Он молчал. Губы его дрожали.

— Так не отказывайте себе ни в чем! — я выстрелил в упор, и ударом ноги опрокинул его тело вниз, через перила.

Тело в змеином балахоне грузно шлепнулось в воду, и понеслось по воле течения вперед, к выходу в озеро.

— Спросите себя! — крикнул я вслед. — Счастливы вы теперь?!

Сколько же жизней они загубили, год за годом подпитывая эту алчную черную тварь?

Ради чего? Как же это нечеловечески низко, нечеловечески подло. Люди ли они вообще? Или безумные звери?

И во имя чего все это? Даже не ради счастья. Ради простых, банальных радостей, бытового комфорта. Ради уверенности в себе, ради хорошей машинки и икорки на завтрак. Ради собственной маленькой радостишки, укрытой в потных ладошках.

Их не заинтересовало предположительное появление Вектора. Серому человеку он не сдался. Коле он нужен был лишь как козырь, в борьбе за город. За возможность занять место главного жреца у алтаря этой бесформенной черной гадины.

Им не нужны были перемены. Ни плохие, ни хорошие. Они просто хотят занять место у кормушки. Вот и все отличие.

Вот почему «минусы».

Никто не будет целовать под хвост черного козла из соображений глубокого идеологического характера, не верю. А вот ради мешков с золотишком, ради гарема наложниц, ради того, чтобы вчерашние обидчики ноги мыли и воду пили — конечно же! С превеликим удовольствием, мессир!

Никто не спалит мир, не погрузит мир в хаос и разорение во имя торжества абстрактного зла. А вот в попытках обеспечить себе гарантированно хорошее будущее — запросто!

Мелко плаваете, господа Уруту, хозяева городка лунатиков.

«Все что ты не загадаешь, мужик», сказала золотая рыбка, «твой сосед получит в двойном объеме». «Тогда выколи мне глаз», ответил мужик.

Чтобы мы чувствовали себя хорошо и задница наша была в тепле, не жалко угробить сотню-другую каких-то чертовых людишек.

Не за власть над миром, за комфортное существование.

Мелко плаваете!

Я подошел к порезанному жрецом парню. Ничего, жить будет.

Я собрался было разорвать наручники, которые приковывали его к трубе, и вдруг почувствовал отголоски его эмоций.

Черт побери, да ведь никто его не похищал. Не вытаскивал из постели ментальным приказом, как тех несчастных обывателей, которых развозил сейчас по домам бывший охранник Уруту. Не накачивал насильно наркотой, вкалывая шприц исподтишка, или засовывая в рот таблетки.

Они ведь все сами пришли сюда — колбаситься на дамбе, по собственной воле. И наркоту он принес с собой, также как и его товарищи по несчастью. А этим уродам в змеиных балахонах оставалось только ходить среди беснующейся толпы и выбирать тех, кому уже совсем отлично. Просто ходить и выбирать из этой толпы.

Как же просто управлять стадом, которое само, без лая овчарки и окриков пастуха, вовремя приходит в загон. И с радостным блеянием ложится под нож.

— Люди вы бестолковые! — я сплюнул. — Повисите тут, подумайте о своем поведении.

Парень повел головой, поглядел на меня сквозь слипшиеся патлы, промычал что-то радостное, пуская слюну. На лице у него читался полный балдеж.

Я пошарил по карманам охранников, зарядил обойму в свой пистолет, проверил обойму во втором, извлеченном из кобуры на поясе убитого.

И пошел к выходу.

Маскировка больше не спасала меня. Теперь никто уже не смог бы принять меня за человека в сером, покровителя и заступника тьмы, высасывающей соки из Краснорецка.

Я вышел на парапет.

Отсюда была прекрасно видна сотканная над городом сеть непроглядной тьмы. Стоило только приглядеться.

Она пульсировала, клубящимися сгустками и гроздьями свисая над домами, вытягивая и вливая в город и живущих в нем людей ручейки расплывающейся черноты.

Я глубоко вдохнул и выдохнул. Широко разведя руки, продолжая сжимать пистолеты, сфокусировал над дамбой роящийся вихрь ярких пылинок.

И, превратив его в яркое пятно света, в Окно, я стал поднимать пенящуюся воду.

Меня заметили.

Музыка орала, меня изредка выхватывали из темноты метающиеся лазерные лучи и цветные прожектора. С разных сторон — сквозь толпу, между столиками, от диджейской стойки, — ко мне уже торопились крепкие ребята с автоматами наперевес.

У лидера Уруту тут похоже прикармливалась целая армия.

— Давайте ребята, все сюда! — закричал я, не надеясь, что они меня услышат.

Вода, пенясь и шипя, поднималась над дамбой, послушная вызванным моей волей силовым полям.

Прозрачным покрывалом она стала расти над дамбой, скованная вихрящимися энергетическими потоками, не теряя ни капли, растянулась, нависла над логовом Уруту и толпой вокруг прозрачным водяным куполом.

Музыка продолжала греметь. Но даже сквозь нее я услышал общий вздох, вырвавшийся у всех свидетелей происходящего над дамбой действия. Даже мои преследователи, судорожно сжимая автоматы, смотрели вверх.

На прозрачную пленку воды, затянувшую небо. По ней гуляла легкая дрожащая рябь, сквозь которую проглядывало ночное небо.

— А теперь, девочки и мальчики! — закричал я, опьяненный бурлящей во мне силой. — Пенная вечеринка!!!

Я резко дернул обеими руками, как бы сбрасывая невидимый груз.

И в тот же миг весь этот грандиозный водяной купол обрушился на дамбу гремящим дождем. Толпа дрогнула, закрываясь от резких хлестких дождевых капель, вжимая головы в плечи, сгибаясь.

Словно из громадного невидимого таза окатили дамбу и весь окружающий берег. Вода забарабанила по вжатым в плечи головам, спинам, вытянутым рукам.

Вода врезалась мириадами капель в грязное месиво под ногами толпы, превращая пустырь перед дамбой уже в окончательное болото.

Боевики Уруту пришли в себя быстрее остальных. У них существовали четкие инструкции, и морок, владевший всеми остальными, эти инструкции лишь усиливал. Эти парни ощущали упоение схваткой, жаждали биться со мной, прикончить меня во чтобы то ни стало. Отплевываясь, скользя по мокрой земле и бетону, на бегу вытирая локтями влажные лица, они стали палить по мне длинными очередями.

Все это было бесполезно.

Сила наполняла меня, я мог сейчас выделывать такие фокусы, о которых представление имел только по голливудским боевикам.

Я кружил на парапете дамбы, уворачиваясь от пуль, и стреляя с двух рук, не целясь.

И всякий раз мои пули поражали автоматчиков.

Один повалился с простреленной ногой.

Другой, матерясь, выронил автомат из пробитой руки.

А я скользил по дамбе, стреляя без промаха, слыша как визжат возле самого лица пули. Чувствуя, как бьет мне в лицо бетонной крошкой от рикошетов.

И Окно продолжало гореть, разрывая ночную тьму, выпуская редкие белые протуберанцы.

Множество световых нитей тянулось ко мне из него, оплетая сверкающим коконом, наполняя силой.

Все это продолжалось короткий миг.

Я поочередно вывел из строя всех автоматчиков. Они теперь валялись кто где, мокрые, дрожащие, орущие что-то сквозь гром музыки, зажимающие простреленные ноги и руки. Сами виноваты, ребята.

В ушах, громче бешеного ритма охрипших динамиков, гудел многоголосый вой.

Крики, вопли и шепот призраков, оказавшихся в плену черной сети. Обреченные повиснуть между мирами, став генератором злой энергии. Запертые в непрекращающейся агонии. Они жаждали уйти в свое измерение.

Потерпите, мысленно сказал я им, пожалуйста, потерпите еще немного.

Окно с избытком наполняло меня светом.

Сияющим чистым светом.

Белым, как молоко. Ярким, как солнце. Теплым, как материнские руки.

И еще я почувствовал, как потянулась откуда-то из города цепочка крошечных искорок.

Кто-то еще, какой-то незнакомый «проводник», помогал мне. Давал частицу своей силы, подбадривал.

Я был не один против черной твари. Понимание этого подстегнуло меня, придало еще больше уверенности в своей правоте.

И тогда я ударил.

Всей выбранной из Окна силой ударил прямо в то место, где стоял, себе под ноги, сквозь бетон, кирпичи, трубы и стальные перекрытия.