– Не стоит рисковать и своей жизнью, – горько проговорил Василий. – Она дана тебе не для того, чтобы бросаться ею как ненужной вещью. У тебя дети есть?

Данияр кивнул и пошел прочь.

Он связал несколько стволов лианами, укрепил плот поперечными стволами и соорудил навес из пальмовых листьев для защиты от солнечных лучей.

– Василий, помоги мне.

Василий снова пытался остановить Данияра, но тот был непреклонен.

Они столкнули плот в море, и Данияр, правя плоским куском дерева как веслом, направил свое плавсредство в проток между скал. Поток, который мешал им достичь берега, подхватил плот и выбросил его в открытое море, унося все дальше от острова.

Данияр прикинул направление на север, сверяясь по часам и солнцу. Так как он находился в северном полушарии, то направление на север указывала линия, делящая пополам угол между часовой стрелкой, направленной на солнце, и двенадцатью часами.

Данияр поплыл, как ему казалось, нужным курсом.

Оглянувшись назад, он увидел, что Василий, сидя рядом с Константином, наблюдает за его передвижением. Из рощи показался Сергей и направился к товарищам, сидящим под деревом. Данияр помахал им рукой.

Вначале все шло хорошо. Плот потихоньку уходил в море, неохотно слушаясь импровизированного весла Данияра. Но потом Данияр заметил, что берег перестал отдаляться. Он решил, что это оптический обман. На поверхности не было никаких ориентиров, и определить расстояние было очень сложно. Видимо, берег острова был в километре от Данияра: он мог рассмотреть крошечные фигурки товарищей на пляже. Но они не становились меньше.

Поднялось легкое волнение на море, и плот начало сносить в сторону от намеченного курса. Данияр стал отчаянно грести, но все было напрасно. Наконец течение подхватило плот и потащило его вдоль острова.

Данияр прекратил сопротивление, окончательно выбившись из сил. И тут, к своему ужасу, заметил, что бревна плота двигаются, норовя выскользнуть из обвязки. Видимо, лианы размокли и начали растягиваться, словно резина. Если бревна расплывутся в разные стороны, то он окажется в воде. Хорошо, что Василий посоветовал надеть гидрокостюм: так ему удастся удержаться на поверхности.

Данияр вновь схватился за весло и попытался направить плот обратно к пляжу. Берег приблизился, но вернуться в ту точку, откуда он отплыл, Данияр уже не мог. Течение несло его почти параллельно берегу.

Солнце палило нещадно. Тело, облаченное в гидрокостюм, перегревалось, и Данияр чувствовал, что может получить тепловой удар. Он принялся поливать себя, черпая воду ладонью из моря. От мысли окунуться целиком он отказался, боясь, что не сможет вползти обратно на плот. Да и сам плот при неосторожном движении мог рассыпаться на части. Пресная вода в припасенной бутылке быстро заканчивалась, хотя Данияр и пытался ограничить себя в питье.

Данияр лег на пол плота, пытаясь удержать руками расползающиеся бревна. Возможно, его прибьет к острову или он подойдет на такое расстояние, что рискнет добраться до берега вплавь. Сейчас расстояние было больше трехсот метров, а сил у Данияра почти не осталось.

Он лежал, опустив голову на бревна, а перед глазами плыли образы, словно он просматривал цветные слайды. Вот Асель, сынишки. Как же они будут жить без него? – возникла в его затуманенной голове мысль. Зачем он решился на это погружение, почему не отказался? Ведь у него в жизни все складывалось как надо. Бизнес налаживался, появились средства для безбедной жизни. Чего ему не хватало? Адреналина? Многие люди живут и работают лишь затем, чтобы выжить, обеспечить свое существование. Им может не нравиться то, чем они занимаются, но они должны кормить себя, своих детей. А он любил свою работу, старался сделать так, чтобы клиенты становились его друзьями. И люди с благодарностью отвечали на его внимание. Стоило ли ставить всю свою жизнь на карту ради острых ощущений? Что скажут его дети, когда подрастут, на вопрос, где их отец? Погиб по глупости?

Проплыли образы русских дайверов. Как же он хотел их спасти! На нем будет их смерть! Василий вытащил Данияра из ада, спас Константина, неужели все напрасно?! Это несправедливо! И Сергея тоже жаль: он молод и хочет жить, как и Данияр. Они все отличные парни, а он, Данияр, не сможет спасти их.

Тело, облеченное в гидрокостюм, горело, словно его жарили на сковородке. Сознание уплывало. Данияр поднял мутные глаза и посмотрел в сторону острова. Мимо плыли скалы, на которых росли пальмы с веерами листьев. Внезапно берег ушел в сторону, и дальше было только море. Остров закончился.

Прошло совсем немного времени, и взору Данияра предстала неожиданно уютная бухта, на берегу которой раскинулся ухоженный парк с правильными линиями аллей, на песчаном пляже видны были разноцветные зонтики шатров. У небольшого пирса стояла яхта со спущенными парусами и несколько катеров. Кое-где виднелись фигурки людей. А за парком возвышалось здание отеля, казалось, вросшего в скалы.

Данияр не поверил своим глазам и решил, что это мираж, галлюцинации его воспаленного мозга. Он даже испугался, что сходит с ума. Но видение не исчезало, а, наоборот, все больше приближалось.

Когда до Данияра наконец дошло, что это другая сторона острова и что на этой стороне находится комфортабельный отель, он попытался сесть и начал махать руками. Видимо, появление его странного сооружения не осталось незамеченным на пляже. Люди на берегу показывали в его сторону руками, кто-то побежал на пирс. Данияр смотрел на берег с отдыхающими и думал, что было бы ужасно глупо погибнуть рядом с отелем. Пришла мысль, что он предпочел бы тогда смерть в пасти акулы. «Господи, прости мне эту глупость. Я буду жить, – проплыло в его голове. – Нет! Все будут жить! И Василий, и Константин, и Сергей. Всевышний оставил нам жизнь. Спасибо Тебе за этот подарок! Ты позволил спасти их!»

Слезы потекли из его воспаленных глаз, и он с трудом различил сквозь мокрую пелену, что в его сторону движется катер.

Когда Данияра переносили с полуразвалившегося плота, он беспокойно твердил:

– Там люди… спасите их. Они умирают… спасите их. Они… на другой стороне острова.

Он повторял это, пока не увидел, что склонившиеся над ним люди поняли смысл его слов и закивали в ответ. Тогда он потерял сознание. Теперь Данияр мог себе это позволить.

– Ты все твердишь: «Советский Союз, советский народ», слезы льешь, что твоя бывшая родина исчезла с лица земли, а ведь на самом деле не было этого единого народа, о котором ты с такой грустью вспоминаешь! – Анатолий Федорович отложил в сторону серебряный браслет, который закончил полировать, и посмотрел на меня. Мы сидели в его ювелирной мастерской, и я с любопытством разглядывал последние работы мастера: витые браслеты, на концах которых скалились львиные морды, серебряные сосудики для табака, украшенные червленым орнаментом, и прочую мелочь.

Анатолий Федорович некогда занимался вольной борьбой, что чувствовалось в его сильных руках и кряжистой фигуре, но к шестидесяти годам приобрел округлые формы, и это, вкупе с невысоким ростом, делало его похожим на добродушного Карлсона. Сходство с мультяшным героем усиливалось благодаря чрезмерной подвижности Анатолия Федоровича и его быстрой манере разговора, граничащей со скороговоркой.

– Я успел пожить, – продолжал говорить Анатолий Федорович, – и в Средней Азии, и на Кавказе, и на Дальнем Востоке – везде разный люд живет, хотя все советский народ составляли. В Кабардино-Балкарии, где я пацаном с матерью жил, видел цыганские таборы. Они возникали внезапно, раскидывали цветные шатры на берегу реки Баксан, и наше село начинало бурлить, словно вулкан перед извержением. Цыганки в ярких пестрых платьях, увешанные бусами из коралла, монистами из серебряных и золотых монет, наполняли улицы, заглядывали во дворы, предлагая погадать или прося воды напиться, рыскали взглядом по углам в поисках поживы. Горе тому хозяину, который, поддавшись на уговоры, пускал цыганок в дом – что-то из его вещей бесследно исчезало, словно по мановению волшебной палочки. Женщин всегда окружала толпа маленьких ребятишек, которые уморительно отплясывали, заставляя зрителей хохотать до слез. Ребята постарше в это время проверяли содержимое карманов и кошельков случайных зевак.