Единственное, что заставляло его чувствовать себя паршиво, это… чувства, разрывающие его сознание. Вина, обида, утрата, несправедливость. Каждое из них желало урвать себе кусочек Паркера.

“Что за черт?” — нахмурился Питер, осознавая всю нелепость. Казалось, что во всех этих переживаниях просто нет смысла. Откуда они тогда взялись?

“Почему я их чувствую? Я что, мазохист? Почему я должен чувствовать все это?”

Мысль зацепилась за слово “должен”. Оно всплыло в его голове вместе с тем диалогом. И Паркер улетел в мысленный поток, стараясь осознать, что он чувствует и почему.

В какой-то момент до Паркера дошло, почему Тони хотел, чтобы он проснулся один.

Если бы рядом лежал Старк, Питер бы начал извиняться, придумывать, что о нем думает мужчина, не обращая внимания на себя и свои чувства. Но Паркер был один. И никого, кроме него здесь не было.

“И никогда не будет”.

Он поднялся с кровати, нагишом прощеголял до полноростового зеркала в попытке вытащить хоть какую-нибудь одежду. Но вместо этого он задержался взглядом на себе и начал разглядывать свое отражение, будто в первый раз.

— Я — тот, кто заставляет себя все это чувствовать. — Проговорил он вслух. — А зачем я это делаю?

Мысли неслись, обгоняя друг друга. Те выводы, которые Старк сделал за несколько часов глубоких размышлений переживались подростком за минуты. Преимущества быстрого мозга, все дела.

— За что я так себя мучаю? Почему ищу себе оправданий? Перед кем?

В голове возникли еще фрагменты диалога со Старком и его, пожалуй, самая ценная фраза.

“Кому я отдал свое право на жизнь?”

Его постоянно отвлекали мелькающие раздражительные мысли вроде “стыдно”, “виноват” или “поделом”. Они раскаленными иглами втыкались в мозг и сердце. Но он вновь и вновь возвращался к основному.

— Как так вышло?

У Паркера была сложная судьба, в ней были разные авторитетные люди, каждый из которых откладывал свой кирпичик в монумент его “несостоятельности”. Сейчас, работая со своим мозгом на повышенных скоростях, он вспоминал случайные обидные фразы:

— Бесполезно.

— У тебя ничего не выйдет.

— Даже не пытайся.

— Рожей не вышел.

— Зануда.

— Ботаник.

И куда более серьезные установки:

— Мужчины не плачут.

— Ты должен быть сильным.

— На тебя надеются.

— Будь джентльменом.

— Ты должен помогать тем, кто слабее тебя.

Заканчивая такой банальной американской мечтой, как посадить дерево, построить дом и вырастить сына, которую можно прочесть как: ты — никто, если не добился успеха.

Паркер, как на ладони, увидел все: манипуляции общества над самим собой. Попытка заставить всех и каждого стать удобным, правильным, нужным, важным и особенным. Заслуживающим право на жизнь. И, честно говоря, Пит мальца струхнул.

— Охренеть, — тихо прошептал он, с ужасом и растерянностью глядя на самого себя. — Кто ты такой, Питер Паркер? Что ты за мешок с дерьмом? Понабрал в себя чужого и теперь…

Он остановился и выдохнул. Эта игра велась человечеством не первую сотню лет. Вывести этих паразитов из себя удавалось лишь единицам (учитывая сколько поколений семей передавало это дерьмо дальше). И Тони был одной из этих единиц.

И Паркер хотел так же. Нет, не так же. Он хотел свою свободу. Свое собственное ощущение независимости, полного и тотального освобождения от всех цепей.

И самое разумное, что он смог сделать сейчас, сесть прямо перед зеркалом, и глупо таращась на себя самого, вспоминать, кто он на самом деле, чего действительно хочет и хочет ли чего-то вообще.

Когда бурный поток мыслей закончился, Питер усмехнулся своему отражению.

“Вы с мистером Старком одинаковым образом справляетесь со стрессом”, — вспомнил он слова ИскИна, однажды уже вызвавшие улыбку. Теперь Пит понял, что это была куда более сокровенная, личная информация о Тони, и Джарвис по-хорошему не имел права говорить о подобном кому-то вроде Питера. Никому…

— Опять, — отмахнулся он, поражаясь тому, насколько глубоко внутри него сидела привычка отчитывать и осуждать себя. Чтож, это займет много времени, но теперь он хотя бы понял, в каком направлении двигаться.

— Джарвис, я хочу что-нибудь сделать, — произнес он, когда наконец-то закончил с поисками. — Тони в мастерской?

— Нет, Питер. Мистер Старк на совещании.

— Хорошо. Ам… я могу занять мастерскую?

— Конечно. За исключением нескольких проектов, вам открыт доступ ко всем материалам мастерской.

— А еще я хочу есть.

— В холодильной камере мастерской есть ваши любимые бутерброды, Питер.

— Спасибо, Джарвис. Тони больше ничего не передавал?

— Мистер Старк оставил вам несколько личных указаний на вашем устройстве.

Питер с интересом прочитал указания от Старка и заалел, когда открыл папочку с пометкой “методичка на случай, если захочешь продолжения”. Сейчас его мозг был не готов знакомиться с подробностями. Да и настроение было такое, что лучше просто не возвращаться к событиям последних недель. Просто оставаться кристально чистым столько, сколько это возможно.

***

Как Пит и подозревал, это ощущение продлилось недолго. Увидев Тони, он сразу же растерял всю свою внутреннюю чистоту и даже пожурил себя за это.

Впрочем, было приятно осознавать, что их отношения после того раза нисколько не ухудшились. Пит позволял себе молча ощущать приятное смущение, Тони был все так же самодовольно самодостаточен, даже не упоминая о том случае. Разве что…

— Эм, Тони, ты мог бы… не лапать мою задницу так… активно.

— А в чем дело, паучок? — пробубнил Старк с отверткой в зубах. Он был сосредоточен на системе проводки. Нижняя часть специального костюма была уже почти закончена и требовала небольших доработок. Заодно Тони хотел проверить, правильные ли размеры указал при изготовлении каркаса. Сейчас он очень активно работал над той частью системы, которая проходила по бедрам и тазу, в ложбинке между ягодиц. Так как не предполагалось, что Пит будет цепляться ложбинкой (как бы глупо это не звучало), там можно провести как можно больше проводки и микросхем для объединения с верхней частью систем.

— О, пока ничего… выдающегося, — краснея схохмил Питер.

Старк нахмурился и обернулся к лицу Паркера. Так как он все время ползал вокруг парня на коленках, инцидент очень скоро был вычислен. Потому как находился примерно на одном уровне с лицом Старка.

Тони хмыкнул, вытащил отвертку из зубов и, облизнувшись, произнес:

— Если потерпишь немного, я помогу тебе разобраться с твоей… пока не выдающейся проблемой.

И как бы сильно Питер не был этому удивлен, Тони сдержал свое слово.

Питеру еще ни разу в жизни не делали минет. Так что он постарался запомнить все в мельчайших подробностях. Сильные руки Старка, прижавшие его к столу. Его уверенный хриплый от возбуждения голос:

— А теперь займемся твоей выдающейся проблемой.

То, как он настойчиво, с нажимом стягивает обтягивающий кожу материал вместе с трусами. Как трется щетиной о нежную кожу. Его теплые губы, осторожно целующие вдоль основания. Его жаркое дыхание и влажный рот, который сантиметр за сантиметром засасывает член в себя.

— О боже, Тони! — Питер задохнулся и вцепился в волосы мужчины, чтобы не рухнуть на подкосившихся ногах. А потом стонал и плакал от переживаний, потому что никогда в жизни не испытывал ничего настолько невероятного.

Старк почти не двигался, но вытворял языком такие вещи, от которых голова шла кругом. А учитывая, каким именно образом паучья тема сказалась на возможностях Паркера…

Шершавая поверхность языка обводила головку по кругу, то щекоча кончиком, то потирая всей поверхностью. Тони мял, всасывал, проникал в щелочку, слегка прикусывал, лишь для накала, заставляя Питера над ним извиваться, задыхаясь в собственных ощущениях. Потому что Паркер чувствовал на своей нежной коже каждый гребаный язычковый сосок, каждое непроизвольное движение Старка. Он настолько растворился в этих действиях, что на секунду испугался потерять в них самого себя.