— Я составил графики, — начал Вячеслав.

— Какие еще графики? — заворчал Илларионыч. — Спать надо, а не графики рассматривать. Здесь не конструкторское бюро!

— Я составил графики, — невозмутимо повторил Вячеслав, продолжительности переправы одной отары в разное время дня и количества укусов в зависимости от времени переправы и перехода через «проклятую землю».

— Это любопытно! — сказал Сизов. — Продолжайте!

— Первая отара переправлялась с половины восьмого до восьми часов, всего тридцать минут — и прошла без потерь. Вторая отара — с восьми часов до без четверти девять. Время перехода и переправы — сорок пять минут. Потерь нет. Третья отара начала переправу в девять часов и закончила в десять. Переход длился час. Потери — две овцы. Четвертая отара переправлялась с десяти до одиннадцати — тоже час. Потери — одна овца. Переправа пятой отары продолжалась полтора часа. Потери — три овцы. Шестая и седьмая отары переправлялись целых три часа. Потери в каждой по две овцы. Восьмая, девятая и десятая отары затратили на переправу по часу и потеряли по одной овце каждая. Одиннадцатая отара прошла «проклятую землю» меньше чем за час и потерь не имела. В жаркое время дня потери были в каждой отаре.

— Так, так, — иронически подхватил Илларионыч, — на основании графиков следует сделать следующие выводы…

— Подождите, Илларионыч, — перебил его доктор, — тут есть над чем подумать. Потерь не имели две первые и последняя отары…

— Которые быстро прошли «проклятую землю» в прохладное время суток, — подхватил Вячеслав, — все другие отары задерживались и теряли овец.

— Все это так, — разочарованно произнес Сизов, — но как заставить овец проходить «проклятую землю» дружно и быстро.

— Не знаю, — ответил Вячеслав, — вам это должно быть известно.

— Василий, — сказал вдруг доктор Сизов, — садись в машину и привези сюда чабанов четырех ближайших отар. Совещание будет.

— Виктор Александрович! — взмолился шофер. — Отложите совещание до утра. Чабаны за день устали, да и мы тоже…

— Утром опять овец терять придется. Нет, езжай сейчас, пока костры видны. С тобой поедет Шешенбай. Его чабаны послушают.

Через полчаса четверо сонных чабанов сидели на кошме в палатке. Сизов коротко рассказал о результатах первого дня переправы и попросил у чабанов совета, как быстро перегонять овец через «проклятую землю». Чабаны пили чай и молчали, доктор не торопил их. Первым высказался самый молодой (лет сорока) чабан Сагандык.

— Если мою отару пустите первой через мост, овцы пройдут «проклятую землю» дружно и быстро.

— Почему первой через мост должна проходить твоя отара? — возмутился другой чабан. — Моя отара ближе к мосту стоит!

— Все знают, что утром, когда попрохладнее, овцы идут хорошо, — заметил третий чабан, — труднее всего переправлять овец днем, по жаре. Пока отара идет до моста, овцы пасутся. Возле речки они пьют, а напившись, хотят отдыхать. Из — за этого-то и происходит задержка.

— Не пускать овец к воде! — сказал Вячеслав.

— Попробуй, удержи пятьсот овец, когда они пить хотят!

— Ну тогда придержать овец у воды, а через мост гнать, когда они уже отдохнут.

— К мосту подходят следующие отары. Овцы могут перемешаться. На разбор отар уйдет много времени.

— А если перегонять овец только по прохладе, утром и вечером? — сказал заинтересовавшийся Илларионыч.

— До жары можно перегнать не больше трех отар, а вечером — только одну.

— Почему вечером только одну?

— Перед ночевкой овец нужно напасти, напоить и оттырловать до темноты. За два часа не успеть.

— А ночью гнать можно?

— Ночью овец не гоняют. В темноте половину отары растеряешь, — пояснил чабан Сагандык.

— Тогда пусть отары переправляются только утром и вечером!

— Нельзя, — сказал Сизов, — на трассе перегона еще пятьдесят отар. Если переправлять только по четыре отары в сутки, значит, переправа займет около двух недель. Мы потравим все окрестные сенокосы. Нужно использовать весь световой день.

Под монотонный, усыпляющий разговор я задремал. Сколько спал, не знаю, но разбудили меня голоса, почему-то ставшие громкими. Говорил Вячеслав.

— Причина задержки отар на «проклятой земле» — кусты. Причина гибели овец от укусов змей — те же кусты. Овцы грудятся в кустах, там их кусают змеи. Если убрать кусты с пути отар, обе причины будут устранены.

— Ты хочешь вырубить кусты? — насмешливо сказал самый старший чабан. Много же тебе придется поработать! Кустов вон сколько!

Остальные чабаны засмеялись.

— Зачем вырубать все кусты? — не смутился Вячеслав. — Достаточно расчистить полосу определенной ширины!

— Вручную это долго и дорого, — заметил Сизов.

— Зачем вручную, — удивился Вячеслав, — один бульдозер расчистит такую полосу за день!

— Пожалуй, вы правы, — сказал доктор Сизов — Завтра с утра переправим только две отары, которые стоят поближе к мосту. Остальные будут пастись.

— А сенокосы? — спросил Василий — За сенокосы директор нам головы поснимает!

— С директором я утром договорюсь. Сагандык и Бурабай, вы гоните свои отары на переправу. Выходите к мосту пораньше. Все. Совещание окончено. Вася, развези чабанов.

Не знаю, был ли Вячеслав уверен в успехе, но внешне он держался превосходно. Илларионыч тоже внешне был спокоен. У меня же внутри все дрожало от напряжения; чтобы отвлечься, я старательно работал лопатой. Целый день лазили мы по кустам, помогая наметить границы полосы через «проклятую землю». На подходе к мосту паслись двадцать отар. Вечером приехал директор, немногословный, пожилой казах. Мы познакомились, показали намеченные границы полосы. Директор больше слушал, чем говорил. Потом сказал: — Ну ладно. Действуйте! — И, забрав с собой доктора, уехал осматривать отары.

Сизов вернулся поздно ночью, но мы не спали.

— Ну как? — спросил его Илларионыч.

— Волков бояться — в лес не ходить! — отшутился доктор — Давайте спать. Утро вечера мудренее!

Спать нам почти не пришлось. Только улеглись, как послышался шум моторов подходивших бульдозеров и тракторов. Один из тракторов притащил за собой повозку с горючим. Пока мы угощали трактористов чаем, стало светать. Потом мы помогали трактористам заправить тракторы горючим. Приехал директор.

И вот бульдозеры один за другим осторожно поползли через мост. Передний опустил нож и ринулся в заросли. Задний остался стоять у моста. Мы пошли следом за первым. Нож бульдозера срезал мелкие кусты у самых корней. Кусты побольше он выкорчевывал вместе с корнями. За бульдозером оставалась полоса голой земли. Метров через двадцать перед бульдозером собралась куча изломанных кустов вровень с мотором. Тракторист отвел машину назад. Второй бульдозер подошел к куче, сдвинул ее за границу намеченной полосы и отошел, освободив место первому.

Первый бульдозер снова ринулся в атаку. Любо было смотреть на слаженную четкую работу бульдозеристов, но вдруг бульдозер, сдвигавший кусты, остановился. Его водитель выскочил из кабины и с криком: «Змея!» — бросился к нам. Мы кинулись к бульдозеру. На капоте мотора извивался крупный полоз. Илларионыч вскочил на гусеницу бульдозера и взял полоза рукой. Полоз вцепился ему в рукав.

Трактористы, ветсанитары, Сизов и директор с ужасом уставились на нашего бригадира. Илларионыч спокойно перехватил полоза за голову, отцепил его от рукава, спрыгнул с гусеницы и направился к бульдозеристу.

— Чего ты перепугался? Это же не ядовитая змея!

— На ней не написано, ядовитая она или нет! — сказал бульдозерист. — Эта неядовитая, а другая будет ядовитая!

— Ну и что? Сбрось ее палкой на землю и продолжай работать!

— Я ее палкой, а она по палке ко мне!

— Не полезет она к тебе!

— Откуда ты знаешь, что будет делать змея?

— Я за свой век поймал их тысячи. Ни одна змея ко мне не шла. Все от меня уходили!

— Нет. Я не согласен здесь работать, — заявил бульдозерист, — у меня четверо детей. Мне умирать нельзя. Пусть кто помоложе попробует!