— Я думал в разведке любят неприметных, — Паркер потер свой подбородок.

— Твоя внешность универсальна. Это если говорить про лицо. А мускулатуру, если нужно, можно и за одеждой спрятать.

Питер хмыкнул. Ему нереально льстило, что Тони считал его привлекательным… пусть он так и не сказал этого прямо.

— А твоя область тогда какая?

— А ты как думаешь? — вместо ответа поинтересовался Тони.

Питер задумался.

— Ну, ты умный. Отличный тактик, хороший боец, изобретательный механик, причем даже в полевых условиях. — Он припомнил один момент, когда Тони с помощью апельсина замкнул батарею на магнитном замке и выпустил их из западни. — Ты хорошо следишь за обстановкой, много всего учитываешь, умеешь добиваться от людей того, что нужно тебе, даже если они тебя ненавидят. И ты всегда умудряешься спасать всех. Даже не знаю… твоя область применения — героизм? — предложил Питер.

Тони усмехнулся.

— Если бы тебя еще все слушали, тогда бы людям в Нью-Йорке вообще ничего не грозило бы.

— Ты мне льстишь, Паркер.

— Но я серьезен, Старк! — он подобрался с дивана, подошел к тому со спины и протянул пакет с едой. Легонько тронув чужие пальцы, Тони выхватил еду и откинул ее на верстак. Сам же резко развернулся и чуть не мазнул по слишком близким губам Питера.

Тот отскочил от него, но, помявшись снова, уставился в глаза:

— Если уж на то пошло, Тони, ты — единственный супергерой, которого я знаю, кто достоин носить это звание.

— Слишком слащаво, шкет, — притворно скривился тот.

— Но это правда, Тони!

“Ты — мой герой”, — так и не сумел произнести Питер.

Это произошло перед самым Рождеством, когда Питер вдруг пропал на неделю, а потом вечером внезапно позвонил Тони.

— Привет! Ты куда исчез? — без особого интереса уточнил тот.

— З-забер-ри меня… по-пожалуй-ста… — надрывным голосом попросил Питер.

Тони подобрался:

— Где ты?

Питер назвал адрес.

— Без ко-костюма.

— Понял. Сейчас буду.

Добираться было около получаса. Тони никогда так нещадно не гнал таксиста по забитым улочкам вечернего Нью-Йорка. Добравшись до указанного переулка, он нашел бедолагу. Тот сидел за мусорным баком, закутанный в просто огромную меховую парку и согнувшись в три погибели.

— Эй, что случилось, парень? — тихо прошептал Тони.

— Слишком много всего, — на грани слышимости пробормотал Питер. Тони нахмурился, а когда до него дошло, что тот сказал, прикинул что-то в уме и стал судорожно озираться. Найдя люк, ведущий в подземные теплосети, мужчина приблизился к Питеру и тихо позвал его:

— Эй, Пит, пойдем.

Тот поднял на него свои красные от нескрываемых слез глаза. Несмотря на затычки в ушах, он услышал эти слова. Он слышал вообще все. И не только слышал.

Питер уже рассказывал ему о том, что иногда у него случаются небольшие скачки в чувствительности. Это связано с тем, что он все еще подросток, а значит, его тело растет и развивается. Старку всегда было интересно, каким же мощным сенсориком он станет к своим двадцати пяти. По-видимому, сейчас был один из таких скачков. И Питера он застал врасплох. Тони даже представить себе не мог, что сейчас переживает парень, но кое-что сделать для Питера он мог.

Не касаясь, он вел того за собой. Поддел люк и спустился вслед за Питером. А потом, включив приглушенный фонарик, повел вглубь теплосети. Тони искал вполне определенное место и спустя десять минут плутаний по туннелям вышел к закрытой двери. Если он хорошо помнил те карты (а он отлично их помнил, даже не имея фотографической памяти), то за этим куском металла должен быть заброшенный туннель, который так и не стал линией метро.

— Вскроешь?

Питер молча дернул на себя дверь, вырвав хиленький замок с корнями.

Внутри было темно и пусто. Слышался слабый ток воздуха где-то под потолком. Тони вырубил фонарик и прикрыл за собой дверь.

— Земля самый плохой проводник для звука, особенно на такой глубине. Здесь должно быть полегче, — прошептал он.

Питер всхлипнул. Он чувствовал тонны земли над собой и под. Чувствовал ровное движение воды по трубам теплосетей, что походили близ тоннеля. Ощущал электрический ток, проходящий по проводам, своей кожей. Здесь стоял просто сногсшибательный запах плесени и грибов. Но, несмотря на все это изобилие, по сравнению с адом там, наверху, здесь было довольно тихо и спокойно. Питер смог наконец-то немного расслабиться.

А еще здесь была кромешная тьма. Настолько кромешная, что он едва ли ни видел, как в этой темноте светится тело Тони. Чувствовал его жар, его дыхание, его сердцебиение. На кончике языка чувствовал вкус его кисло-соленого пота и резины, с которой Тони возился прежде, чем пришел за ним.

Старк пах не городом, а замкнутой мастерской, затхлой сыростью гаража и новыми материалами для его брони.

— Мое присутствие, наверное, мешает. Я пойду, — на грани слышимости произнес тот и собрался выйти. Питер неуверенно перехватил его за рукав. Тони почти ничего не видел, едва помнил, в какой стороне закрытая дверь. А парень все прекрасно видел, чувствовал и впитывал: как и острый испуганный укол сердца, который пустил вскачь легкие Тони. Но тот остановился и позволил тонким, но таким сильным рукам обнять его со спины.

Они стояли так, в полной тишине, минут двадцать, пока у Тони не начали мерзнуть руки и затекать ноги.

— Эй, парень…

— Еще минутку, — жалобно отозвался Питер, стискивая Тони сильнее.

— Я не против, — сразу ответил Тони, — просто давай присядем, а то у меня ноги затекли.

— Хорошо.

Тони выпутался из крепких объятий, на ощупь добрался до ближайшей стены и уселся на пол, потянув за собой Питера. Тот присел меж его разведенных коленей и откинулся спиной на широкую грудь, закутываясь в теплые сильные мужские руки. Судя по всему, рядом проходили трубы теплосети, в противном случае, Тони не мог объяснить, почему бетонная стена была довольно теплой. А еще Паучок топил помещение, словно печь. У него на голове был капюшон, но даже сквозь него ощущался жар. Уткнувшись лбом в чужое плечо, он слушал судорожные всхлипы. А потом вдруг сообразил, что Питер не всхлипывает, а считает каждый третий стук его, Тони, сердца. Он хмыкнул и невольно улыбнулся.

От ощущения близости жаркого тела, полной темноты да и довольно удобной позы его почти сразу стало клонить в сон. Ну, Тони мало спал в последнее время, а раз выдался такой шанс, он не нашел причин отказывать себе.

Дыхание Тони заметно замедлилось, как и стук сердца, и все процессы в его организме, в том числе и в голове. Питер сразу понял, что он просто отрубился, усмехнувшись такой беззаботности и такому… доверию?

Раньше Питеру приходилось переживать подобные скачки чувствительности самостоятельно. Он был вынужден сидеть где-нибудь в переулке, ощущая, как все его нутро выворачивает наизнанку. Это могло длиться часами, прежде чем он возвращался к осознанию себя и мира вокруг.

Впервые он доверил кому-то эту часть себя. И, на самом деле, был невероятно рад, что поделился этим с Тони. Тот нашел отличное место, которое могло стать для Питера настоящим убежищем во время таких приступов. Даром, что сейчас они происходили достаточно редко. Когда его только укусил тот паук, он в течение недели не мог встать с кровати. Очень повезло, что в ту неделю в башне он был один.

Питеру вообще очень часто везло. Он верил в карму и про себя надеялся, что отработал все это в прошлой жизни, а не будет вынужден впахивать в следующей. И, казалось бы, для чего человеку, у которого в жизни буквально есть все, влезать в красно-синий спандекс и сигать с крыш в центре Манхэттена?

Питер в том разговоре с Тони обозначил свою позицию — у него есть суперсилы, возможности и какая-никакая подготовка. Он может позволить себе помогать тем, кому в жизни повезло меньше, чем ему. Может, поэтому делает.

А Тони… он занимался этим скорее вопреки. И это восхищало. В силу своей популярности, Питер общался со многими героями. Кто-то из них был создан для этого, у кого-то не было другого выбора, у кого-то был выбор между этим и войной/тюрьмой/лабораторной клеткой (нужное подчеркнуть). Никто, кроме Тони, не занимался этим по призванию души. В том числе и Питер.