— Спасайте обоих! Немедленно! Сейчас! Быстро идите обратно и выйдите только, чтобы сказать, что они живы! Вы меня поняли?!!!! — громко выкрикнул Энакин с перекошенным от боли лицом, вставая напротив целителя и хватая его за плечи. Тот заметно растерялся от такого напора и пообещав сделать всё возможное и не очень, поспешил скрыться в операционной, надеясь, что там ему будет спокойнее. И зря, ведь там, на операционном столе лежала Рыцарь Тано, стонавшая от разрывавшей её изнутри боли, бледная от слабости и потерянной крови. Боль не прекращалась, а схватки, терзавшие каждая сильнее предыдущей, просто рвали на части душу и тело. Одно лишь мешало отключиться и потерять связь с миром — мысль о том, что сон может сбыться и её сын может умереть, едва увидев солнечный свет. Ей было в эту секунду совершенно всё равно, что будет дальше и что правда о них с Энакином теперь-то уж точно откроется. Заботило лишь одно — что её ребёнок, вынужденный родиться недоношенным, запросто может не выжить. А он пока упорно не желал рождаться, неправильное положение плода сделало своё дело и самостоятельные роды становились уже невозможными. Целитель это видел и несмотря на все протесты ввёл пациентку в наркоз и начал извлекать плод оперативным путём. Это и впрямь оказался мальчик, хотя и маленький, хрупкий, но живой и на вид здоровый, однако, кричать не торопился и пришлось срочно поместить его в камеру жизнеобеспечения. Специальной, для недоношенных детей в Храме на было, по причине известной и понятной для многих, однако в такой ситуации хватало и обычной, для впавших в кому. С самой пациенткой дела обстояли не так легко, пока целитель занимался с ребёнком, медицинские дроиды накладывали ей швы и перенеся на каталку, везли в интенсивную терапию, где Асоке следовало пробыть пока Великая Сила не выберет, кто для неё важнее, Избранный или его продолжение. Асока ещё не пришла в себя, но даже находясь под наркозом, она ощущала, что скоро всё изменится, причём, не к лучшему, об этом говорило сильное душевное волнение, отражавшееся на мониторе, сканировавшем жизненные показатели. Точно такой же, какой висел над капсулой с ребёнком, так же не подогревавшем о том, что его ждёт и кому ему ни в коем случае не следует позволять к себе прикасаться. Никто ничего не знал по ту сторону двери, а по другую...
Пло не остался равнодушен к высказыванию Энакина и его стычке с целителем и кажется начал понемногу догадываться. Эта их детская дружба, ученическая привязанность, вера Энакина в необходимость продолжать поиски Асоки, в то время как другие сдались, странное поведение обоих в последнее время...так неужели же... И только вспомнив кое-что, недавно рассказанное Оби-Ваном, относительно содержимого кармана Асоки, Пло посмотрел на Энакина и против своей воли выпалил:
— Отец ребёнка ты?
Фраза повисла в воздухе, грозя разрушительным громом, который вот-вот грянет и никто не знал каковы будут последствия.
====== Глава 102. Новые полномочия ======
Ситуация и правда была беспрецедентной, даже на первый взгляд неискушённого. Но только не для троих личностей, таких разных в обыденной жизни, но теперь казавшихся почти близнецами из-за одинаковой тревоги об одном существе, бесконечно любимом всеми троими. Первым опомнился Пло, так как он один, посути, и был в ступоре. Энакин и так не уходил в себя, а канцлер был так же в курсе ситуации молодых влюблённых. Магистр видел, что Скайуокер не торопится с ответом, да, впрочем, он ему не особо ему и требовался, всё читалось в глазах юноши. Первый позыв мужчины был продиктован, конечно же, разумом, велевшим немедленно доложить Совету о том, что он сейчас узнал, однако, не прошло и нескольких секунд, как в дело вступил родной брат разума, но очень на него не похожий. И внешне и теми советами, что всегда давал и имя ему было Сердце. Оно сейчас и твердило наперекор, что от первоначального плана лучше отказаться. И причин этому было гораздо больше, чем если всё же исполнить его. И Пло, как будто наяву сейчас услышал: «Магистр, подумай о последствиях, вспомни ещё раз свои отношения с Асокой и пойми насколько они изменяться, если ты снова предашь её».
Кел-дорец размышлял недолго, чувствительность к Силе давала богатое воображение и потому было несложно представить, какими последствиями грозил его поступок. Да, он сделает совершенно правильно, если пойдёт к Совету и доложит о нарушении, да ещё и таком серьёзном, любой скажет, что он будет прав. С точки зрения закона, но не совести. Совет объявит ему благодарность и быть может даже продвинет на повышение, да, это так, но есть и другая сторона. Асоку скорее всего заставят отказаться от ребёнка и разорвать связь с Энакином, а его самого, шанс один из ста, что не изгонят. Ведь если Асоку, как Избранного, в Ордене, конечно же, оставят, то у Скайуокера шансов на это уж точно не будет. И что же тогда? Асока сейчас и так страдает, измученная родами, чужим непониманием и должно быть, своей тайной. Да и сам Пло, что уж скрывать, приложил к этому руку, взял и отвернулся от неё, когда больше всего был ей нужен. И в конце-концов, не потому ли начались эти роды, что он так неосторожно толкнул её в Зале Совета. А если и сейчас продолжит в том же духе, то, хотя это возможно и не повредит карьере Асоки, но отношения с бывшей ученицей будут испорчены навсегда. Такого откровенного предательства Асока ему попросту не простит, а то, что это будет именно оно Пло не сомневался. И будучи по натуре добрым и отзывчивым, Магистр всё же старался придерживаться веления сердца, которое уже знало как поступит на этот раз и не сомневалось, что теперь, объединённые общей тайной, учитель и ученица вновь станут друзьями, вернув себе прежние доверительные отношения. Пло решил использовать эту ситуацию, чтобы показать Асоке, что он ей вовсе не враг и что она может смело обратиться и к нему тоже со всем, что будет тревожить её душу. Это он и сказал сейчас Энакину, уверив того не переживать о том, что будет дальше и затем попросил пустить его первым в палату Асоки, как только это позволит врач. Канцлер, слышавший этот разговор, милостиво согласился пройти третий, увидев в такой отсрочке и свой плюс, такой, что можно было о многом подумать, ведь ситуация вышла из-под контроля и все планы пришлось менять на ходу. Врач позволил примерно через час, когда пациентка отошла от наркоза и пришла в сознание. Первым делом, ещё даже не открыв глаза, Асока почувствовала, что что-то изменилось, не только вокруг, а в ней самой, об этом ей рассказал странный и необычный сон, где она увидела рядом с собой прекрасную женщину с длинными светлыми волосами, собранными в причёску, сверху напоминавшую совиные ушки, длинное платье, расшитое невиданными узорами было в тон её зелёных глаз, смотревших с кротким смирением.
— Асока — прозвучал её тихий серьёзный голос — Будь осторожна, милая, тебе грозит большая опасность, скоро ты встанешь перед ответственным выбором, прими сторону того, кто является истинным другом.
Возможно незнакомка сказала бы и больше и конкретнее, но её бессовестно прервал тот, кого она прежде называла братом. Так же известный Асоке худой мужчина с выбеленным лицом с красными вертикальными полосами, подходившим к его ярко-алым глазам:
— Верно, Асока, вспомни как следует, что обещала тебе каждая из сторон Силы и сколько из этого выполнила. Вспомни, кто был тебе другом, и кто остался им. Не прими неверного решения и помни, кто предал однажды, ещё не раз повторит это снова.
И только третьего среди них не оказалось, старик-отец был поражён старостью и уже не мог выходить из своих покоев, дети видели это и потому не сдерживали себя. Противостояние между ними, бывшее чуть не с рождения, постепенно разрасталось и чем слабее становился Отец, тем сильнее увеличивалась пропасть между Сыном и Дочерью. А его скорая смерть и вовсе превратит её во вражду, Отец знал, что дни его сочтены и горько сожалел о невозможности изменить предначертанное детям, вся надежда была на то, что Избранный проявит благоразумие и сумев найти баланс в Силе, примирить обе её стороны и прежде, чем не станет Отца научится это делать и поймёт, что нужно для этого. Но Избранный об этом не думал, он просто пришёл в себя и первый её вопрос был о ребенке, где он и можно ли увидеть. Находившийся возле кровати целитель сообщил, что ребёнок жив и находится в специальной камере, откуда его можно будет извлечь, когда плод достигнет нужного срока. Асоке позволили посмотреть на своего Элайджу, находившегося за соседней стеной. Малыш лежал под колпаком камеры, заполненной светло-жёлтым свечением, издаваемым тихо гудевшим прибором, на лице ребенка была кислородная маска, закрывавшая его до половины, но тогрута, которую целитель, бережно поддерживая под локоть, подвёл к маленькой палате, всё равно заметила, что он был человеческой расы с светлыми пушистыми волосами и глазами, голубыми, как небо. Когда Асока приблизилась к камере, то её глаза тут же поймали на себе изучающий взгляд других, похожих на её собственные. В любой другой ситуации девушка вспомнила бы свои недавние сны, но только не сейчас, когда её душу затопило безграничное счастье, наконец ставшее полным. Теперь она почувствовала себя полностью и бесконечно счастливой, ведь наконец-то у неё снова была семья, самая настоящая, где она-жена и мать семейства, Энакин-муж и добытчик, а вот этот ребёнок-закономерно продолжение обоих, средочтение их любви и доказательство таковой в глазах общественности. Но ещё и потому Асока не сравнила этот момент со сном, что глаза сына сейчас не выражали страдания, наоборот светясь одним лишь интересом к жизни. И от этого невероятного ощущения вселенской радости Асока почувствовала сильное головокружение и едва не упала от того, что колени её подкосились. Целитель поддержал её и с осторожностью отвёл обратно в палату:
