— Асока! Будь моей женой!
Что же ответила ему тогрута, Энакин так и не узнал, засыпая ровно на этом месте и прекрасное видение сменялось на совершенно иные картины. Чаще всего это была река с плывущими по ней обломками спидера. Ещё иногда мелькал неприметный домик между скалами, скорее всего, заброшенный, ведь, кто согласится жить в такой глуши? Вокруг нет никакой цивилизации, одни только скалы и лес, а чуть подальше — русло реки, шумевшее в такт касавшимся на ветру деревьям. Сам домик выглядел очень бедно, самая настоящая лачуга из расщепившихся и посеревших от времени брёвен, и покосившейся крышей. Единственное окно, давно лишённое стёкол, на ночь закрывалось каким-то тряпьём. Вокруг рос небольшой огород, едва скрываемый неровным забором, почти поваленным от ветра. Кто будет жить там? Вернее, кто добровольно согласится? Но видимо нашлось кому, ведь из небольшой трубы на крыше в чёрное ночное небо вилась тонкая струйка сизого дыма. Этот домик стал сниться Энакину лишь в последнее время, несколько ночей подряд, лишь только недавно сменившись на яркие огни какой-то центральной планеты, идущие из огромного зала развлекательного центра. Хотя, нет, стоило посмотреть снова, как становилось ясно, что никакой это не центр, а всего лишь умело скопированный с него участок, находившийся на маленькой и бедной планете. Этот участок являлся дворцом какого-то местного правителя, в котором всё было устроено для его удобства и комфорта. В том числе небольшая сцена, установленная в зале, на которой пели и танцевали молодые девушки. Их голоса были, как на подбор, красивыми и нежными, как звонкие колокольчики, один из них особо выделялся, так чувственно и проникновенно звучал голос одной из певиц, порой Энакину казалось, что он даже слышит слова тихой печальной песни про девушку, утонувшую в реке и превращавшуюся в русалку. Она пела о том, что теперь навеки осталась на дне и никогда больше не увидит своей семьи и своего возлюбленного, который каждый день стоит на берегу. Она видит его, а он её, но поговорить и прикоснуться друг к другу они больше не могут. И никогда этого не сделают. Песня называлась Кричавший взгляд и именно её больше всего любил хозяин дворца. Ему как-будто доставляло удовольствие слушать о чужих страданиях. Прочем, чужих ли? Очень уж проникновенно поёт эта девушка. Жаль только наутро Энакин не мог вспомнить ни слова из этой песни. Только вот чувство тревожности и потерянного покоя оставалось при нем и на утро и в течении дня, только вот рассказать никому об этом не получалось, да и не хотелось ему уже, особенно сейчас, когда все поиски официально прекратились. И не будет он больше ничего говорить, сам во всем разберётся, достаточно уже и того, что его сознание затянуто в сети недоумения. Точно такие же, какие вытащил из недр реки одинокий рыбак, живший на окраине Дантуина, зарабатывая на жизнь продажей в местных лавках выловленной им рыбы. Он каждое утро и каждый вечер ходил к реке, проверять расставленные сети, собирая почти всегда одинаково богатый улов. Но вот однажды, года, эдак, три назад...
====== Глава 76. Сила не предаёт ======
Его звали Бен и он был очень пожилым, однако, всё равно представлялся всего только по имени, фамилию не называл, впрочем, возможно и сам не помнил её. Или помнил, но просто не хотел лишний раз произносить, чтобы не вспоминать всё то, что было с ней связано. Это произошло давно, ещё во времена далекой молодости, когда он был счастливым мужем и заботливым отцом прекрасного сына по имени Агор. Он жил на Татуине, наслаждаясь спокойствием и семейным счастьем, но всё изменилось, когда его сын бесследно пропал, когда его везли из Храма джедаев в сельхозкорпус, как не прошедшего отбор. Когда Бену об этом сказали, он с трудом смог это принять и начал немедленные поиски. Жена ничем не смогла ему в этом помочь, её сразил сердечный удар и вскоре это молодая здоровая женщина растворилась с потоке Силы. Бен не сдавался, чутьё бывшего Магистра-джедая, оставившего Орден ради семьи, упорно твердило ему, что мальчик жив, его просто не могут убить. Как же иначе, если его украли ситхи. Именно так говорило видение. Оно просто кричало о том, что Агора надо найти, иначе его ждёт большая беда, но ещё более огромная ожидает галактику, если он останется у Ситхов и пройдёт обучение. Его тогда выучат и превратят со временем в самого настоящего деспота и тирана. Бену порой казалось, что он даже видел целые картины будущего, то, как его дорогой мальчик превратился в высокого статного мужчину с густыми светлыми волосами и огромными глазами синего цвета. Недобрыми глазами, смотревшими властно и холодно, как смотрит истинный начальник, но не покровитель. Потом пропавший сын явился уже в другом образе — стройного седовласого господина в чёрной мантии, стоявшего напротив сутулого старика с морщинистым лицом, обезображенным шрамами от ожогов, которое прятал в глубоком капюшоне, из-под которого страшно сверкали красновато-янтарные глаза. Они смотрели друг на друга, словно не понимая и будучи не в силах о чем-то договориться. Этот сутулый старик, казалось, в чем-то старательно убеждал его сына, тот задумывался и часто не знал как ответить. Но в итоге всегда соглашался, чувствуя, что выхода нет. Эти видения время от времени всплывали в сознании Бена, много лет искавшего своего Агора, но так и не нашедшего. А несколько лет назад, когда обстановка на Татуине стала просто невыносимой, настолько, что простым гражданам было там уже не выжить, Бен перебрался на другую планету, имевшую похожее название, но совершенно иную обстановку. Его старый дом на окраине каньона Нищего располагался на территории, незаконно выкупленной Джаббой Хаттом, чтобы построить там большой развлекательный центр и Бена просто поставили перед фактом, что его дом скоро снесут. Хорошо, хоть заплатили, хотя и меньше, чем могли бы, учитывая во сколько обойдётся строительство пресловутого центра, но старик не возразил, он давно уже подумывал убраться с Татуина, чей жаркий засушливый климат явно не шёл на пользу подорванному здоровью Бена. И даже присмотрел себе неплохое место — Дантуин, где была подходящая его атмосфера, и собрав нехитрый багаж, старик отправился на планету, занятую Анклавом, вот только денег, выданных жадиной-Хаттом, хватило лишь на самый скромный домик на окраине, среди скал. Бен, однако, не расстроился, он всегда любил тишину и уединение, общество других людей всегда тяготило его, а потеряв семью, он и вовсе сделался совсем уж закрытым в себе, разговаривая лишь тогда, когда его спрашивали. На оставшиеся у него накопления он купил рыболовные сети и сделался рыбаком, продававшим пойманную рыбу, на скромную жизнь, которую тот вёл большую часть своего существования, пожилому мужчине вполне хватало. Вставая на рассвете, когда ночная темнота едва разбавлялась робкими розоватыми лучами, отчего небо приобретало фиолетовый оттенок, даже облака, подсвеченные ими, походили в этот час на странные фигуры, выполненные из мрамора, мужчина брал сети и шёл к руслу реки. Вынув оттуда те, что поставил вчерашним вечером, Бен ставил новые, а из вынутых доставал попавшуюся рыбу и других водных обитателей, пригодных в пищу, которые частично оставлял себе, чтобы съесть, а большую часть готовил на продажу. После этого Бен упаковывал свой товар и шёл в центральный сектор, чтобы отдать его лавочнику, а заодно забрать выручку за проданное вчера и купить всё, что необходимо в доме. Покупал он всегда очень немного: хлеб, некоторые овощи, масло и крупы. И вскоре лавочники привыкли к странному старику в свободной серой одежде с опущенной почти всегда головой и предпочитавший в любую погоду ходить без обуви. Вернувшись же обратно к себе в домик, Бен принимался хлопотать по хозяйству: прибираться, готовить еду, ремонтировать своё ветхое жильё, а дождавшись семи вечера, вновь направлялся к реке, поменять сети. Вечером, обыкновенно, улов был небольшим, а если случалось иначе, то Бен относил его в средний сектор, затем, возвращался домой и ложился спать. Так обыкновенно проходил каждый его день и этот порядок не менялся уже несколько лет, но вот однажды, три года назад...
