Сегодня люди формируют новый взгляд на мир, создавая, просматривая и распространяя изображения в таких количествах и такими способами, о которых в 1990 году нельзя было даже помыслить. Сегодня визуальная культура – это дисциплина, предмет изучения которой можно сформулировать следующим образом: как осмыслить изменения в мире, который слишком велик, чтобы его увидеть, но который жизненно необходимо себе представить. Весь спектр новых книг, курсов, ученых степеней, выставок и даже музеев направлен на исследование этой зарождающейся трансформации. Различие между пониманием визуальной культуры в 1990 году и нашим пониманием сейчас – это различие между просмотром чего-либо в специально отведенном для этого пространстве, будь то музей или кинотеатр, и просмотром на сетевой агоре – виртуальном обществе с четкой визуальной доминантой. В 1990-м, чтобы посмотреть фильм, вы должны были пойти в кинотеатр (за исключением повторов по телевизору), в галерею, чтобы увидеть картину, или пойти в гости, чтобы увидеть чужие фотографии. Теперь, разумеется, мы делаем это в сети, да еще и когда нам заблагорассудится. Пусть зачастую в ущерб формату или размеру экрана, на котором мы просматриваем изображения, и их качеству, но социальные сети перераспределили и расширили пространство для просмотра. Сегодня визуальная культура стала главным проявлением в повседневной жизни того, что социолог Мануэль Кастельс называет «сетевым обществом», – нового типа общественной жизни, сформированного электронными информационными сетями (1996). Дело не только в том, что социальные сети дают нам доступ к изображениям – сами изображения влияют и на социальную жизнь в сети и вне ее, и на наше восприятие такого влияния.

Проще говоря, главный вопрос для визуальной культуры это – как смотреть на мир? Точнее, как смотреть на мир в эпоху перманентных изменений и небывалого роста объемов визуальной информации, что предполагает наличие разных точек зрения. Мир, в котором мы сейчас живем, совсем не такой, каким он был пять лет назад. Конечно, до некоторой степени так было всегда. Но сейчас изменений больше, они происходят быстрее и благодаря мировому сетевому сообществу локальные изменения часто затрагивают весь мир.

Вместо того чтобы попытаться суммировать колоссальный объем визуальной информации, которая нам доступна, эта книга предлагает набор инструментов, необходимых для осмысления визуальной культуры. Используемый здесь взгляд на мир основан на следующих идеях:

• Все медиа по сути – социальные. Мы используем их, чтобы представлять себя другим людям.

• Способность видеть на самом деле представляет собой систему чувственных реакций всего тела, а не только глаз.

• Визуализация, напротив, использует технологии съемки с воздуха для изображения мира как пространства для ведения войны.

• Наши тела стали продолжениями информационных сетей, мы нажимаем на кнопки, отправляем ссылки и делаем селфи.

• Мы передаем то, что видим и воспринимаем на экраны, которые всегда с нами.

• Это понимание – результат смешения нашей способности видеть и попыток научиться не замечать.

• Визуальная культура – это то, в чем мы принимаем участие с намерением активно содействовать изменениям, а не просто смотреть, что происходит вокруг.

Речь в этой книге пойдет главным образом о современности, однако значительная ее часть посвящена историческому обзору, прослеживающему корни современной визуальной культуры как научной сферы и как явления повседневной жизни. Акцент сместился, мы все реже вспоминаем про «медиа» и «месседж», да простит нас Маршалл Маклюэн (1964). Вместо этого мы создаем и исследуем новые архивы визуальных материалов, наносим их на карту, чтобы найти связи между визуальной культурой и культурой в целом, а также осмысляем тот факт, что видеть изменения мирового масштаба – это самая актуальная для нас задача.

Книга начинается с обзора эволюции автопортрета в вездесущее селфи. Селфи – первый визуальный продукт новой, сетевой, урбанизированной мировой молодежной культуры. Поскольку селфи берет начало в истории автопортрета, у нас будет возможность исследовать момент основания визуальной культуры как академической дисциплины, которая зародилась примерно в 1990 году. То, как мы себя видим, приводит к вопросу, как мы вообще что-либо видим, и к удивительным открытиям нейробиологии (глава 2). Сегодня человеческое зрение кажется нам чем-то вроде многофункциональной обратной связи, каковой его уже давно воспринимают художники и исследователи визуальной культуры. Увидеть не значит поверить. Так мы устроены, это что-то вроде игры. Однако то, что в повседневной жизни называется игрой, на войне становится «визуализацией» (глава 3). Вначале визуализация поля боя происходила в сознании военачальника, затем для этого стали использовать воздушные шары, самолеты, спутники, а теперь – дроны. Эти изображения мы получаем не напрямую, а через экран. Поэтому в главе 4 рассматриваются два примера создания объединенных сетью миров: вид из окна поезда и изобретение кинематографа с одной стороны, и вездесущие, подключенные к единой сети цифровые экраны – с другой. Может создаться впечатление, что эти экраны предоставляют неограниченную свободу, однако они тщательно контролируются и предлагают отфильтрованный взгляд на мир.

Ключевыми узлами этих сетей являются глобальные города, в которых живет большинство из нас (глава 5). В этих необъятных, плотно застроенных пространствах мы учимся видеть, а также не замечать потенциально неприятные зрелища, поскольку это каждодневное условие выживания. Мегаполисы выросли вокруг остатков имперских и разделенных холодной войной городов, предшествовавших им. Это пространства забытья, призраков и подделок. Мир глобальных городов был создан невероятной ценой. Теперь мы должны научиться видеть изменения в мире природы (глава 6). Или, если быть точным, мы должны осознать, каким образом люди превратили планету в один огромный артефакт человечества, самое большое из когда-либо созданных произведений искусства.

В то же время глобальные города все чаще становятся местом непрекращающихся волнений (глава 7). Молодежное большинство населения городов использует свою подключенность для утверждения новых способов самовыражения в социальных медиа, меняя таким образом значение политики: это и восстания в столицах развивающихся государств, в Каире, Киеве и Гонконге, и сепаратистские движения в развитых странах, от Шотландии до Каталонии. Живем ли мы в городах? Или в регионах? Или нациями? Или в политических блоках, вроде Европейского союза? Как мы представляем себе то место, где мы живем в рамках большого мира?

Сегодняшние изменения могут показаться небывалыми, однако в визуальном мире было немало похожих периодов драматических преобразований. Историку Жану-Луи Комолли принадлежит небезызвестное высказывание о том, что благодаря изобретению фотографии, пленки, рентгеновского излучения и других, ныне забытых, технологий XIX век стал «буйством визуального» (Comolli 1980). Усовершенствование карт, микроскопов, телескопов и других устройств сделало XVII век в Европе еще одной эпохой визуальных открытий. Рассуждая таким образом, мы могли бы дойти до первых космографических изображений мира на глиняной табличке, датированной 2500 годом до н. э. Но трансформация зрительных образов, произошедшая с момента появления персональных компьютеров и интернета, отличается масштабом, географическим размахом и тесной связью с цифровыми технологиями.

Если рассматривать ситуацию в исторической перспективе, скорость этих изменений становится очевидной. Первые движущиеся изображения братья Люмьер записали во Франции в 1895 году. Чуть более века спустя движущиеся изображения распространились поразительно широко и стали общедоступны. Первые видеокамеры для домашнего использования появились только в 1985 году. Это были тяжелые, не слишком подходящие для бытового использования устройства, которые водружали на плечо. Только в 1995 году, с изобретением цифровых видеокамер, снимать домашнее видео стало по-настоящему легко и удобно. Монтаж по-прежнему оставался трудоемким и дорогостоящим предприятием, пока в 2000 году не стали появляться программы вроде iMovie от Apple. А сегодня вы можете снять и отредактировать видео в HD-качестве прямо на телефоне, а затем выложить его в интернет. Благодаря интернету, первому по-настоящему глобальному медиа, то, что раньше было записями для личного пользования, сегодня могут смотреть и показывать миллионы. И хотя телевидение по-прежнему доступно большему числу людей, чем интернет, почти ни у кого из телезрителей нет возможности влиять на то, что им транслируют, а показать по телевизору свое произведение могут единицы. К концу десятилетия интернет изменит наш взгляд на все, что нас окружает, и то, как мы видим мир.