Смутно, словно издалека, он вновь услышал голос главного менеджера.

– Сочувствую, – проговорил тот, ломая руки в искреннем волнении. – Очень вам сочувствую. Но… вы хотели быть уверены.

– Да, – сказал Проктор, не глядя на него. – Спасибо. Мне… мне нужно их найти. Это плохие люди. Вы имеете какое-нибудь представление о том, куда они увезли тело?

Небольшая заминка.

– Они уехали из аэропорта без доктора. Это я знаю, потому что видел, как тот уехал. Понимаете, обстоятельства были необычные даже для здешних мест. Они отправились в пункт проката автомобилей – джипов, пикапов, машин для езды по пустыне. Это рядом с аэропортом, по другую сторону бизнес-парка «Миллениум». Это единственное заведение, которое работает после наступления темноты. Они положили носилки в ожидающий их фургон и поехали.

Проктор вскочил на ноги.

– Сейчас уже очень поздно, – заторопился Шона. – Они наверняка закрылись…

Но он говорил с пустотой. Проктор исчез.

«Автомобильное агентство Виндхук-Детмонк» – как гласила двойная вывеска, на африкаансе и на английском, с указанием имени владельца, Лазруса Керонды, – занимало два акра среди безрадостной бизнес-зоны на главной дороге направлением восток-запад, расположенной к югу от аэропорта. Несмотря на убожество указателей, прокатное агентство имело дорогие натриевые лампы, ярко горевшие в ночи, а за сеточным ограждением стояло около дюжины автомобилей.

Это было единственное работающее заведение, и, когда Проктор быстро пересек четырехполосное шоссе, тихое в этот час, внешние лампы начали выключаться одна за другой.

Температура застряла где-то на уровне тридцати восьми градусов, и Oosweer – горячий ветер, который часто задувал в сторону океана в это время года, – осыпал Проктора мелким песком. Невысокие холмы Прогресса едва виднелись вдали призрачным отражением света, идущего из города. На часах Проктора было начало одиннадцатого.

Невысокий полный человек, в помятых шортах и рубашке хаки с кармашками на пуговицах, закрывал на цепочку сетчатые ворота автопарка. Проктор хлопнул его по плечу, и человек повернулся, мигая на песчаном ветру.

– Hoe gaan dit met jou?[12] – произнес он, оглядывая Проктора с головы до ног, как это делают продавцы во всем мире.

– Baie goed, dankie[13], – ответил Проктор. – Но давайте по-английски.

Проктор гордился тем, что хорошо разбирается в людях. Даже теперь, дьявольски уставший, потрясенный до глубины души, истерзанный горем и самобичеванием, он видел: с этим человеком что-то не так. То, как он нервно проводил рукой по волосам, растрепавшимся на ветру, как он постоянно отводил глаза, даже самый тембр его голоса – все говорило Проктору, что этому человеку верить нельзя.

Продавец нахмурился.

– Ek verstaan nie, – сказал он. – Не понимаю.

– О, вы меня прекрасно понимаете, мистер Керонда. – Проктор открыл свою тревожную сумку и показал ему пачку долларов.

– Мы закрыты, – заявил Керонда, неожиданно переходя на чистый английский.

– Тогда поговорим там.

Проктор кивнул на небольшой, тускло освещенный сарай в центре площадки, служивший, вероятно, офисом.

– Мы… – снова начал Керонда, но Проктор толкнул его, что заставило продавца оторвать руку от ворот и, спотыкаясь, двинуться в сторону офиса.

Когда они вошли в помещение, Проктор осторожно, но твердо подвел Керонду к стулу за видавшим виды столом, усадил его и сел напротив.

– Скажу вам всего один раз, – проговорил он. – Никаких игр. Мое время и терпение иссякли. Вы владеете необходимой мне информацией. Дайте ее мне, и вы получите вознаграждение.

Продавец еще раз провел рукой по волосам, отер песок со лба:

– Я ничего не знаю.

– У вас здесь был клиент, – сказал Проктор. – Минут девяносто назад.

Керонда отрицательно покачал головой.

– Тут никого не было, – возразил он.

Проктор глубоко вздохнул:

– Я спрашиваю вежливо. В следующий раз я буду грубым.

– Мы закрыты уже несколько часов, – сказал мужчина. – Я задержался здесь так поздно по единственной причине: нужно было закончить бумажную работу.

Буря эмоций, постепенно нараставшая внутри Проктора: злость из-за нелепого танца через полсвета, который он сплясал под дудку Диогена; укоры в свой адрес за то, что не сумел обеспечить безопасность Констанс; ошеломляющая боль от известия о ее смерти – все это собралось в единый раскаленный взрыв ярости. Однако внешне Проктор оставался совершенно спокойным, за исключением той неожиданной змеиной быстроты, с какой он пришел в движение. Схватив со стола большой канцелярский нож, он вонзил его в левую руку мужчины, так что нож раздробил трапециевидную кость, а его кончик на полдюйма вошел в поцарапанную столешницу.

У Керонды закатились глаза, и он открыл рот, чтобы закричать. Проктор схватил с пола пропитанную маслом тряпку и заткнул ею открытый рот. Мощной рукой он сжал челюсти человека, чтобы тот не кричал.

Продавец принялся изворачиваться, стонать через тряпку. Кровь начала скапливаться вокруг раны, струйками стекать по пальцам на стол. Проктор продержал его в таком положении около минуты, прежде чем заговорить.

– Когда я вытащу тряпку изо рта, – сказал он, – ты ответишь на мои вопросы. Если солжешь, я буду действовать соответствующим образом.

Керонда кивнул, и Проктор вытащил тряпку.

– Господь мне судья, – снова начал мужчина. – Я никого не видел целый…

Проктор вытянул из лежащего поблизости набора инструментов ржавое четырехдюймовое шило, схватил Керонду за свободный локоть, дернул его вперед, прижал его правую руку к столу и проткнул шилом, тоже приколов к столу.

Человек взвыл от боли:

– Laat my met rus! Polisie![14]

– Никто тебя не услышит, – сказал Проктор.

Резким коротким движением ноги он выбил стул из-под Керонды. Будучи прикрепленным к столу, продавец упал со стула вперед и ударился коленями о пол, удерживаемый вытянутыми руками, прибитыми к столешнице ножом и шилом. Он издал еще один сдавленный крик.

Проктор вытащил из сумки зачерненный тактический нож с зазубренным лезвием. Двумя быстрыми движениями он разрезал ремень на шортах человека и распорол молнию. Потом взял с верстака мощные клещи.

– Последний шанс, – сказал он, подбросив клещи в руке. – Следующими будут твои яйца.

– Нет! – вскрикнул Керонда, видя приближающиеся к нему клещи. – Ладно, ладно!

Он почти плакал.

– Кто приходил сюда сегодня вечером?

Керонда панически всхлипнул, с трудом выдавливая слова:

– Мужчина. И… женщина.

– Опиши их мне.

– Мужчина высокий. С бородой. С глазами… разного цвета.

– А женщина?

– Молодая. Желтоволосая. – Человек охнул. – Послушайте, мне больно!

– Блондинка? Не темноволосая?

– Нет, нет. О-о-о-о!

Кровь заливала столешницу.

– Больше никого не было?

– Нет. Только эти двое. И… их груз.

– Какой груз?

– Это был… – Керонда охнул. – Гроб.

– Гроб?

Продавец отчаянно закивал:

– Большой гроб. С охлаждением.

Гроб с охлаждением.

– И чего они хотели?

– Они взяли напрокат «ровер». «Лендровер».

– Что еще?

– Попросили ремни, чтобы закрепить гроб в багажнике.

– Что-нибудь еще?

Пот стекал со лба человека, капал с носа, смешиваясь с кровью на столе.

– Нет. Но вместе с гробом они загрузили свои вещи.

– Какие?

– Воду. Бензин. Всякое туристическое снаряжение.

– Сколько бензина?

Керонда сглотнул:

– С дюжину канистр. Может, больше.

– Откуда взялись их припасы?

Продавец покачал головой:

– Лежали в фургоне, на котором они приехали.

Фургон. Шона тоже говорил об ожидавшем их фургоне. Там, вероятно, были не только бензин и вода, но и гроб с охлаждением. Диоген даже это спланировал… на самолете, если не раньше. При этой мысли Проктора пробрала дрожь.