За столько лет его игр, Штейн впервые встретил человека, который смог без лизоблюдства, чистыми глазами взглянуть на него и его бизнес. Но, что самое важное, одобрить его методы и продолжить их.

Обадая сильно удивился, когда Питер попросил у него все ключи наблюдения за Старком. Он отдал их не глядя, попросил только закончить с психом, когда наиграется. Это было в характере молодого Обадаи. Такого наследника и хотел бы себе он. Преданность, сонаправленность взглядов, незаурядный ум и, не в последнюю очередь, инцидент сыграли свое дело, заставив постаревшие уставшие мозги сделать свой выбор.

Он думал преподнести этот подарок ему на совершеннолетие, но до него было еще так далеко, так что Штейн решил не откладывать дело в долгий ящик и вызвал к себе нотариуса.

Питер нервно смял старый кнопочный телефон и выкинул его остатки в мусорку. Теперь стало понятно, почему Старк так и не позвонил ему. Этот козел лежал в каком-то задрипанном наркопритоне и явно ловил уже не первый глюк.

Контора Обадаи работала исправно. Если у ребят попросить, то в течении суток они могли сказать о точном местонахождении цели. Чем Питер и воспользовался.

Стрельнув адресок, он с ненавистью зыркнул на того, кто спросил у него про “уборку” и отбыл по месту назначения.

Водитель помог доволочь несопротивляющееся тело до машины, выволочь его в каком-то загородном домике и дружелюбно оставив телефончик той самой “уборки”, свинтил от греха подальше. Питер же, раздав ценные указания и попросив не беспокоить его ближайшие сутки, отключился от всемирной сети и полностью погрузился в здесь и сейчас.

Теперь ему не нужно было строить из себя неженку, он наскоро раздел Тони, вымыл, переодел в чистую одежду и уложил в свою кровать. Это был загородный дом, принадлежащий его семье, но его посещали в основном осенью, так что сейчас он мог не переживать за то, что кто-то их побеспокоит.

Тони все не приходил в себя, что было нормой по заверениям анонимного врача, но все равно немало смущало Питера.

За все время, что они не виделись, Тони сильно похудел. Его мышцы ослабли, мощные руки стали куда тоньше. За эту пару недель его ухоженный вид снова вернулся к привычному первозданному беспорядку, что заставило Питера немного расстроиться. Синяки от побоев уже сошли, на смене были смертельная бледность лица и исколотые вены. Кажется он принял избиение от Питера слишком близко к сердцу. В свое оправдание, Питер заметил отсутствие сломанного носа, шрамов на лице и руках, опухолей или тяжелого дыхания из-за сломанных костей.

Тяжело вздохнув, он облокотился на край кровати и взглянул в расслабленное лицо с залегшей морщинкой на лбу. Питер сильно вспылил в тот раз. Позже, пытаясь разобрать инцидент вместе с тетей, он понял, что просто был очень зол. Все это время, по словам Мэй, он прятал свои истинные эмоции и желание накричать на того, кто так подло поступил с его чувствами. Сейчас на него просто накатило, он выплеснул всю свою злобу и теперь был искренен. Это оправдывало его ровно на столько же, насколько поступок Тони оправдывался его тяжелым прошлым с Обадаей. В первую очередь стоило поговорить. Но у них же все через задницу, да?

Теперь, когда Питер был спокоен, а Тони в полной безопасности, Старк решил закинуться наркотой и сбежать от разговора, который назрел задолго до рождественского подарка. По личным подсчетам Питера, момент настал, когда Тони передал ему ключи.

Все намеки до этого, все нелепые ситуации после наблюдались ими одинаково, просто никто не решался сделать первый шаг. Питер, потому что боялся. Тони, вероятно, по той же причине.

“Хватит, — думал про себя Питер, — отбоялся уже”.

После встречи его знатно так полоскало еще полвечера. Он даже спать ушел к себе, чтобы проораться и проблеваться как следует. Он ведь представил себе, что будет, если Тони действительно не станет. Он не просто уйдет, бросив его одного, а умрет.

Назвать это чистым чувством язык не поворачивался — зависимость чистой воды. Причем, сочная, подростковая, со всеми вытекающими. Осознание этого пришло в тот момент, когда Питер заметил за собой детскую, такую непосредственную эмоцию — хочу этого человека себе. Со всеми его заскоками, загонами, недостатками.

“Хочу сделать его счастливым, свободным. Хочу дать ему все, что он заслуживает”.

А вместе с тем пах частенько отзывался жаркой волной, когда он представлял тот взгляд “убийца паучьего чутья”, как называл его про себя Питер. Это животный инстинкт: оторопел от самца, тянешься лечь под него, но Питер был вроде, как и не против. Что в этом такого, если хочется?

Самое интересное, что он ничего не ожидал от Тони. Хотел? — Да. Представлял? — Безусловно. Ожидал? — Нет. Тони нравился ему самим собой, фактом своего существования, наличием рядом. Даже этот чертов побег был так в его характере, вывел Паркера на такие эмоции и действия, на какие никто другой даже помыслить не мог. Возможно, Питер слегка идеализировал его. Возможно, разочаровался бы при более близком общении, но это все потом. Сейчас-то его все устраивало. Так какого черта он должен был себе в чем-то отказывать?

За размышлениями Питер не заметил, как Тони открыл глаза. Глядя слепо и неверяще, он усмехнулся и тихо проблеял:

— Опять ты.

— А? — вскинул голову тот.

— Я же просил, перестань приходить ко мне, — отвернулся он к окну, кутаясь сильнее в одеяло. Питер понял, что был принят за галлюцинацию.

— Тони, я — настоящий.

— Ага, щас! Ты настоящий ненавидишь меня. — Он помолчал немного, а потом тихо добавил:

— Я не в праве тебя осуждать, но из-за тебя настоящего у меня жизнь кончилась.

— Что? Почему?

— А то ты не знаешь! — зло рыкнул Тони, обернувшись обратно. — К Штейну теперь не подобраться, себя не освободить. Тайна Железного Человека раскрыта, выйду на улицу, и скоро каждая подзаборная шавка будет знать, где я живу. Да еще и ты… — стушевался он к концу.

— Я?

— Заткнись, — снова отвернулся он.

— Нет уж, говори! Ты мужик или нет?

— Да задрал ты уже с этими разводами на слабо! — в сердцах прикрикнул на него Тони. — Знаешь же, что за душу взял. На черта мучаешь? Будто того, что предпочел его мне, было мало.

Глаза Питера полезли на лоб. Он все-таки поверил…

— Знаю, что ничего не могу тебе дать. Знаю, что не смогу тебя от него защитить. Все понимаю, но мог хотя бы не его? — глаза наполнились слезами, которые скрывать уже просто не было сил. — Хотя кого я обманываю. Разницы все равно не было бы, кого бы ты не предпочел.

— Тони, ты сейчас не в адекватном состоянии…

— Закрой пасть, Паркер! — перебил его тот. — Я, может быть, впервые в своей жизни дошел до нормального изъяснения своих чувств. Будь добр — выслушай. Или проваливай нахрен, с пустотой поговорю.

Питер вскинул брови. А потом припомнил, что под веществами у мужчины проще идет мысленный процесс. Внешне это выглядело как побег от реальности, но, если знать подноготную… Тони не сдался, он нашел рациональный для себя выход во всем разобраться и продолжить жить дальше. Такой силы духа, особенно после принятого решения покончить с собой, Питер не видел никогда в жизни. Да, наверное, и не увидит.

— Ты невероятен, — не сдержал он чувств, — ты даже не представляешь, какой ты охренительный, — и кинулся обнимать того, несмотря на слабые попытки отвязаться.

— Вот. Именно вот этим ты меня и купил, Паркер. Этими своими соплями про “крутой”, “умный”, “добрый”, “сильный”, — на последнем он все-таки не сдержался и тихо заплакал, — и прочее-прочее.

Его прорвало на молчаливые рыдания, без прикрас описывающих внутренние переживания. Он выпутался из одеяла и, наплевав на все, обнял парня в ответ, заливая чужое плечо тихими горькими слезами.

— Тише, Тони, тише. Все хорошо. Я не ненавижу тебя, — он ласково гладил его по спине, пока тот сотрясался от тихих всхлипов.

— Тогда зачем избил? — тихо шмыгнул Тони.

— Накипело, — пожал плечами Питер.