— Томка! Сивый! Ты еще больше поседел, надо же! А я-то думаю, чей там голос знакомый! А это ты! Наконец-то вернулся!

— Да, вернулся, — кивнул Томил.

Князь отпустил его, сел, властным жестом велел ему сесть напротив:

— Ну, рассказывай! Как ты жив остался?

— Чудом, — развел руками Томил, невесело посмеялся, а князь хохотнул. — Спасибо Шмелю, нашел меня, вытащил, выходил, привез. Вот и весь сказ. Ты сам-то как здесь?

— Без твоего присмотра и совета? — усмехнулся Рогволод. — Да живем потихоньку, помаленьку. Поганцев с того берега почти приструнил! Всех старост они сами порешили, теперь легче будет договариваться.

— Я видел, — сказал Томил. — На берегу торговлю развели бурную! Была б иная причина для такого сотрудничества, я б искренне порадовался.

Рогволод помрачнел, но ухмылку удержал:

— Уже насплетничали тебе, выходит? И много наговорили?

— Расскажи сам, чтобы я сплетням не верил, — предложил Томил. — Конечно, если тебе всё еще важно мое мнение.

Рогволод покачал головой, пригладил пятерней влажные после мытья русые кудри:

— Не поверишь ведь.

— Почему я не должен верить своему другу? — уставился на него Томил.

— Меня впрямь ветром отнесло на тот берег Сестрицы! Шел воевать с нехристями, а попал в гости к нелюдям, — рассмеялся князь, достал из-за пазухи серебряные ладанки. — Если б не твои обереги, висеть бы мне на самой высокой ёлке с проткнутым брюхом. Даже пропадая далеко на чужбине, ты спас меня от лютой смерти. Благодарю.

Томил отвел взгляд. За свое спасение Рогволод благодарил вправду от чистого сердца.

— Что же случилось после? — тихо спросил он.

— С той злосчастной ёлки, на которую меня повесил ветер и о которую я себе штаны порвал, упал я прямо на голову тамошнему царевичу, — беззаботно продолжил князь описывать свои приключения. — Я сперва подумал, что меня девка подобрала. Такой мелкий сопляк, смазливенький, глазищами на меня хлопал, будто людей до этого никогда не видел. А ты знаешь, что перед хорошенькими девками, которые мне глазки строят, я устоять не в силах. Приручил я его, уложил в постель — и сам опешил: впрямь парнем оказался! И кстати, не слишком-то он брыкался, быстро соблазнился. Думаю теперь, не первый я у него был, раз он так охотно под меня лег.

— Дальше-то что? — оборвал его Томил.

— А ты на меня не прикрикивай, не лошадь запряг, чтобы понукать, — прищурился князь. Отпил чая, продолжил. — Напросился малец со мной в город. Сказал, что скучно ему в чаще жить без людей. Я разрешил со мной пойти. Здесь он ко мне клещом прицепился. Что ж мне было делать? Нарядил его в женское платье, всем объявил, что это новая моя полюбовница.

Вспомнив, Рогволод снова повеселел:

— Он так забавно смущался от любой мелочи! И в платье по терему ходил — чисто королевишна!

— Я познакомился с Драгомиром, когда еще был мальчишкой, — напомнил ему Томил. — Можно сказать, мы были с ним друзьями какое-то время. Как и с тобой. Чем же всё это закончилось?

— А черт его знает, — отмахнулся Рогволод. — У баб тоже постоянно случается — вдруг найдет на них истерика, все нервы вымотают своим козьим упрямством. С этим тоже так вышло. Вдруг взбрыкнул, будто не люблю я его! А я разве про любовь хоть слово говорил? — он презрительно фыркнул. — Я у него спрашивал о деле: как урезонить его отца, чтобы город мог дальше расти и строиться. Чтобы мы не жили, будто в вечной осаде, только и гадая, а что царь Яр учудит, скажем, следующей весной? Половодьем прикажет нас смыть? Аль волками затравит?

— И ты решил отвести душу на сыне за все обиды, накопившиеся от отца?

— Припугнуть я его только хотел! — стукнул кулаком по столу князь, яростно сверкнул глазами. Но Томил даже не вздрогнул, хотя внутри разрасталась буря. — Да, кинул я этого щенка в темницу, велел палачу его сторожить и пальцем не трогать! Самому пришлось уехать — к нехристям, к совету их дряхлому на поклон. Пока был в дороге, всё и случилось: поганцы сами стариков своих удавили за то, что те со мной якшались. А палач оказался злым на Яра за то, что тот его из леса выпустил искалеченным. Это он издевался над мальчишкой, не я! Пойми, нет в этом моей вины! Я хотел блага для города! А теперь на меня сверху птицы гадят! Хожу, как прокаженный, весь в дерьме, мои же холопы от меня шарахаются. Смешно всё это, не находишь?

Томил промолчал.

— Это очень кстати, что ты приехал именно теперь, — наклонился к нему Рогволод поближе. — Раз ты у нас колдун и близко знаком с семейкой Яра, то сумеешь придумать, как оградить город и меня от их бесовских козней. Делай что угодно, только заставь нечисть снять эту чертову осаду. Понимаешь, я не могу сейчас даже за ворота выйти!

— Ты хочешь уехать отсюда? — прямо спросил Томил.

— А ты полагаешь, я обязан жить так дальше, обгаженным?!

Рогволод отвел глаза, не выдержав его взгляда цвета холодной стали. Вскочил с места, прошелся по светелке.

— Яр не выпустит тебя. Ты до сих пор жив только потому, что он не желает смерти невиновным людям. Поэтому не нападает на город.

— Вот и сделай так, чтобы он меня выпустил и при этом не смог бы убить, — потребовал Рогволод. Подошел, нагнувшись, положив руки ему на плечи, придавил вниз. — Ты можешь это, я знаю, не отпирайся. Ты же состряпал мне эти обереги. Вот и сделай еще! Новые, сильнее этих!

— У меня получилось сделать их, потому что тогда я хотел уберечь друга, — негромко признался Томил, глядя прямо перед собой. — За эти годы ты изменился. Боюсь, мне понадобится время, чтобы узнать тебя заново. И понять, во что превратилась наша дружба.

— Дружба? Сивый, ты что? Окстись, дружба осталась в сопливом босоногом детстве. Я приказываю тебе сделать это, потому что я твой князь, черт возьми! — не стал лицемерить Рогволод. — Я не могу ждать и подстраиваться под твое настроение!

— Да, ты прав, конечно. Ты князь. И должен поступать только так, как желаешь сам. Твоя воля превыше всего, слово твое закон для нас, твоих холопов.

— Эй, Сивый, не переиначивай! Или тоже взбрыкнуть решил?

Рогволод неосознанно сжал руки на его шее. Однако Томил не внял предупреждению, говорил и говорил дальше, осмелев до безрассудства от болезненного разочарования:

— Что не так? Разве не происходит всё по твоему желанию? Я надеялся, что мы с тобой думаем одинаково, тщился быть твоим советником, но куда мне, скудоумному, проникнуть в высшие замыслы. Когда ты отправил меня в Бурое ханство, чтобы я договорился о торговом союзе, я обещал хану твою дружбу. Хан мне поверил и отослал к тебе своих людей. Откуда же мне было знать, что дружбу ты понимаешь иначе. Что на пиру ты услышишь в их речах нечто для себя обидное и прямо за столами натравишь на гостей скоморошьих медведей. Когда хану доложили об этом и он вызвал меня, я клялся, что такого просто быть не может, что на тебя клевещут недруги. Мне повезло, хан не четвертовал меня сразу же, не отдал палачам на пытки, а милостиво швырнул в темницу, велев приковать на цепь за шею, как брехливую собаку.

— Томил, они вели себя оскорбительно, я не мог стерпеть… — упорно пытался оправдаться Рогволод.

— Что они тебе сказали такого? Ты можешь вспомнить слово в слово? Не отрицай, ты был пьян, в таком виде ты родного сына не пожалеешь, пришибешь ни за что.

— Сивый, не зарывайся.

— Иначе что? Теперь ты кинешь меня в земляной мешок? Давай, я уже привык к такому жилищу, сколько просидел у хана, посижу и здесь. В родном городе и тюрьма отрадней. Чем будешь меня кормить? Плесневелым хлебом? Согласен. Только прошу, не черствыми лепешками, я ими уже сыт.

— Хватит, я понял твою обиду. Но я же послал за тобой Богдана и выдал денег на откуп.

— Покорно благодарю, мой князь, за твою щедрость, — тихо произнес Томил. От этого смиренного тона Рогволод зубами заскрипел.

— Чем же теперь ты думаешь откупиться от лесного царя? Золото Яр не возьмет, сам не беден. Ведь ты заранее всё просчитал, правильно? Когда решил выкрасть его младшего сына, в котором Яр души не чает, когда бесчестил мальчишку, когда бросил на пытки и посрамление — прекрасно зная, кого ты взял к себе палачом и как он отнесется к сыну своего врага! Ты ведь знал наперед, как защитишь город, данный тебе твоим дедом? О чем ты думал, Рогволод?! Я готов простить тебе, что ты бросил меня, но то, что ты сделал с городом — этого я тебе никогда не прощу.