Медленно-медленно сознание возвращалось к Канну. Легкие сделали долгожданный вдох, наполнились живительным кислородом. Глаза словно нехотя раскрылись навстречу нестерпимо болезненному после глубинного полумрака свету. Возле его тела стояла Найтари, держась тонкими пальчиками за отцовский медальон.

–Ты очнулся? Я видела, как ты прискакал сюда, и приехала следом, чтоб поговорить, но нашла только твоего коня. А тебя случайно увидела под почему-то заледеневшей водой.

–А такого странного в черном и с капюшоном не видела?

–Нет, а что?

–Он охотится за тобой. Вернее, за твоим медальоном. Он предлагал мне…предлагал исполнить мое величайшее желание, если я принесу ему медальон и дам немного своей крови. Я рубанул черного саблями, но он даже не заметил этого и засунул меня в заледевающую реку.

–Ты хочешь сказать, что это существо бессмертно?

–Может, его и можно убить, но только не простой сталью. Ты, кстати, о чем-то хотела поговорить?

–Да. Только думаю, после таких известий то, что я скажу, покажется неважным. Давай уйдем отсюда побыстрее, а то вдруг твой черный вернется.

8

На отвоевание Дракмора у воинов почившего барона Гаррота ушла почти неделя. Набранная из наемников и дворян, переметнувшихся невесть как и почему к Салкандо армия защитников страны больше на поле не выходила, предпочитая вести партизанскую войну. Но после нескольких успешных засад, ударов в спину и ночных нападений на лагерь, удача им изменила. Вернее, люди Оргона научились устраивать сюрприз в сюрпризе и перерезали большую часть ассасинов Ордена Крови, нанятых специально для устраивания соленой жизни нападающим. К концу недели столица Дракмора, носившая тоже название, была взята в кольцо. Долго в осаде просидеть обороняющиеся не смогли, и к началу следующей недели открыли ворота города и подняли белый флаг.

Оргон был доволен – потеряв всего шестерых убитыми и с десяток ранеными, он завоевал целую, некогда могущественную страну. Триумфатором вошла в королевский дворец. Не то величественное сооружение, что стало могилой для ее отца, а новый, поражающей аляповатостью и пошлой пышностью. Нынешний наместник Дракмора, правящий от имени «могущественного принца Салкандо» добровольно склонил голову и передал девушке символические ключи от столицы и Венец Дракмора – корону государей Ночных эльфов.

Не откладывая в долгий ящик, назначили церемонию коронации законной царевны из рода Эльфарран, тем более, что, едва весть о том, кто ведет войско закованных в броню людей, достигла ушей местных жителей, понеслись изъявления преданности и отряды возрождающейся эльфийской армии. С одобрения Оргона, Найтари приказывала присоединяющимся отрядам возвращаться по домам и восстанавливать то, что не желали восстанавливать для «колдуньего приспешника».

И весной Дракмор расцвел. Вместо опустевших и покрытых многолетней гарью деревень теперь стояли вполне обустроенные хутора, города стали неотличимы от людских – та же толкотня и суета, не стало грязи на просторах царства. В общем, все стало как прежде. Старшины некоторых родов даже предложили отстроить заново замок Ун’Шаллаха, но Найтари отказалась, ограничившись лишь переделкой дворца в столице.

И вот настал день, когда с коронацией тянуть уже стало нельзя. До этого наследница страны отговаривалась, мол, из разрухи не вытянули, казны почти нет, армия не собралась.

Праздничная процессия въезжала в столицу через широко распахнутые северные ворота. Впереди на белоснежной лошади ехала Найтари, в длинной белой же тунике, без шпаги, но со спрятанным, по настоянию Канна, в рукаве стилетом, следом старшины крупных и влиятельных родов, составляющие цвет дракморского нобилитета, за ними Оргон и его конники, по глаза закованные в железо, с опущенными забралами и обнаженными мечами, еще дальше легко вышагивала новорожденная эльфийская армия, избранные ее полки, все при боевом оружии и без украшений. Канн же затесался в ряды знати, полагая, что будет там незаметен, но на фоне ярких нарядов из дорогих тканей резко выделялся своим простым черным плащом, правда уже без наброшенного на голову капюшона.

Кое-кто из более старых его соседей признал некоторое фамильное сходство непонятно откуда взявшегося телохранителя с мятежным Бравуэссом Тин-Лаэрдинном, дедом Канна, и начались перешептывания.

–Сами отступники прислали родственника на коронацию царевны.

–Говорят, он сопровождал ее еще из людских земель.

–А я слышал, будто они любовники, и род отступников, сразу после коронации, будет особо приближен к трону.

Все раздававшиеся за его спиной шепотки Канн прекрасно слышал, но не подавал виду, в конце концов, он теперь в свите королевы, а придворные все одинаковы, будь то в человеческий двор, эльфийский, гномий, или какой другой расы. Однако после последней фразы он все же обернулся с таким взглядом, словно собирался тотчас бросить вызов, но сдержал гнев и пообещал себе позвенеть сталью с неосторожно высказавшимся эльфом сразу после коронации.

Торжественный поезд, тем временем, уже двигался по улице, ведущий к главной святыне Ночных эльфов – исполинскому монументу, изображающей Всемирную пирамиду. Копыта лошадей ступали по лепесткам полевых цветов, бросаемых толпой над головой новой правительницы. Невдалеке засвистели флейты, ударил серебряный колокол. Кортеж остановился у монумента. Найтари спешилась с помощью двух старых эльфов (старость их скорее угадывалась по белесым глазам и уставшим лицам, ибо над эльфами не властно время), Канн тоже соскочил с коня, остальные же остались в седлах. Самый старый из трех служителей культа протянул девушке символический клинок с широким фигурным лезвием и простенькой рукоятью – меч ее недалекого предка, основавшего Дракмор – и тонкий адамантовый обруч с золотой чеканкой.

–Служить и править, – сказал он.

–В мире и войне, во тьме и свете, – преклонив колени ответила королева.

Служитель, можно даже сказать священник, возложил диадему ей на голову и поцеловал в макушку. Найтари выпрямилась.

Вооруженные эльфы и немногочисленные люди забряцали своим оружием, остальные захлопали в ладони.

–Вечного царствования королеве, – грянул дружный хор тысяч голосов.

Один за другим старшины родов и командиры воинских соединений подходили к дочери Ун’Шаллаха и присягали на вечную верность. Последним перед ней склонился Канн.

–От имени древнего рода Тин-Лаэрдинн, помнящего времена Эльфаррана Славного, – по толпе прошелся шепоток – не забылось за долгие века имя отступников, – Выражаю моей королеве искреннюю свою преданность и покорность пред ее волей.

Изучившая за время пребывания у барона Гаррота историю своей страны, Найтари знала о роде Тин-Лаэрдинн, но не выказала ни малейшего смущения тем, что принимает от ренегата королевскую присягу. Она даже предполагала, что ее скрытный спутник-полуэльф вполне может оказаться последним из этого мятежного рода.

–Я принимаю твою присягу, Канн Тин-Лаэрдинн, несмотря на то, что кровь твоя разбавлена человеческой, – шепоты в толпе усилились – еще никогда полукровка не приносил эльфийским владыкам клятву верности от имени старейшего рода, – Встань, мой верный нойонер (телохранитель, первый придворный).

Старшины прямо остолбенели. Не успела эта девчонка взойти на престол отца, а уже дала такую пощечину их чести. Многие смирились, приученные за века правления Ун’Шаллаха, что королю виднее, но нашлись и те, кто тихо возроптал, правда открыто никто не возмутился, равно как и в ответное оскорбление в виде громкого ухода с церемонии не совершил никто…

Так в древнем королевстве воцарился законный правитель. На некоторое время установились порядок и спокойствие, как для дракморского народа, так и персонально для его правительницы. Лишь Канн ходил по перестроенному дворцу ровно тень в своем черном плаще, стреляя во всех встречных-пеперечных острым взглядом пытливых и холодных глаз, в глубине которых все же пылала тщательно скрываемая и подавляемая искорка.