Радости Зверева не было предела. Он немедленно позвонил Ирине и пригласил ее сходить куда-нибудь, чтобы обсудить планы на ближайшее будущее. Она охотно согласилась.

Встретились у магазина "Ромашка", где на втором этаже было уютное кафе. Борис заказал Ирине кофе и пирожное, а себе - коктейль. Он подробно рассказал ей о встрече с новым заведующим кафедрой и о его предложении. Наконец-то он вернется в институт и закончит свою диссертацию.

- Я рада за тебя, - сказала Ирина, позвякивая ложечкой в чашке. - Это хорошо, что ты снова сможешь заняться наукой.

Бориса огорчило ее равнодушие. Он думал, что Ирина это известие воспримет с радостью, а она... Наверно, он ей совершенно безразличен...

Разговора не получилось. Да он и не мог получиться - Ирина была безнадежно влюблена в Федора Николаевича.

- О чем ты думаешь? - спросил Борис, отодвигая пустой стакан. - Ты совершенно меня не слушаешь. У тебя опять болит голова?

- Нет, нет, рассказывай.

- Я хочу тебе предложить поехать летом на Волгу. Там есть такие удивительные места...

- Нет, Борис, спасибо, - Ирина поправила волосы. - Я никуда не поеду. Буду сидеть за учебниками, попробую подготовиться к экзаменам в институт.

- Неужели ты не понимаешь моего отношения к тебе? - с досадой спросил Борис. - Я ведь серьезно, Ира. Очень серьезно.

- Понимаю, - вздохнула Ирина. - Я тебя очень хорошо понимаю, но все это ни к чему.

- Но почему же? Почему?

- Потому что я люблю другого. Ты хороший парень, Борис, ты замечательный парень, но сердцу не прикажешь. Ты уж не сердись.

Она встала и быстро ушла из кафе. Зверев растерянно посмотрел ей вслед и с досадой прикусил губу.

36

Срок объявленного конкурса на замещение вакантной должности доцента кафедры нервных болезней истек. Претендовал на нее один Рябинин. Ассистентом предполагали взять Круковского. Их кандидатуры были обсуждены и одобрены сотрудниками кафедры.

Незадолго до заседания ученого совета факультета, на котором должно было состояться избрание Рябинина и Круковского, до Федора Николаевича дошли слухи, будто конкурсная комиссия не будет рекомендовать Николая на должность ассистента, так как он не имеет ученой степени и недостаточно осведомлен в вопросах невропатологии.

Пескишев немедленно встретился с деканом, чтобы уточнить достоверность этих слухов. Так как Колюжный не мог сказать ему ничего вразумительного, то он обратился к ректору.

- Да мало ли что говорят? Не стоит придавать подобным разговорам значения, - заверил Федора Николаевича Муравьев. - Я поговорю с деканом, и все обойдется, уверяю вас.

Пескишев успокоился. За Рябинина он не волновался, и Круковский в минувшем году хорошо поработал: опубликовал две серьезные статьи, окончил оформление кандидатской. О лучшем ассистенте нельзя было и мечтать.

На заседании ученого совета декан предложил Пескишеву дать характеристику Круковскому и поинтересовался, почему он отсутствует. Федор Николаевич рассказал о работе своего молодого сотрудника.

- А отсутствует он, наверно, потому, что его сюда никто не приглашал.

- Нехорошо получается, - недовольно сказал Колюжный. - Как же это члены ученого совета будут за него голосовать? Не мешало бы нам с ним лично познакомиться, не кота в мешке покупаем.

- Я хорошо знаю Николая Александровича, обстоятельно рассказал о нем. Разве этого недостаточно? - спросил Пескишев.

- Думаю, что недостаточно, - резко ответил декан.

В результате тайного голосования Рябинин был избран на должность доцента, а Круковского прокатили.

Возмущенный Федор Николаевич обвинил Колюжного в том, что тот оказал давление на членов ученого совета.

- Сами виноваты, - заявил декан. - Перехвалили Круковского и вызвали к нему недоверие. Теперь пеняйте на себя.

Поняв, что его провели, Пескишев зашел к ректору.

- Что же это получается, Антон Семенович? Вы меня заверили, что все будет в порядке, а сами... Как вам не стыдно водить меня за нос?

- Подбирайте выражения, - предложил Муравьев. - И не кричите на меня. Если вам не нравятся порядки в нашем институте, подыщите себе более подходящее место.

- Вот оно что?! - удивился Пескишев. - А я-то думал...

- Вот, вот, подумайте. Вам есть над чем подумать.

- Я учту ваше предложение, - с обидой сказал Пескишев. - В ближайшее время наведу справки и подам заявление об уходе.

- Не возражаю, - сухо заявил Муравьев.

Вечером Пескишев позвонил в Ленинград. Директор института сказал, что давно ждет его звонка, место заместителя по науке все еще свободно.

- Федор Николаевич, приезжайте. Приму с распростертыми объятиями. Мне такой человек, как вы, очень нужен, - заверил директор.

- А если меня не отпустят до конца учебного года?

- Перебьюсь. Вы мне только слово дайте, что приедете.

На следующий день Пескишев отнес ректору заявление с просьбой освободить от занимаемой должности.

- Федор Николаевич, вы это всерьез? - удивился Муравьев. - Я этого от вас не ожидал. Ну, погорячились. Утро-то вечера мудренее. Зачем же все принимать так близко к сердцу? Ваше заявление я подписывать не буду.

Ректор понимал, что уход Пескишева создаст трудности в работе кафедры, и не хотел их.

- Разве я не имею права уйти с работы по собственному желанию?

- Нет, не имеете.

- Почему?

- Вы, Федор Николаевич, член партии, а потому вопрос о вашем уходе буду решать не я, а партком. Не думаю, чтобы он дал на это согласие. А что касается доктора Круковского, то вы зря на меня сердитесь. Я тут ни при чем. Это декан промашку дал, и я с него за это спрошу. Если не возражаете, мы можем ему пока дать почасовую, а затем объявим повторный конкурс и изберем его. Я вам гарантирую. Договорились?

- Я уже однажды поверил в ваши гарантии.

- Ладно, ладно, - кисло улыбнулся Муравьев. - И на старуху бывает проруха. Работайте, Федор Николаевич, все образуется.

37

- Опять Пескишев у министра был, - сказал Хлыстов Штрайку. - Не сидится человеку на месте. И что ему надо?

- А вам откуда это стало известно? - поинтересовался Штрайк.

- От Агафонова. Министр недоволен нашим решением. На докладной Пескишева написал, что не разделяет мнения проблемного совета. Предлагает вновь заслушать его.

- Раз министр предлагает, придется. Но когда мы сможем это сделать?

- Сегодня.

- Как сегодня? Почему же вы меня заранее не поставили в известность? удивился Штрайк.

- Две недели тому назад я вас об этом уже информировал, и вы назначили дату заседания.

Штрайк подозрительно посмотрел на своего заместителя, потер лоб и огорченно заметил, что ничего не помнит.

- Но вы же подписывали приглашения членам проблемного совета. Помните, в тот день у нас был клинический разбор? - пытался помочь ему Хлыстов.

- Клинический разбор помню, а разговор о проблемном совете начисто забыл, - сознался огорченный Штрайк. - Кстати, что там у Пескишева?

- Все то же. Прогнозирование инсультов.

- Да, да, конечно. Значит, министр с нами не согласен?

- Не согласен. Пройдоха этот Пескишев. Для него даже Агафонов не авторитет. Как будто бы у министра нет дел более важных, чем читать письма Пескишева.

- Салям алейкум! - громко приветствовал Штрайка и Хлыстова внезапно вошедший Зарипов. - Как живете? Какой прогресс в невропатологии? Нехорошо получается. Сегодня у вас заседание проблемного совета, а вы меня не приглашаете. Прошлый раз пригласили, а сегодня нет. Почему, дорогой, так получается? - обратился он к Хлыстову.

- Решили вас не беспокоить.

- Почему? Нехорошо получается. Министр недоволен решением. Надо министра уважить. Прошлый раз вы меня поставили в неловкое положение. Если министр узнает, что я был против прогнозирования, он может подумать, что я консерватор. А зачем мне это нужно? Пескишев занимается своим делом, я своим. Пусть занимается. Я мешать ему не буду. Какое мне дело до того, чем он занимается? Если вам что не нравится, то сами и выясняйте с ним отношения. А я тут при чем? Нехорошо! Очень нехорошо!