========== 60. Зелена и Джокер ==========

— Ба-бах! — черный клоун взмахнул руками, описав полукруг, старательно выгнулся на тюремной скамье, как будто собирался нападать. — Один взмах твоим волшебным пальчиком и городишко взлетит в воздух. На кой-черт тебе я, красавица?

Рыжеволосая ведьма чувствует, как он заползает ей в голову, копается в мозгах, гуляет приказами по тонким сосудам. Трясет головой, отгоняя дьявола. Неприятное чувство.

Секунда — и она прямо смотрит в эти бездонные глаза, схожие с темной ночью. Одна из немногих — без боязни. Злая ведьма Запада. Избранная.

Сложив руки на груди со всей решимостью, на какую способна, Зелена подходит к решетке и прижимает подушечки ледяных пальцев к холодным прутьям. В руках волшебная палочка, что здесь, в реальном мире, не подействует, но Джокеру нравится предложенная игра, и Зелена играет.

Какая знакомая картина.

— О, очень ностальгически, — усмехнулась рыжеволосая бестия, — кажется, я уже проходила через что-то подобное. Правда, не с тобой.

— Я очень рад бы выслушать твои сентиментальные воспоминания, — Джокер неприятно щелкнул пальцами, высунул кончик языка и облизал неестественно яркие, точно пятна крови, губы, — да вот только уши вянут. А когда у меня вянут уши, ничего хорошего не жди. Так что, к делу.

— Тебе жизненно необходимо раскидать угрозы направо и налево? — изящно прикрыв рот маленькой ручкой, ведьма театрально зевает. — Очень банально.

— Ладно, — ублюдок склонил голову влево, шея треснула, точно на шарнирах, — обменялись комплиментами, признаю, достойно. Почему я?

— Лучшие должны быть с лучшими, — спокойно пожала плечами Зелена, — не иначе.

— А ты — лучшая? — Джокер щурится, как будто в камере вместо светодиодных ламп полуденное солнце, не без истеричности кидается на прутья решетки.

— Не сомневайся.

Он смотрит на нее взглядом хищника, что готовится к прыжку. Оглядывает. Присматривается. Зелена знает этот взгляд — оценивающий. Мужской.

— Даже не думай, — поджав губы, она качает головой, — из меня не выйдет влюбленной Арлекины.

— Я бы хотел попробовать, детка, — ядовито шипя, шепчет он, — вдруг что выйдет? Нечто… многообещающее? М?

Зелена с места не сдвинулась, все еще стоит, сложив на груди руки, старательно выгоняет его, настырного демона, из своей головы. Он дарит ей аплодисменты — один удар за другим. Отрывистые, эхом отдающиеся в ушах, скупые грозные овации.

— Браво, — язык, подобно змеиному жалу, вторгается в район верхней губы, облизывая ее, — красотка. Мне нравится, как ты противостоишь мне. Теперь даже интересно, сколько продержишься.

— Продержусь, не переживай. Теперь готов обсудить результаты нашего союза?

Он кивает — медленно, смакуя. Как бы нерешительно. Как бы приноравливаясь. Будто он знает что-то об осторожности.

— Готов.

— Отлично, — край губ Зелены дергается в бледном подобии улыбки, — половину города я уничтожу магией. Другая — за тобой. Можешь взорвать вместе с жителями. Или что ты там еще умеешь делать?

Непокорная дьяволица качает головой:

— И прекрати копаться у меня в голове, бесполезно.

— А я упрямый.

Она усмехнулась, вздернув голову. Поединок глазами, длящийся пару секунд, закончился ничьей. Его сложно обыграть. Зелена любит таких противников. Только таких и любит.

— А что я получу от участия в твоем дельце, крошка? — ухмылка его теперь превратилась в звериный оскал, глаза горят, как у бесноватого.

Зелена касается кончиками пальцев его рук и, приблизив лицо к решетке, шепчет ему в самые губы:

— Наслаждение. Настоящее наслаждение.

========== 61. Маргери Тирелл и Капитан Крюк ==========

Шумное бурное море для леди Роз не солью пахнет и не тягучие плавные песни поёт. Шумное море навеки ассоциируется с любовником, жарким, страстным и дрейфующим, точно корабль в бурю.

Она с ним познала радость блаженства и горечь расставания. Бурные ночи, сладкие, как молодое вино, навсегда в памяти отпечатались. Он целовал мощно, покрывал хрупкое тело укусами, будто съесть её хотел, кусочек её кожи навек в себе сохранить.

Когда он, уставший, навеселе, подошёл к ней, сидящей на берегу залива, одного только взгляда хватило, чтобы понять — это её мужчина. Нет, она, конечно, совсем не надеялась, что любовь их будет продолжаться вечно. Запретные сладостные встречи, в перерывах между благородными встречами и пиратскими походами проводимые, не оставляли даже хрупкой веры в вечное долго и счастливо.

Маргери не была наивным цветком, её юношескую невинность сорвали рано, растоптали и выбросили в пыль. Когда живёшь в столь грязном, мерзком и отвратительном мире, маленькой и тёплой ромашкою остаться нельзя. Бабуля, её единственный друг и верная помощница, сладкими сказками на ухо горькую правду по ночам шептала — мужчины глупы, крути ими, точно локонами на пальцах, но ни на что прекрасное не надейся, будут только и ждать возможности обмана.

Маргери думала, что никогда она не попадётся в ловушку. Мужское очарование её сердца не трогало, поверхностным увлечением, ненадолго, касалось души.

А потом непокорные волны принесли его — пирата, отчаянного капитана, заблудшего и заплутавшего. Она тонула в сладострастии его поцелуев, сдерживала дыхание, каждый удар сердца пропускала в мягкость пальцев. Маргери сладко обманывалась намерено, другого выхода не видела и видеть не желала. Целовала сладкую постель, сохранившую рисунок его тела, каждую чёрточку его запомнившую. Руками находила чувствительный бугорок, проклятье и благословение каждой женщины, пальцами дарила себе неземное наслаждение. Спала, погружаясь в круговорот любовной лихорадки, короткой и яркой, четыре месяца и восемь дней продлившейся.

Маргери обманулась и жестоко себя изранила. Душа резалась о шипы, которых роза Тиреллов никогда не боялась. Дурманящий аромат счастья юности и острые когти ума, заточенного на интригах, — ничто, по сравнению с памятью о его, неповторимом, дьявольски восхитительном, аромате.

Даже конечный продукт любовного акта, разливающийся на простынях, она помнила. Чертила по нему пальцами, вбирая в кожу, напрасно стараясь запомнить. Она была повержена морским бродягою. Она была им побеждена.

Четыре месяца и восемь дней, так мало, так чертовски мало срок, который почти никогда ничего не меняет. Четыре месяца страсти. Четыре месяца запретных восторгов. Четыре месяца и восемь дней, когда оба, проклятые и мрачные, порочные, точно забродившее вино, шалели от запретных чувств.

Маргери завтра выходит замуж. Она знает, что супруг её — мужеложец, все вокруг это знают. Ей плевать. Она будет лгать, глядя в лицо, и сладкою птицею заливаться о великой преданности. Но сердце ее покорено пьяным бродягою-капитаном, тело заполнено воспоминаниями о нем, разум, каждый раз отключаясь ночью, подбрасывает сны, где они шальные танцы танцуют.

Маргери завтра выходит замуж, но сейчас, смотря на ошалевшие волны, щурясь, вспоминает Капитана Крюка.

Он ей больше не нужен, но… Он всё еще важен ей.

Как самое сладкое и самое греховное воспоминание юности.

========== 62. Освальд Кобблпот и Джеймс Мориарти ==========

Мрачные тучи гуляли над мрачным городом. Облака, свинцовые, тягучие, тяжело нависали над потрескавшейся от жары землей. Дождя не было больше месяца. Для мрачного Готэма солнце было столь же редким явлением, как снег в Африке. Солнце наводило тоску и мешало думать.

Освальд, король преступников, стоял у окна, слегка высунувшись в него, рассматривал редкие машины и еще более редких прохожих, сутулых, нахохлившихся людей, беспорядочно снующих туда-сюда, как в заколдованном кругу.

Терпкий аромат вина пьянит, но не дурманит. Куда больше дурманит ощущение вновь обретенной власти. Освальд уж было стал сомневаться в том, что сможет снова испытать это великолепное головокружительное чувство. Теперь он был абсолютно уверен, что просто обожает его. Пожалуй, одна из немногих вещей, ради которых стоит жить, определенно. И да, он обожает ощущение силы. Оправдание, что в Готэме нужно иметь других, чтобы не поимели тебя, больше не сработает.