–Уходи, – бросил он одними губами, на миг открываясь, чем и воспользовался дворянин. Клинок шпаги блеснул в молниеносном выпаде и вошел в бедро Канна чуть ли ни на четверть дюйма.

Тари поняла, что обязана предпринять хоть что-то, но что? Фехтовать она не умела, но все-таки подняла с пола длинный кинжал. Тут в нее словно вселился демон, жаждущий крови: лицо девушки, прорезала хищная ухмылка, ясные глаза затуманились и как будто стали темнее. Она взвилась в воздух и, перекувыркнувшись через стол, атаковала противника уже приготовившегося к смерти Канна. Тот парировал удар и отскочил на длину шпаги, но недостаточно быстро – кинжал прочертил на его камзоле длинную алую борозду.

–Трону, Салкандо, – вскричал он и рубанул шпагой, но заточенный клинок встретил только воздух. Кинжал девушки зацепился за эфес, момент, и оружие врага взмыло вверх и оказалось в левой руке Тари. Два стальных вихря проблестели перед глазами Канна, и незнакомый дворянин оказался на коленях – эльфка перерубила сухожилия на обеих ногах. Вновь короткий взблеск, и оба клинка торчат в основании шеи незнакомца, перерезав, по пути, важные жилы. С секунду Тари подержала его в таком положении, а потом, толкнув труп сапогом, высвободила оружие.

Опытный в подобных делах Канн просто не поверил своим глазам: как смогла девчушка, которую еще пару дней назад измочалили грабители с большой дороги, так лихо расправиться с поистине превосходным бойцом, с мастером фехтования (дворянин действительно обучал королевскую стражу бою на мечах)? Еще больше он опешил, когда облик Тари стал прежним и она, выронив клинки, опустилась на пол и заплакала. Канн просто не знал, что сказать (он становился свидетелем женских слез, да и слез вообще, если быть точным, в первый раз за всю жизнь), поэтому он просто подобрал себе второй меч, придирчиво выбирая из двух возможных вариантов и, как мерзко бы это не звучало, занимался мародерством.

Всхлипы прекратились. Канн повернулся к девушке и с самой дружелюбной улыбкой, на которую только был способен, произнес:

–Лихо ты его порубала. Почему не сказала, что умеешь так биться?

–Клянусь кровью рода, – Канн насторожился, услышав самую страшную клятву народа Ночных эльфов, – Я даже не знала…и не знаю с какой стороны за меч браться. На меня что-то нашло…

«-А ты, подруга, не так-то и проста, – подумал бродяга. – Я тебя выведу на чистую воду», – а вслух сказал, – Верю. Пойди, поищи себе какой-либо приличной одежонки, а я поесть сготовлю, коль не побрезгуешь рядом с мертвяками обедать.

Тари скрылась на верхнем этаже дома, а Канн пока наскоро стаскал трупы в соседнюю комнату, обыскал тело загадочного бойца и сготовил, как и обещал, обед. Как раз тогда, когда он управился, спустилась Тари. Теперь вместо нищенских лохмотьев на ней был темно-зеленый охотничий костюм, правда, без драгоценностей, а то бы она была вылитая аристократка, выехавшая поохотиться, волосы вымыты и причесаны. Канн сглотнул подступившую слюну и поспешил отвернуться, слишком уж плотно обтягивал костюм ладную фигурку девушки.

–Плащом прикройся, – буркнул он, – и шпагу прицепи вот сюда, на пояс, где петелька. Поучу тебя ею пользоваться, коль и вправду не умеешь.

За скромным обедом из остатков разбойничьей трапезы, Канн, преодолев свою природную молчаливость и замкнутость, выспрашивал Тари о ее родственниках и прошлом. Кроме уже имеющейся информации узнать удалось не много. Мать свою она не знала и воспитывалась одним отцом – престарелым солдатом – как-то раз староста деревни почти у рубежей Великой империи, где обитало семейство сообщил, что надвигается отряд неизвестных всадников и попросил на всякий случай потренировать деревенских мужиков. В тот день отец передал Тари небольшой сверточек, запечатанный сургучом, и приказал показать его барону Гарроту, если с ним что-либо случится. Через неделю деревню сожгли, и семнадцатилетняя Тари отправилась искать неизвестно где замок барона Гаррота. Бессчетное количество раз она сбивалась с дороги и попадала в различные переделки, из которых выходила либо по счастливой случайности, либо благодаря чьему-либо вмешательству. Так за почти три года она добралась до городка, где и встретилась с Канном.

Заинтригованный путешественник предложил девчушке пойти к барону сейчас, благо, что владения его начинались в нескольких днях пути на юг отсюда. Сказано – сделано, и маленький отряд вышел по южной дороге и углубился в лесок, чтоб срезать крюк. Как стало известно потом, этот маневр спас им жизни, ибо почти сразу за ними по южной дороге выехало полтора десятка всадников при оружии, но без доспехов, и в богатой одежде.

3

К концу недели изрядно потрепанные и зверски усталые Тари и Канн вышли на тщательно ухоженную лужайку, на которой возвышался четырехэтажный особняк, защищаемый только глубоким, но узким ручьем и стенами, доходящими до второго этажа. Подобная небрежность в обороне вызвала негодование Канна, успевшего, в свое время, еще и послужить в королевской армии простым копейщиком.

На стук молоточка в гонг у широких, окованных железными полосами, ворот выглянул заспанный гвардеец и, отравляя воздух ароматом прогорклого эля, буркнул:

–Убирайся, милостыню не подаем, – на него произвела впечатление изорванная накидки Канна, но, увидев не менее потрепанный, однако явно дорогой костюм Тари вкупе с пристегнутой к бедру шпагой, с которой она ежедневно упражнялась под руководством молчаливого спутника, приосанился и соизволил пропустить незваных гостей в дом.

Их провели в роскошную гостиную и попросили обождать. Канн плюхнулся на диван, не обращая внимания на то, что пачкает обивку, и потянулся к непочатой бутылке вина из Южного предела.

–Кислятина, – вынес он вердикт, отведав дорогущего напитка, предварительно отбив кулаком горлышко бутылки.

Тари же, будто изваяние мифической красавицы, застыла у окна, изучая голубой горизонт.

Вскоре появился и сам хозяин дома – пожилой аристократ барон Гаррот. С первого взгляда на него любому становилось ясно – в жилах этого старца течет поистине голубая кровь. Даже с возрастом черты лица его не стали глаже, тело не потеряло былой силы и сноровки. А вот внук, на руку которого опирался барон, производил совсем другое впечатление: ровесник Тари, утонченный щеголь, чья рука привыкла к изящным хрустальным ножкам бокалов и страшится грубости меча.

–Молодой человек, – начал старый барон, но заметил Тари, высвободился от опеки внука и пересек комнату, словно двадцатилетний юноша, – Найтари, elfallen regna, weirdrunn, – и склонился перед полуэльфкой в почтительном поклоне, ровно перед особой королевской крови. Молодой барон, в это время, беззастенчиво пялился на девушку. Канн хотел разбить о его голову бутылку за это, хотя и сам не понимал, почему, но баронет вовремя обернулся на бродягу.

–Фу, дед, что ЭТО делает здесь.

–Ellora se trenfarso joi Garret, regna, torkchensi myuth.

По-прежнему ничего не понимая, Канн решил взять ситуацию в свои руки:

–Меня зовут Канн, я спас ее…

–Тогда честь тебе, хвала и неисчислимые сокровища в награду, – прервал его барон.

–Дед, что происходит, – вмешался молодой.

–Помнишь, я рассказывал тебе про величайшего воина и могущественного короля Ночных эльфов Ун’Шаллаха? Это его дочь.

Совсем очумевший Канн ляпнул, что Ун’Шаллах никакой не герой и не король, а простой солдат, погибший в маленькой деревушке, на что барон рассмеялся:

–Здесь нет полукровок. Перед тобой чистокровная эльфийка Найтари Эльфарран.

Все трое сели, причем при последних словах старика глаза молодого алчно блеснули. Барон налил себе вина и завел рассказ…

По пыльной дороге скачет армия. Пыль всюду: она забивается под забрала рыцарей, покрывает сверкающую броню, опутывает копыта боевых коней. Люди спешат на юг. Бьет последний час, еще чуть-чуть, и они опоздали. Предводитель с султаном алых перьев на шлеме, поверх которого одета баронская корона, торопит коня. Бока благородного животного кровоточат, но человека это не останавливает. Он смотрит на лениво встающее солнце и кричит своим воинам: