С таким количеством нового визуального материала зачастую трудно с уверенностью сказать, что мы видим, когда смотрим на сегодняшний мир. Ни один из этих процессов не завершен и даже не вошел в стабильную стадию. Такое впечатление, что мы живем в эпоху постоянных революций. Если мы сложим вместе все эти факторы: рост объединенных цифровой сетью городов, населенных по большей части молодыми людьми, и добавим к этому климатические изменения, то получим формулу текущих изменений. Разумеется, по всему миру люди активно пытаются менять системы, которые так или иначе нас представляют: от художественных и визуальных до политических. Эта книга написана в стремлении понять наш изменяющийся мир и тем самым помочь всем, кто пытается осмыслить то, что видит.

Аки Хосидэ. Без названия, селфи Ил. 2

Чтобы получить представление о том, насколько далеко мы ушли со времен «Синего марбла», взгляните на две фотографии из космоса, сделанные в 2012 году. В декабре 2012-го японский астронавт Аки Хосидэ сфотографировал себя в космосе. Не обращая внимания на зрелищные виды Земли, космоса и Луны, Хосидэ направил камеру на себя самого и сделал таким образом самое бескомпромиссное селфи, или автопортрет. По иронии судьбы никаких черт его внешности или характера эта фотография не сохранила – на зеркальном смотровом стекле его шлема мы видим лишь то, что видит он сам, – Международную космическую станцию и Землю под ней. Если «Синий марбл» показывал нам планету, то Хосидэ хочет, чтобы мы смотрели только на него. И тем не менее изображение бесспорно вышло убедительным. Отсылая к нашей каждодневной селфи-практике, фотография и фотоаппарат на ней еще нагляднее, хоть и без прежнего общественного резонанса, показывают, что космос существует и мы можем себе его представить. При этом астронавт на своем автопортрете невидим и неузнаваем. Похоже, что видеть важнее, чем быть в том месте, откуда видно.

В том же 2012 году НАСА создало новую версию «Синего марбла». Фактически новая фотография была сложным коллажем, созданным из серии цифровых изображений, полученных со спутника. На самом деле с его орбиты, примерно в 930 километрах от поверхности Земли, наша планета целиком не видна. Необходимо отдалиться более чем на 11 000 километров, прежде чем можно будет увидеть весь земной шар. Итоговая обработанная «фотография», скорректированная по сравнению с первым «Синим марблом» таким образом, чтобы вместо Африки на ней были показаны Соединенные Штаты Америки, теперь является одним из самых часто открываемых изображений в цифровом фотоархиве Flickr – ее скачали более пяти миллионов раз.

НАСА. Синий марбл. 2012 Ил. 3

Мы «узнаем» Землю, глядя на «Синий марбл», но только состоявшая из трех человек команда «Аполлона-17» в 1972 году действительно видела нашу планету полностью освещенной, и с тех пор больше никто. «Синий марбл» 2012 года сделан так, словно это фотография, снятая из одной точки, но это неправда. Каждая деталь фотографии верна, но иллюзия того, что она была сделана из определенной точки в определенный момент времени обманчива. Такая «мозаичная компоновка» – обычный метод построения цифрового изображения. Это хорошая метафора того, как мы сегодня представляем себе мир. Мы собираем его по частям и полагаем, что видим в результате нечто цельное и равное реальности. Пока не обнаруживаем, что это не так.

Ярким примером того, как нечто казавшееся неделимым на самом деле оказывается коллажем из разрозненных частей, стал финансовый кризис 2008 года. То, что ведущие экономисты и правительства в один голос превозносили в качестве безупречно просчитанного мирового финансового рынка, рухнуло без предупреждения. Баланс заемных средств в этой системе оказался таким хрупким, что относительно небольшая группа людей, не способных выплачивать ипотеку, привела в движение колесо катастрофы, прокатившееся по всему миру. Сама сетевая структура мирового финансового рынка не позволила сдержать то, что в прежние времена так и осталось бы локальным недоразумением. Этот кризис показывает, что теперь мир един, нравится нам это или нет.

Но в то же время, это не значит, что «единый мир» в равной степени доступен всем. Зачастую процесс переезда в другую страну по личным или политическим причинам крайне сложен и отчасти зависит от того, какой у вас паспорт. Владелец британского паспорта может без визы посетить 167 государств, тогда как с иранским паспортом можно въехать только в 46 стран. С другой стороны, деньги могут перемещаться, где им вздумается, достаточно нажать кнопку на клавиатуре. Вплоть до 1979 года жителям Китая запрещалось даже хранить иностранную валюту. Сегодня Китай занимает господствующее положение на мировом торговом рынке. Есть теоретическая глобализация, которая идет как по маслу, а есть опыт глобализации на практике – он долгий, трудный, и неровный. Реклама и политические деятели убеждают нас в существовании единой мировой системы, по крайней мере в финансовом отношении. Наша повседневная жизнь свидетельствует об обратном.

Цель этой книги – помочь вам увидеть, насколько мир изменился и как он меняется прямо сейчас. Это путеводитель по визуальной культуре, в которой мы живем. Как и в случае с историей, визуальная культура – это одновременно и область знаний, и предмет ее изучения. Визуальная культура включает в себя вещи, которые мы видим, присущую нам всем умозрительную модель того, как мы должны видеть, и варианты нашего поведения в результате этой деятельности. Визуальная культура – это не просто сумма всего, что было создано для просмотра, будь то картины или кинофильмы. Визуальная культура – это отношение между тем, что наблюдаемо, и именами, которые мы даем тому, что видим. Она также включает в себя то, что нельзя увидеть и то, что скрыто от взгляда. Если коротко, то мы не просто смотрим на то, что можем увидеть и что называем визуальной культурой. Вместо этого мы формируем наш взгляд на мир согласно тому, что мы знаем и что мы уже испытали. Некоторые институты пытаются насаждать взгляд на мир, который французский историк Жак Рансьер называет «полицейской версией истории», имея в виду, что тем самым нам как бы говорят: «Проходите, не на что здесь смотреть» (2001). Хотя, конечно, посмотреть есть на что, просто обычно мы решаем предоставить право разбираться в ситуации властям. Это может быть уместно, когда речь идет о дорожно-транспортном происшествии, но если вопрос стоит о том, как мы воспринимаем историю в целом, смотреть, разумеется, нужно в оба.

Идея о том, что визуальная культура может рассматриваться как отдельная область знаний, впервые получила распространение во время предыдущего поворотного момента в истории развития наших взглядов на мир. Примерно в 1990 году конец холодной войны, разделившей мир на две зоны, относительно невидимые друг для друга, совпал с расцветом того, что окрестили «постмодернизмом». Постмодернизм превратил современные небоскребы из аскетичных прямоугольных коробок в причудливые башни с элементами китча и пастиша, которые теперь возвышаются по всему миру. Города выглядели совсем иначе. Новый взгляд на самоидентификацию сформировался под влиянием гендерной, сексуальной и расовой принадлежности, в результате чего люди стали воспринимать себя иначе. В условиях устоявшихся правил времен холодной войны такой подход не придавал его адептам уверенности в себе, что привело к сомнениям относительно возможности лучшего будущего. В 1977 году, во время социального и экономического кризиса в Великобритании, группа Sex Pistols очень точно резюмировала настроения: «No Future»[3]. Изменения стали происходить еще быстрее на заре эпохи персональных компьютеров, которые превратили загадочный мир кибернетики, как тогда называли все задачи, выполняемые с помощью компьютера, в пространство для индивидуальных исследований, которое в 1984 году писатель-фантаст Уильям Гибсон назвал «киберпространством». В этот момент визуальная культура ворвалась в академическую сферу, смешав феминизм и политическую критику, присущие высокому искусству, с исследованиями популярной культуры и новых цифровых изображений.