Легок на помине, в трапезный зал вошел, зевая на ходу, лесной владыка:

— Доброе у-у-утро-о!..

— И тебе здравствовать, ваше величество, царь-батюшка! — нестройным хором откликнулись придворные и служанки.

Яр, потирая слипающиеся глаза, свободной рукой небрежно помахал, чтобы прекратили кланяться. Водяные и лешии, вставшие при появлении царя, снова сели на места и возобновили разговоры.

Лукерья поежилась, ей стало совестно за нелепые мысли: в свое время Яр любил ее, приемную девчонку, пожалуй, не менее сильно, чем сейчас обожает своих родных детей. Значит, запрещать ей ничего не мог просто в силу своей натуры. Вон, как с Драгомиром. А она и пользовалась, не понимая, сколько терпения ему требуется, чтобы выносить все ее прихоти.

— Мирош, сокровище мое, ты почему меня не растолкал? — капризно спросил Яр.

— Жалко было будить, ты спал так сладко, — негромко отговорился Драгомир, смущенно опустив взгляд.

— Выскользнул из кровати, я даже ничего не услышал, — продолжал тянуть свое Яр. — Проснулся поздно, шарю рукой по одеялу, по подушкам, а нету моего драгоценного!

— Прости, — улыбнулся Мир.

— У меня ж столько дел на сегодня назначено, ужас сколько!.. — не слушал оправданий отец.

Он обошел стол по кругу, сперва поздоровался с каждым водяным и лешим, потом направился к детям: поцеловал Милку в щечку, Драгомира в лоб. Как ни в чем не бывало чмокнул Лукерью в макушку, приобняв на мгновение за плечи. Сильвану же достался поцелуй в губы.

— М-м, клеверный мёд? — узнал вкус Яр, облизнувшись. Маг даже взглядом не возразил против такого с собой обращения, привык.

Покрасневшая от ревности Милена возмутилась:

— Отец!

— Да, солнышко?

Яр сел на свое место, и русалки с мавками тут же кинулись наперебой за ним ухаживать. Впрочем, Лилька быстро всех конкуренток отодвинула упругим филеем, сама владыке налила чая в кружку, заботливой рукой наложила на тарелочку разнообразных вкусностей, лишний раз протерла для его величества ложку чистым полотенчиком.

— Пап, ты посмотри, что Ванечка кушает! — не унималась, предъявила обиду дочка.

Сильван не смутился:

— Извини, Яр, мы не стали тебя дожидаться. На утреннем уроке мы с Мирошем столько сил потратили!

— Да я не об этом! — оборвала жениха царевна. Не смущаясь покхекивающих смешками воевод и водяных, снова обернулась к отцу: — Вот смотри! Молоко с мёдом! Сочни с творогом! А до этого была пшенная каша со сливками!

— Каша? — развеселился Яр. — И куда ж в тебя влезло, Силь?

Тот лишь пожал плечами и собрался вернуться к надкушенному сочню, но бедный пирог отобрала невеста, потрясла в руке:

— Белое! Пап, он трескает всё белое! И отказывается есть то, что приготовила я!

— Милена, ты прекрасно готовишь, — мягко возразил некромант, забрав пирог назад. — Но прости, я уже видеть не могу чернику, черную смородину и всё остальное съедобное черное! Кроме черных груздей, — добавил он, кивнув сидевшему напротив воеводе Березополья, основному поставщику царского двора по части соленых и маринованных грибов.

Яр порадовался: его друг, вечно смущавшийся по пустякам, имевший привычку теряться в любом окружении, наконец-то вполне освоился, познакомился со здешними обитателями и почувствовал себя в Дубраве, как дома.

Веснян кисло улыбнулся в ответ на комплимент. Не то чтобы лешему был неприятен маг лично, однако и симпатии особой не вызывал. Он-то надеялся, что с отъездом старшего царевича наконец-то Лилия обратит свое внимание на него, Весняна. Не всё же вздыхать по царю без пользы и проку. Ан нет! То Лукерья объявляет о разрыве, то Милена привозит из-за границы красавца жениха. Теперь и младший царевич снова обосновался во дворце. Вернувшись из города, восстановившись, Драгомир Ярович переменился не только душевно, но и внешне. Больше он не выглядел безусым мальчишкой… Нет, усы не отпустил, у полуэльфа с растительностью на лице было так же плохо, как у его отцов, эльфа с некромантом. Но мальчишкой Драгомира назвать было сложно. Пусть он повеселел, болтал со своим наставником без умолка, не боялся громко ругаться с сестрой, которой перепалки с ожившим близняшкой доставляли извращенное наслаждение. Да отчего-то вдруг все мавки и русалки разглядели в младшем царевиче мужчину! И Лилька, конечно, на правах первой среди служанок, взялась увиваться вьюнком вокруг обоих некромантов сразу. Милена не успевала бессовестную охотницу отгонять от одного — та приставала к другому! Ведь ясно, что ничего у русалки не получится — один почти женат, второй вообще не по женской части. Так нет, не верит влюбчивая Лилия очевидному. И что еще хуже — в упор не замечает его, Весняна. Не слышит тяжких вздохов, ревнивого зубовного скрежета… Дура, что и говорить. И как его только угораздило полюбить ее, такую глупую? Ведь это невыносимо — знать, что зазноба дура, и всё равно из-за нее век мучиться!..

Между тем владыка Леса потешался:

— А разве я говорил тебе, что ему нельзя белое?

— А разве нет?! — насупилась дочурка.

— Просто надо было тебя чем-то занять, чтобы ты хоть время от времени на кухню убегала, чтобы ему дышать свободно давала без твоей душащей опеки, — смеялся безжалостный родитель.

— Ах, вот как? Вот так, значит, да? — запыхтела Милена от искренней обиды.

Сильван не позволил пожару страстей разгореться. Накрыл ее руку своей ладонью, проникновенно сказал:

— Мне нравится твой черничный пирог. Только позволь мне соскучиться по его вкусу.

— Правда? — обрадовалась Милена, мгновенно зарделась, точно он ей в любви признался.

— Да. Думаю, следующим летом я буду умолять тебя его приготовить, — улыбнулся некромант.

— Ладно, — кокетливо разрешила царевна. — Умоляй. Только не забудь!

— Не забуду, — пообещал тот.

Драгомир фыркнул на эти нежности, за что схлопотал от сестры испепеляющую молнию взгляда.

Трапеза потекла своим чередом. Яр принялся за завтрак, а воеводы и водяные начальники, уже закончившие с едой, попивая чай, неспешно докладывали владыке об успешной подготовке хозяйства к зиме, о прочих многочисленных заботах и делах.

— Ты опять плохо кушаешь, — негромко сделала Лукерья замечание сыну. Драгомир пригорюнился над полупустой тарелкой, ибо Милена полностью завладела вниманием некроманта. Мешать же воркующей, увлекшейся друг другом парочке было как-то неловко, ведь всё-таки у них намечается свадьба, грядёт медовый месяц.

— Мам, я уже поел, — попытался отговориться Мир.

— Позавтракал яблоком и половинкой груши? — уличила родительница, указала ложкой на огрызок, который как раз утаскивал со стола шуликун. — Сильван же сказал, что вы потратили много сил. Он-то плотно позавтракал, а ты?

— Ну, еще бы он не плотно, — хихикнул Драгомир, не удержался. — Если сам не станет, его ж Милка догонит и накормит. Она его перед свадьбой решила откор…

— А ну цыц! Не твоя забота! — шикнула на брата царевна, не вовремя прервавшая любезности с женихом. — Ты-то с папкой спишь, тебе-то что! А я с этими мощами ночую в одной кровати — глаз сомкнуть не могу, всё боюсь во сне косточки ему переломать или самой наколоться!

Яр от громкого заявления пирожком поперхнулся, тут же подбежала Лилька и принялась колотить его величество по спине. Воеводы сбились с цифр отчетов, не сразу вспомнили, на чем остановились. Лукерья поджала губы — и решительно наложила сыну горку дымящейся паром каши:

— Чтобы всё съел! Не выйдешь из-за стола, пока не съешь.

— Мама! — оскорбился царевич. Однако перечить материнской воле не решился, на опыте знал, что не переспорить, да и отец с сестрою в данном вопросе будут на ее стороне. Драгомир вздохнул, голову повесил.

Сильван не мог смотреть на своего горюющего ученика спокойно. Некромант взял из корзины красивое яблоко и предложил царевичу загадку:

— Малыш, как думаешь, плоды относятся к живому или мертвому?

Драгомир заинтересованно поднял голову.

— К живому, — решил он. Поправился: — Наверное.