Потом Мелка вытерла Ивку простыней, дала большой чистый капот, налила чая с вареньем.

Ивка проверила содержимое котомки и карманов и сильно огорчилась. Новые сапоги были абсолютно испорчены, а платье хоть и не порвалось, но все было в бурых пятнах. На бумаге, выданной Ма Улликой, расплылись чернила. На ней больше невозможно было ничего разглядеть. А вот Верикина кукла пострадала меньше всего. Похоже, ее можно будет спасти. Но, самое главное, монеты и чеканки были в целости.

Вернулся маг Остин проверить, все ли в порядке. Пообещал сытный ужин и мягкую постель.

Спросил: «Ты ведь, как я понимаю, Данница? Не осталось ли у тебя еще чеканки? Не пугайся, я заплачу. Сестра моя болеет сильно. Очень ей помочь хочу. Как только отдохнешь…»

Ивка кивнула головой, придерживая на груди широкий капот, встала с лавки: «Ведите, господин маг».

Остин провел Ивку длинным коридором, очень осторожно (а вдруг сестра спит) приоткрыл дверь. Ивка шагнула внутрь, осмотрелась. Узкая комната с низким потолком была сильно натоплена, ставни плотно прикрыты. Густо пахло настоями трав, медом и немного затхлостью. У широкой кровати мерцал неярким голубоватым светом волшебный шар, и стояла жаровня с углями — для дополнительного обогрева. У постели сидела и клевала носом толстая сиделка, сразу встрепенувшаяся при их появлении.

На кровати, утонув в пуховых подушках, лежала худая старуха в красном чепце. Видно, уже собралась в плавание в небесной лодке. У старухи были чуть выпученные глаза в красноватых кожистых веках без ресниц, отчего глаза казались голыми. Старуха не спала, стонала тихонько, перебирала четки. С приходом Остина стоны стали много громче.

— Как ты, Меланя! — в голосе мага звучало неподдельное участие.

— Все внутри жжет, сил нет терпеть, — просипела старуха. — Помереть бы скорее, чтобы не мучиться. Отойду одна, никто и не заметит. Совсем ты обо мне забыл. Никому я, несчастная, не нужна.

— Ну что ты? Как могла такое подумать! — Остин бережно взял больную за руку в коричневых пятнах, провел ладонью по впалой щеке. — Смотри, Меланя, я тебе Данницу привел. Она чеканку приложит, ты сразу и выздоровеешь. Вместе на ярмарку поедем, когда солнце выглянет.

Старуха Меланя проворно села в подушках, простонала подозрительно: «Чеканка, это же очень больно. Нужно ли, Остин? А так, умру — и умру. Тебе легче станет».

— Не говори так, — Остин чуть не плакал. — Больно будет одну минутку, а потом все пройдет. Ты еще танцевать у меня будешь!

Ивка достала из еще мокрого кошеля одну из оставшихся чеканок. Осторожно отерла рукавом капота, нагнулась к кровати и прижала серебристый металл к кисти левой руки Мелани. Чеканка почти мгновенно впиталась в высохшую кожу, оставив темный след. В воздухе растаял розовый дым.

Меланя отдернула руку, закричала испуганно, затрясла ладонью: «Умираю! Умираю!»

Но не умерла. Откинулась на подушки и снова громко застонала.

Остин и Ивка стояли над кроватью, ждали. Никаких изменений к лучшему не происходило. Остин побелевшими пальцами вцепился в резную спинку. Прошло немного времени. Потом еще немного.

— Такого со мной еще не было, — виновато призналась Ивка. — Может быть, ваша сестра, Остин, не безнадежно больна. Может быть, есть возможность, что она скоро выздоровеет. В этом случае чеканки не по…

— Как ты можешь такое говорить, дуралейка! Да я на краю смерти… Да мне так плохо… — завопила вдруг Меланя. Откинула одеяло, резво соскочила на пол и вцепилась ногтями Ивке в лицо.

Та, ошарашенная, замерла на мгновение, потом принялась отдирать старушечьи руки от своих щек. Меланя хватку не ослабила, наоборот, старалась еще и в живот коленкой пихнуть. Но тут в дело вмешался Остин, взмахнул рукой, прошептал заклинание, и Меланя, осев на пол, погрузилась в сон.

Остин с помощью сиделки переложил Меланю на кровать. Вышел из спальни, увел за собой Ивку.

Выглядел он совершенно несчастным.

Кухарка заохала, принесла холодной воды, вытерла чистой тряпицей Ивке исцарапанное лицо, налила ей клюквенной воды.

— Нехорошо как получилось, — морщился как от боли маг Остин. — Зачем Мeланя ломала эту комедию. Я и так ее люблю.

— Вы теперь мне не заплатите? — этот вопрос занимал Ивку больше саднящих щек и ушибленной коленки.

— Заплачу, конечно. Это же не твоя вина. Люблю я сестру. Все про нее знаю, а люблю. Сейчас вот, старый дурак, пойду перед ней извиняться. Только хотел бы знать, в чем я виноват.

Ивка сразу успокоилась. Только жалко было пропавшую за здорово живешь чеканку. Свою. Родную. Так никому и не помогшую.

На рассвете, когда зевающая Мелка топила плиту, подметала пол и варила молочную кашу, Ивка аккуратно сложила в котомку свои пожитки. Ей сразу бросилось в глаза, что испорченные сапоги и платье были теперь новенькими, как с иголочки. Будто и не волокло их по камням в разлившейся реке. А на выданной Ма Оницей бумаге снова четко проступали соты: зачеркнутые и нет. Так маг Остин выражал свою благодарность.

Ивка съела кашу, подозвала Хвоста и двинулась дальше в Путь.

Маг-У-Терры

«Вот и подходит к концу мое путешествие. Завтра, где-то к вечеру, моя многострадальная карета, растерявшая большую часть позолоты, остановится около высоких ворот дядиного замка. Кажется, если хорошенько присмотреться, уже видны башенки красного кирпича с нарочито безобразными химерами в проемах стрельчатых окон. Дядя, не жалея бедных путников, наводит на них страх задолго до прибытия.

Мне немного жалко земледельцев и ремесленников, живущих рядом с замком и запуганных изливающимися на их голову постоянными проклятьями. Впрочем, говорят, что дядя честно расплачивается за пшеницу и пряжу, хотя его управляющий и торгуется с селянами за каждый медяк как последний сапожник.

Сейчас я думаю о том, что совсем не напрасно отправился в путь и что получу от него взамен больше пользы, чем вреда. Встреча с душой моей Меллори, поездка в Университет, Данница Ивка, с которой связывает нас загадочная невидимая нить, неожиданное мое открытие на Кладбище Гигантов — все это неоспоримые тому доказательства.

И даже свидание с дядей, представляющимся мне всегда премногоядовитой змеей Горглой, не пугает меня больше. Наоборот, я готов прижать к груди близкого мне по крови человека, благодаря которому стало возможным знакомство с региной.

Ах, как соскучился я по ее живым темным глазам, порывистым движениям тонких рук, открытой улыбке.

Скольких драконов загоню я, пылая желанием как можно быстрее вернуться домой. Меня не задержат ни проливные дожди, ни наводнения, ни ураганы.

Но, клянусь местом в небесной лодке, как странен и разнообразен Мир. Как тесно переплетены в нем события и люди, города и дороги, земля и небо.

То, что казалось причиной, становится вдруг следствием, и наоборот. Как будто там, на оборотной стороне жизни, стянуты мы многочисленными узелками и стежками, которые не видны нам, но соединяют часто самым необыкновенным образом. Хотелось бы мне взглянуть с той, изнаночной стороны, на это полотно. А впрочем, кто сказал, что именно та сторона и является изнанкой? Может быть, она и есть прячущееся от нас лицо?

И какое предназначение сулит мне загадочный невидимый отправитель странных посланий?

«Выполни свое предназначение». Если бы я знал, в чем оно заключается, то давно бы уже занялся его исполнением. Но, как видно, отправитель не торопится возложить на меня эту ношу. Не пришло еще время. Не нашлось место. Не взяты крепко за нити человечки-марионетки, воображающие себя хозяевами жизни.

Но что-то расписался я не в меру. Подходит к концу последняя тетрадь. Надо перестать быть многословным. А то может не хватить места для записи каких-нибудь важных событий.

Записки ни о чем и обо всем, сделанные Магом-У-Терры во время путешествия.