«Ах ты, мелкий сопляк», — подумал про себя Тони, с подозрением щурясь на него.
Как только их глаза встретились, улыбка тут же стерлась с лица Питера, а глаза наполнились отрешенностью и безразличием.
Мэй радовалась еще несколько дней, хваля своего племянника за проявленную смекалку и утирание наглого носа Старка. Заработанные пятьдесят с лишним тысяч она положила на счет, пообещав, что купит Питеру нормальную технику, если он поступит на целевое обучение.
Питер же все время до начала третьего этапа перебирал своего паучка, возвращая на место оторванную лапку и модифицируя лазерный прицел.
— Прости дорогой, я отойду на пару минут? — попросилась Мэй. Питер не стал сдерживать ее за край платья, так что она поспешила убежать.
К сожалению, они не могли только лишь посмотреть презентацию о регламенте третьего тура. Им так же нужно было задержаться на банкете до тех пор, пока каждому не выдадут личный пропуск. На самом деле, все это было затеяно для того, чтобы сформировать новые связи, что для Питера, по понятным причинам, было бесполезно.
Третий этап заключался в том, чтобы за следующий месяц, используя новейшее оборудование компании, а также помощь технических специалистов университета, разработать хотя бы один проект и довести его до стадии прототипа. Суммы и материалы — любые, все за счет SI. Тони было очень важно, чтобы будущие специалисты не терялись от таких возможностей, а создавали реально рабочие и полезные продукты. А личные пропуски позволяли им посещать лаборатории башни и MITа.
Именно поэтому сейчас Питер сидел в одиночестве за дальним столиком и, переставляя закуски на своей тарелке, периодически уминал одну за другой. Люди знакомились, заводили связи, создавали команды, накидывали планы на разработку, а Питер сидел и игрался с едой.
Тони хотел подойти к каждой новообразованной группе, познакомиться, выяснить, что они думают делать, какая помощь им может понадобиться. Он любил такие посиделки, особенно с умными людьми, у которых в глазах видна искра. Но чем больше людей он видел, тем сильнее огорчался, не найдя среди них того самого Питера Паркера, с которым хотел встретиться уже очень давно. Заметив, наконец, его в одиночестве, за самым дальним столиком, он хмыкнул, накидал с общего стола пару закусок и двинулся к нему.
Питер даже не удивился, когда фигуры перед ним начали возвращаться в исходные положения. Он уже знал исход этой партии, как бы сильно не старался за черных, их бы сегодня съели целиком. Так что, когда тарелка полностью заполнилась, он развернул к себе условно черных и стал играть за них.
Тони усмехнулся, но сходил первым. Где-то через пять минут вернулась Мэй. Она застала этих двоих, самозабвенно играющих едой, и с пяток человек, молча следящих за захватывающей партией в еду. Мэй не знала, смесятся или плакать, когда Питер сходил очередной закуской и съел вражеское канапе.
— Ах ты, маленький паршивец! — возмутился Тони. — Ты заставил меня поверить, что хочешь креветку, а сам сожрал мое канапе!
Мэй не поверила своим глазам, но ее племянник улыбался. Не так широко, как когда-то, но чисто и искренне сверкая горящими глазами. Словно этот Тони Старк вытаскивал его из своей раковины, возвращая в мир людей.
— Вижу, милый, ты тут не скучал, — она потрепала его по вихрастой макушке. Питер обернулся к ней. Кажется его улыбка стала еще чуть шире. Он хотел поделиться с ней своим счастьем. Это так растрогало женщину, что она кивком предложила ему продолжить партию.
И, когда вражеский запеченный ролл был съеден, довольный Питер откинулся на стул и снова погрузился в себя.
— А ты хорош, Паркер, чертовски хорош! — похвалил его Тони, вытирая руку о салфетку и протягивая ему. — Будем, наконец-то, знакомы.
— Простите, мистер Старк, — отвлекла его Мэй, — он не ответит вам. И на ваше рукопожатие тоже.
Тот с удивлением уставился на нее.
— Питер болен психогенной формой мутизма.
С еще большим удивлением он перевел взгляд обратно на Питера.
— Русалочка значит. Отдал голос за свои гениальные мозги?
— Мистер Старк, — возмутилась Мэй. — Следите за своим языком!
— Не принимайте на свой счет, — отмахнулся он, — а этому парню вообще все равно.
— Если он не говорит, это не значит, что он не чувствует! Он все слышит и понимает. В отличие от вас. — Она приобняла Питера и потянула его за собой. На выходе уже стоял стол, где выдавали пропуски.
Вернувшись домой Питер прочел сказку о Русалочке. История настолько взволновала его, что он невольно расплакался. Таким, закутанным по уши в одеяло, тихо хнычущем в собственные колени, его и нашла в собственной комнате Мэй.
— Питер, ты в порядке? — Спросила она. — Что произошло?
Он, по своему обыкновению, не ответил.
Мэй осмотрела комнату. Ее взгляд наткнулся на включенный экран монитора. Она пробежала глазами по тексту и узнала злосчастную сказку.
— Вот мерзавец. — Тихо пробубнила она, подходя к Питеру и притягивая его голову в свое объятье. — Не расстраивайся, мой милый. Он не стоит твоих слёз.
Питер тихо всхлипнул.
Из-за своей болезни Питер не мог организовать команду или попросить помощи у профессоров университета. Однако, он не собирался сдаваться из-за такой мелочи. С тех пор как он заболел, у него появилась цель, которая никак не могла притвориться в жизнь из-за нехватки ресурсов. Сейчас же он наконец-то получил эти средства и возможность наконец-то реализовать свою идею.
Целый месяц он почти что безвылазно сидел в лабораториях Старк Индастриз. Целый месяц, забыв об учёбе, изредка прерываясь на еду и сон, он пытался достичь заветной цели и наконец-то вернуть себе голос. Он не хотел быть как та Русалочка, которая, потеряв свой голос, потеряла все. Он собирался распорядиться своей головой так, чтобы вытащить из пучины безмолвия себя, накопленный багаж своих знаний, а также тех, кто нуждается в этом больше, чем он сам.
Мэй очень сильно переживала за него. Она видела, как ее племянник старается, видела, как он убивает себя, но ничего не могла с этим поделать. На самом деле, она не хотела ничего делать с этим. Таким, каким Питер был сейчас, он не был уже очень давно: быстрым, подвижным, думающим, предпринимающим какие-то действия.
За пару дней до презентации Мэй разволновалась: как ее племянник собирается представлять свой проект, не имея голоса? Как он отреагирует на такую толпу? Но и здесь он нашел выход.
Питер подошел к ней и протянул ей какой-то листок. Мэй поинтересовалась что это, но вместо ответа тот кивнул ей прямо на бумагу. Она была так поражена, что в изумлении уставилась на лист. Там были слова. Фразы, которые кто-то должен произнести.
— Презентация? — Спросила она. — Ты хочешь, чтобы я произнесла эти слова, для твоей презентации?
Питер в ожидании смотрел на нее. Пораженная Мэй уставилась на него ответ.
— Так чего ты ждешь? Неси диктофон! — поторопила она.
Когда Мэй прочла фразы, написанные на листе сухим, скупым языком, она расплакалась. Они были ужасными, сложно осознаваемыми, но они рассказывали об одной очень важной для нее вещи.
Увидев плачущую женщину, Питер завороженно уставился на нее. В его глазах можно было прочесть едва различимую панику. Но все тут же прошло, когда она подскочила и кинулась обнимать его, целовать в макушку и нашептывать, как же сильно она его любит.
Когда Мэй успокоилась и вернулась к тексту, то все же решилась:
— Дорогой, — попросила она Питера, не зная, как тактичнее сказать, — можно я немного перефразирую вот эти предложения?
Вместо ответа он, не глядя, протянул ей ручку. С улыбкой Мэй принялась писать обновленную версию. Она хотела отдать ее племяннику на сверку, но тот остановил ее, протягивая диктофон.
Через два дня, на презентациях, он вел себя слишком замкнуто. Это заметила не только Мэй. Это заметили все, кто более-менее узнал молчаливого гения за этот месяц. Периодически в кафетерии башни проходили съедобные поединки. Но, в какие бы игры они не играли, по большей части все, кроме Питера, оставались голодными.
