— Асока! Приди ко мне! Я больше не в силах бороться! Я скоро умру.
Этот голос проникал в сознание, мешая услышать что-то ещё помимо себя, блокируя отчаянные попытки удержаться в мире реальности, не упав окончательно в мир видений. И Асока понимала, что ещё немного и она окончательно сдастся и сделает то, к чему упорно вела её Сила, воздействуя через сон. Она уже помимо воли посмотрела в сторону, где остались корабли и вспоминала как звучат координаты Татуина. Ещё немного, ещё несколько секунд отчаянной борьбы с самой собой, ещё одна секунда замешательства и тоненькая фигурка, на миг оглянувшись, резко отрывается от группы товарищей и стремительно несётся к кораблям, рванув на себя двери ближайшего, кажется того, который пилотировал Винду, но ей сейчас было всё равно. Она так давно уже не была на родной планете, что это видение, повторявшееся за утро раз за разом просто не могло не посеять в её душе сомнение о своей случайности. И ещё спустя несколько секунд, ушедших на восстановление дыхания и введения в бортовой компьютер координат Татуина, моля Силу, чтобы корабль смог взлететь. Асока не видела ничего вокруг и конечно же не заметила, как буквально на мгновение позже неё следом за ней с вопросом: «Ты куда?» заданным почти недоуменным криком, понеслась ещё одна высокая худая фигура, так же никем не замеченная. Да и какое там, если Тано забыла даже о том, что вульгарно сбегает с испытаний и её ждёт за это как минимум выговор, а в самом плохом случае отчисление из Ордена. Уж тут-то Совет не постесняется и быстро припомнит своенравной тогруте все её былые прегрешения, начиная с первого дня в Храме. Нет, всё это не волновало Асоку, равно как и то обстоятельство, что вслед за ней на корабль забрался ещё один пассажир, устроившийся в салоне. Он сам не понимал зачем пошёл за ней, и даже почему окликнул, ведь со вчерашнего вечера Энакин твёрдо решил больше не позволять Асоке управлять своими чувствами. Хватило ему вчерашнего, когда кто-то из дворовых игроков бросил ему вслед презрительное: «Ещё бы мамочку свою привёл на разборки, что ж только подружку-то?», другой выразился не лучше: «А ничего она у тебя, одолжишь при случае?» Энакину стало ужасно стыдно и неприятно, что Асока застала его за таким непристойным занятием как игра в саббак на деньги, а в его случае на меч. Но ещё хуже было от осознания того, что он позволил ей увидеть себя слабым, неспособным на решительные действия, она же своими только показала это на практике. Можно ли простить такое унижение, даже если оно сделано невольно и из лучших побуждений? Энакин твёрдо считал, что нет, нельзя, но сейчас увидел, что переживания о ней постепенно пересиливают обиду и именно поэтому он сейчас и сидел в салоне корабля, летевшего на Татуин. Пилот был не слишком опытный, за то крайне талантливый, отчасти именно поэтому, а отчасти и благодаря автоматическому управлению полет завершился весьма успешно. В течении всего времени полёта Асока отчаянно убеждала себя, что вот, сейчас она зайдёт в свой маленький домик, увидит дорогого папу, обнимет его и все тревоги отступят на второй план, оказавшись всего лишь бредовым кошмаром. Ведь всё это было лишь потому только, что она давно его не видела, теперь же Асока исправит это и всё равно ей, что будет потом и как отреагирует Орден. Только сейчас, с небывалой остротой девушка осознавала как дорог ей был её прежний мир, оставленный ради лучшей доли. Нет, думая так, она имела ввиду не Татуин и не лавку мерзкого Уотто, тот мир и покой, царивший в домике на окраине, где за вечерним чаем сидели двое тогрутов, мужчина и маленькая девочка, больше всего на свете любившие друг друга, разговаривая обо всем, что приходило в голову и счастливые одним только обществом друг друга. Это ли не важнее тех самых возможностей и блестящего будущего, которые предоставил её отец, принеся в жертву самое дорогое? Лишь только теперь Асока в полной мере ощутила как пусто и как холодно было у неё в душе всё это время и что никакие новые впечатления и увлекательные задания так и не смогли этого вытеснить.
«Ну ничего, вот сейчас я его увижу и всё снова будет в порядке. Хорошо и тепло. Как раньше. Только бы увидеть его» — думала Асока, слезая с трапа, а за ней, бесшумным конвоем, направлялся и Энакин, он шёл и до поры до времени не обнаруживал себя, ждал, когда это можно будет сделать. Тогрута тем временем шла по горячему песку и оглядываясь вокруг, думала, что на последние восемь лет Татуин не изменился, всё те же пьяницы, бедные лачуги и наглые рабовладельцы. Всё те же пески, не знавшие времени и два солнца, невозмутимо взиравшие на взволнованную молодую тогруту в красной тунике и серых обтягивающих лосинах, высокие коричневые сапоги разбрасывали вокруг песок, а тонкая золотистая цепочка, красиво лежавшая между монтраллами девушки, блестела в лучах этих багровых близнецов. Путь её лежал к знакомому до боли в сердце маленькому домику, который стоял на самой окраине. И вот он наконец показался. Среди других, похожих на него, Асока всё равно бы его узнала, так как успела уже изучить каждую трещинку этой глинобитной мазанки, где всегда приветливо светились окна, на которых висели голубые занавески. Но подойдя поближе, Асока замерла, не сразу поверив глазам — окна дома были темны, а занавески сменились на ярко-красные, рубиновые. Тогрута невольно вспомнила, что когда-то давно её отец увидел такую ткань на местном рынке и долго сокрушался тому, что не смог её купить — она стоила целую зарплату раба. А у Асоки потом ещё долго горело внутри от того, что и она не может обеспечить отцу достойное существование. И вот теперь эти самые вожделенные занавески висели на окнах её домика. Но её ли? Асока подошла к дверям и на всякий случай постучалась, хотя прежде никогда этого не делала, ведь отец знал, что кроме неё сюда никто не ходит. Только в этот раз ответила ей мертвая тишина, даже шагов за дверью не было слышно. Асока с сожалением отошла от крыльца и лишь тогда увидела на двери большой замок.
— Куда же он пропал? Не может быть, чтобы он продал своё жилище — рассуждала она вслух, поворачивая в другую сторону, надеясь, что если уж её отец сменил проживание, то хоть лавка Уотто не поменяла хозяина. Так и оказалось, лавка стояла на месте, как и прежде предлагая невзыскательным жителям планеты всякий металлический хлам. За прилавком сидел какой-то светловолосый юноша и низко склонив голову, сосредоточенно ковырялся в моторе гоночного кара. Было заметно, что он не знает как починить его. Асока присмотрелась к его действиям и помимо воли заговорила:
— Возьми более узкий ключ, а вот сюда капни смазки, затем, неспеша затягивай.
Юноша машинально повторил эти действия руками и только потом додумался посмотреть на говорившую:
— Спасибо, так действительно лучше!
— Дай-ка взгляну, что там приключилось — сказала Асока и не дожидаясь ответа от тугодума, взяла мотор в руки и профессиональным взглядом осмотрела его внутренности. Поломка была несложной и забрав у парня инструменты, Тано легко закончила ремонт, подозревая, что этот парнишка провозился бы с ним до захода солнц. На шум из недр лавки выглянул и сам хозяин. Казалось, за то время, что они не виделись, живот Уотто выпятился ещё сильнее, а правый клык окончательно сломался, оставив его длинный крючковатый нос нависать только над левым.
— Что вам угодно, прекрасная госпожа? — мигом расплылся в беззубой улыбке тейдорианец, отчего его лицо стало выглядеть ещё отвратительней. Он явно не узнал Асоку, да впрочем и она тоже не горела желанием назвать себя, ведь горячая радость тейдорианца с его костлявыми объятиями и слюнявыми поцелуями было, мягко говоря, не тем, ради чего она сюда прилетела.
— Я ищу Шона Тано — заявила девушка прямо и жёстко, не желая тратить время на лишние церемонии и этими словами невольно выдала себя, да ещё и работник добавил:
— Хозяин, помогите ей, если бы не она, я бы не справился с поломкой, она же вмиг починила мотор.
Это произвело впечатление на Уотто и заставило его внимательно посмотреть на тогруту подслеповатыми глазами и даже подлететь прямо к ней, чтобы удеьиться в своих предположениях. Видя это, Асока внутренне сжалась, предвидя, что будет дальше, и мысленно послала болтуну тысячи хаттских проклятий. И не ошиблась.
