Мерси задыхалась. Она и её новоиспечённый супруг Готорн витали в невесомости под потолком в приступе удушья. Энн Хэйл контролировала процесс. Рыжая ведьма никого не собиралась оставлять в живых.

— Как романтично. Вы умрёте в один день. — Приговаривала Энн, удерживая двух людей в воздухе руками и с силой всё сильнее стискивая кулаки. — Не волнуйтесь. Воссоединитесь вместе в Аду. Там вас уже никто не разлучит.

— Энн… Отпусти… Нечем дышать… — прохрипела Мерси Льюис, ставшая недавно хозяйкой нового борделя. — Я задыхаюсь…

— Так и должно быть, — сообщила Энн и хмыкнула. — Хочешь, чтобы я вас отпустила? Ладно. Отпущу.

Рыжая ведьма разжала руки и два тела бездыханно упали на пол комнаты. Теперь они уже не заговорят. Они мертвы. Энн Хэйл убила их. Теперь Мерси Льюис лежала с бело-серым лицом и бесконечно открытыми глазами, как и её муж Готорн. Энн Хэйл склонилась над их трупами и медленно закрыла им глаза, а потом растворилась в пустоте спальни, словно её и не было. Мерси не планировала умирать, но так вышло. До своей смерти она была симпатичной. Она была единственной дочерью своего отца, преподобного Льюиса, который, как и Коттон Мэзер, тоже был пастырём.

Правда, на пенсии, но церковь посещал регулярно. Мерси он любил настоящей отцовской любовью. После того, как её матери не стало, он взвалил на себя все заботы и тяготы жизни дочери. У Мерси был спокойный и миролюбивый характер, по крайней мере до того дня, когда с ней начали происходить странные вещи.

***

Преподобный мистер Льюис вернулся из церковной мессы, которую проводил Коттон Мэзер, и направился в комнату дочери, проверить её текущее состояние. В последние дни с Мерси происходило что-то странное. Она необычно вела себя, нервно дёргалась, орала по ночам и даже прыгала на стены. Такое поведение было несвойственно дочери Льюиса.

Преподобный хотел разобраться в этом.

Подруги приходили к ней, спрашивали его, когда же выйдет Мерси, на что мистер Льюис отвечал, что дочь заболела и находится на карантине.

Мистер Льюис приоткрыл дверь в комнату Мерси: её кровать была пуста, но немного помята.

— Мерси? — позвал отец, испугавшись, что дочь покинула дом и может кому-нибудь навредить в её теперешнем состоянии одержимости злым духом. — Мерси?

Он прошёл на середину комнаты, осмотреля и услышал над головой рычание хищного зверя.

Он едва успел обернуться, как Мерси налетела на него с потолка и сшибла с ног. Преподобный забарахтался под телом одержимой дочери, пытаясь освободиться.

— Мерси, прекрати! Хватит! — раскричался он.

С трудом ему удалось отбросить дочь от себя, встать и завалить её на кровать. Мерси истерично орала, извивалась на постели, сминая простыни, и пыталась вырваться из захвата отца.

— Отпусти!!!!! — рычала она не своим голосом. — Отпусти!!!

Болезненно морщась, потому что не мог уже видеть дочь в таком виде, мистер Льюис одной рукой зажал дочь, а другой извлёк из прикроватной тумбочки верёвки, которые держал там на всякий случай. Роняя слёзы от бессилия, он привязал руки Мерси к изголовью кровати и потом так же связал ей ноги.

— Прости, милая!.. — шмыгал он носом. — Прости меня!.. Видит Господь, я не этого хочу!..

Мерси агрессивно пыталась высвободить руки из оков, но не получалось.

Мотая головой по подушке в диком безумии, она спросила:

— Зачем ты связал меня? Что я сделала плохого?

— Это чтобы ты себе не навредила, милая, — отец погладил её по спутанным волосам, кое-где неровным. — Я делаю так ради тебя, Мерси. Ради твоего блага.

Он вспомнил, как пару дней назад, придя домой, обнаружил, что дочь сама обкромсала свои волосы. Она баловалась с ножницами и могла отрезать себе что-нибудь ещё, если бы Льюис не подоспел вовремя. Он осторожно отнял у неё ножницы, а когда дочь притихла, то подровнял её волосы до одинаковой длинны. Теперь Мерси была короткостриженной, что делало её похожей на мальчика. Лицо Мерси было немного упитанным, пухлым. На овальном лице располагались большие выразительные глаза, идеально гармонировавшие с её формой носа, а пухлые губы довершали её облик. Теперь в её больших выразительных глазах сквозила одержимость. Оставлять всё, как есть, мистер Льюис не мог. Сносить выходки дочери уже не осталось сил и терпения. Он молился за её душу каждый день, но результатов это никаких не давало. Поведение Мерси ухудшалось. Иногда она вела себя нормально, без всплеска эмоций, но потом вдруг неожиданно начинала вести себя одержимо, словно что-то заставляло её так поступать. Как-то она обмолвилась отцу про какую-то старуху, которая приходит к ней по ночам и принуждает подчиняться себе. Льюис сомневался в словах дочери. Но как по-другому это объяснить? Ему хотелось, чтобы всё это поскорее завершилось.

— Папа, папа, — позвала его Мерси, вывев старика из раздумий.

— Что, Мерси? — отец наклонился к ней.

— Папа, я хочу пить, — жалобно попросила она.

Отец принёс ей стакан воды. Мерси приподняла голову и сделала несколько глотков.

— Спасибо, — поблагодарила она, опустив голову на подушку.

Поставив стакан на тумбочку, Льюис присел на край кровати, ласково смотря на успокоившуюся дочь.

— Мерси, что с тобой? — спросил он.

Как и раньше, она ответила так же:

— Страшная старуха… Она снова приходила… Она смотрела на меня, как ты сейчас. Она гипнотизирует меня, руководит мной. Она… Она…

Мерси нервно задрожала, начала дико кричать и извиваться. Мистер Льюис поднялся с кровати, поспешно отойдя назад. Он перекрестил дочь. Мерси явно что-то мучило.

Не в силах больше выдерживать это в одиночку, он отправился к преподобному Коттону Мэзеру, намериваясь попросить того о помощи. Коттона он нашёл в церкви, он как раз собирался уходить.

— Коттон! Мне нужна твоя помощь! — Льюис схватил преподобного за руку.

— Что случилось? — спросил тот.

Льюис зорко огляделся, словно боялся, что их могут подслушать, и отволок Коттона в сторону, подальше от любопытных ушей.

— Понимаете, тут дело в…моей дочери.

— И что с ней?

Льюис наклонился поближе к уху Мэзера и зашептал:

— В мою дочь вселился демон. Он убивает её. Пожалуйста, Коттон, помоги. Я уже не знаю, что делать.

— Демон? В вашу дочь? Падре, вы уверены в этом?

— Уверен. Ещё как. Она одержима бесами, вот вам крест. — Льюис прилюдно перекрестился и сплюнул через левое плечо. — Коттон, ты моя последняя надежда. Я уже не справляюсь с ней один. Если бы ты видел Мерси, то сам бы понял, как мне тяжело с ней. — Льюис потянул Мэзера в сторону своего дома. — Загляни к ней и сам всё увидишь.

— Раз уж вы с ней не справились, то с чего взяли, что с ней справлюсь я? — Коттон поднял брови в удивлении.

— Ты сын Инкриза Мэзера и в Салеме я могу доверять лишь тебе. Идём. — Льюис настойчиво волок преподобного к дому.

— Хорошо, я зайду на минутку, посмотрю, что не так с твоей дочерью. Может, у неё обычная болезнь? Ничего серьёзного.

— Я что, по-твоему, простую болезнь от одержимости не отличу? — возмутился Льюис.

Коттон торопливо помахал руками:

— Что вы! Я имел в виду, что возможно, вы напрасно так сильно переживаете за её здоровье. Она вроде как ещё юна.

В Салеме Коттон знал в лицо далеко не всех жителей. Перед его глазами стоял лишь образ его любовницы из борделя, шлюхи Глорианы.

Эта рыжая красотка запала в душу Мэзера и навсегда поселилась в его сердце. Коттон как раз собирался после мессы пойти к ней, когда пришёл Льюис со своей проблемой. Поэтому Коттон отложил визит к любовнице, решив навестить её после того, как разузнает, что там такое с Мерси. Уже за порогом дома Льюиса Коттон услышал отчаянные вопли одержимой.

— Слышите? — Льюис поднял указательный палец вверх. — А ещё не верите мне. Сюда. — Он направился к спальне дочери, на ходу вынимая ключ.

— Всё настолько плохо, раз запираете её? — поразился Коттон.

— Сами увидите, — ответил Льюис, отпирая дверь. — Прошу.

Он посторонился, пропуская Мэзера.