактуры выдавали сложные металлические изделия, стеклянные поделки, пользующиеся огромным спросом, а тканое производство давало продукции на несколько сот рублей в год. Вообще город стал чище, нет луж на улицах. Я здесь не был уже несколько месяцев, но порядок поддерживается. То ли жители такие чистоплотные стали, толи губному старосте спасибо сказать надобно.

Один из стругов, что привезли соль с Усолья, уже давно ушел обратно, как я и указывал Ждану, с частью людей, да семенным фондом, с расчетом подготовки посевных площадей к озимому севу.