— Тони, твою мать! Что это за херня? — наорала на него глава юридического отдела Старк Индастриз.

— Значит, еще “да”. Отлично, если ты уже в курсе, значит мне не нужно тебя в него вводить. Так, ты с твоими ребятами справитесь?

— Какие ребята, Тони? Половина отдела положила свои заявления мне на стол. Вторая половина не имеет права участвовать из-за конфликта интересов.

— И как так вышло? — скептично вздернул бровь Старк.

— Это я у тебя хотела спросить. Кто и кому слил такой огромный объем информации о наших разработках?

— О, это Фьюри.

— КТО?! — не выдержав, психанула девушка. — Я надеюсь, канал защищенный, потому что я не хочу, чтобы мои угрозы в его адрес могли быть рассмотрены в суде.

— О, жалуйся на здоровье, детка.

Это действительно был для Натали удар ниже пояса. Они с Ником были хорошими друзьями.

Когда Натали перестала ругаться и выдохнула, она объявила:

— Ладно, придушить я его и позже смогу, сейчас нужно вытащить твою компанию.

— Ага, — меланхолично ответил Старк. — Идеи?

— Есть пара ребят из Адской Кухни.

— Это которая тут, в Манхэттене?

— Да. Ребята умные, многообещающие. Если расскажем им ситуацию, смогут помочь.

— Ты им доверяешь?

— Как себе.

— Вот и отличненько. Устрой мне с ними встречу.

***

Он думал, уж что-что, а убегать просто. А вот и нифига. Когда все знают, что ты умеешь и что ты будешь делать, убегать становится невероятно сложной задачей. Прятаться, драпать по крышам, летать на паутине (которая с паутинометами использовалась куда приятнее), уворачиваться, ускользать, — все это он мог делать четверо суток без перерыва… если бы они не знали каждый его шаг.

Складывалось ощущение, что они были везде. Весь город (пока что небольшой кусочек Куинса) будто ополчился на него. Спецназ и люди, которые по подготовке во много раз превосходили его. Даже его суперскорость едва давала маленькому парнишке в 17 лет фору.

А у них был огнестрел, и они умели им пользоваться.

Питер боялся. Каждый его шаг отзывался острой болью из-за повреждений и паучьего чутья, а еще осознанием его обреченного положения. Даже чертов костюм не спасал положения (не правда, он спас его уже как минимум от десятка шальных пуль).

Загнанный в угол, не осознающий, что с ним просто играют, он пытался выйти на ярость или хотя бы на то самое чувство, когда тело двигается само по себе. Но любая попытка заканчивалась очередным уворотом от транквилизатора и жалким побегом в ближайшую подворотню.

***

— Нет, Уэйд. Мы ничем не можем тебе помочь. Я, — настоял голос, — ничем не могу тебе помочь. Так что проваливай отсюда, ради всего святого!

— А что насчет свидания на крыше сегодня вечером? Ты, я, наши невероятно подходящие друг другу красные костюмы…

— Господи, Уэйд, нет! — дверь довольно задрипанного адвокатского агентства раскрылась перед Старком. На мужчину чуть не налетел парень, затянутый в красно-черный костюм. Увидев Тони, он радостно отсалютовал:

— О, железнозадый! Рад тебя видеть! Рад ведь? — кажется, он нахмурился. — Стоп, что значит в этом мире он не железнозадый? А как же паучишка? — ужаснулся тот, которого ранее называли Уэйд.

Тони от неожиданности тоже дернулся. Совпадение?

— Не думаю, — отмахнулся Уэйд и пройдя мимо Старка, извернулся и шлепнул его по заднице, — помяни мое слово, железнозадый! Его упругая задница еще будет принадлежать мне! Не в этом мире, так в следующем.

Тони так и не понял, что это было.

— Прошу прощения за его поведение, сэр… — отозвался адвокат.

Тони обернулся к нему и удивился. Перед ним стоял слепец.

— Энтони Старк. — Хмыкнул мужчина. — Можно просто Тони.

— Мэттью Мердок. Можно просто Мэтт. — Он протянул руку для рукопожатия.

“Крепкая хватка”, — хмыкнул Старк, ответив.

— Проходите, сэр.

Тони принял предложение и вошел внутрь.

***

Он все-таки попался. Пит так и не смог вспомнить, как именно. Кажется, пуля снова попала по колену. Несмотря на прочную ткань, чашечку раздробило. От боли из глаз посыпались искры, что аж небо потемнело.

Потом его догнало еще несколько ударов, но он уже не помнит куда и что это было.

Очнулся он в белой комнате без окон и дверей, прикованный к кровати. Причем, эти ребята действительно знали его способности, так как разорвать путы с первого (даже второго и третьего) раза не вышло.

Часть костюма с него просто срезали. Судя по жжению на коже, лазером, так как обычные резаки эту ткань не брали. В эти свободные места были понатыканы иглы, датчики и прочая медицинская ересь. И Питер не понимал, почему.

“Хотя нет, все логично”.

Тони объяснил ему, почему за ним могут охотиться. Питер был последним живым Паркером, который мог стать ключом к решению загадки пауков. И он все-таки попался. Ни Старк, ни его Фьюри не смогли защитить Питера (о чем ему буквально орало паучье чутье). И сейчас Паркер сильно надеялся на то, что в нем не разочаруются и не грохнут, как сделали это с его дядей.

Он лежал смирно, стараясь не думать, наверное, уже час или два, когда в комнату вошли люди в белых халатах. Они начали молча изучать его тело, записывая что-то, тыкая какими-то датчиками в регенерирующую кожу.

Сначала это было щекотно. И Питер совершенно не заметил, как это превратилось в пытку.

Нож аккуратно врезался в мягкие ткани, надрезал их, открывался незащищенным нутром перед незнакомыми людьми. Питер захотел бы заорать, но ему выключили нервы, отвечающие за сокращение голосовых связок. Так что оставалось лишь захлебываться в слезах и резком дыхании.

Он не знает сколько времени прошло. Оно тянулось так мучительно медленно… как сухожилия, которые пристально рассматривали люди в халатах, когда вырезали их из его тела. А потом парень отрубился. Но когда очнулся, понял, что все это был не сон. Что его тело вновь и вновь регенерирует. И что впереди его ждет лишь ад.

***

День, два, неделя. Может, месяц? Сколько он уже здесь, Питер не знал. Сейчас наступила передышка, во время которой его тело активно накачивали какими-то веществами, помогающими регенерации. Он просто лежал и безучастно пялился в потолок, пока тело без указки хозяина отращивало новую кожу, мышцы, нервы.

Боль подобралась внезапно. Нет, не физическая. Он понял, что лежит здесь один, прикованный к столу, как подопытная лягушка, которую скоро снова будут препарировать. Его никто не спасет, никто не защитит. У него нет ни одного шанса выбраться. И несмотря на результаты исследований, он умрет, потеряет остатки своей никчемной жизни и сгинет в безвестности на одной из старых свалок.

Сейчас стало так жалко-жалко себя. Наплевать было уже на мнение окружающих, на все прожитые и непрожитые перипетии. Хотелось дать себе волю и разрыдаться. Снова.

Эти чувства столь сильной волной накатили на него, что парень без остатка скрылся в пучинах этих переживаний. Уже не надеясь сбежать, не желая избавиться от этой боли, не ища утешения в физическом теле (как в прошлый раз), он проживал отчаяние. Секунду за секундой. Тик за тиком. Он все глубже погружался на дно своей собственной эмоциональной ямы.

Когда вдруг понял — вот оно, самое днище. Царство хаоса и раздрая. Здесь вся его боль. Чистая, открытая, сочащаяся гноем рана.

И здесь было на удивление тихо и спокойно.

Да, прямо здесь в эпицентре его собственной боли, жалости к себе, ненависти к себе. Здесь было тихо.

Осматривая свои владения, Питер вдруг осознал.

“Я — такой”.

И признавшись в этом себе он ощутил легкий ужас от… настигшей его свободы.

Он всеми силами старался не упустить эту мысль.

“Я — такой”.

Со всеми своими недостатками и качествами. Со своим телом. Со своим опытом. Со своей болью, эмоциональными переживаниями и мнениями на мнения.

“Я — такой”.

Не особенный, не никчемный. Хватит этих ярлыков, они лишь портят ощущение свободы, как будто присасываются клещами и начинают пить кровь, заражая ее энцефалитом сомнений.