Вся эта сказка представляет собой иллюстрацию к словам Талмуда (трактат Сота, 22а) о том, что если молодая женщина чрезмерно набожна, то ее можно заподозрить в лицемерии.

Надорвал сын на своей одежде край… и читал по нему целый год кадиш. — Предписанные ритуалом формы траура.

…в святом Евангелии сказано: «Он жалеет творения рук Своих»… — фиктивная цитата, таких слов в Евангелии нет. По-видимому, имеется в виду стих из Псалтыри: «Милосердие Его — на всех творениях Его» (Пс. 145, 9).

104. Жена-притворщица. — Шнеер. АТ 1380 «Вероломная жена».

105. Необходимая жертва. — Шахрай. Райзе; зап. от гробовщика Б. Шермана, в 1937 г., в г. Могилеве, Белоруссия.

Эта история — характерный пример бытования в фольклоре сюжета, заимствованного из письменного источника, который, в свою очередь, фиксирует устную традицию. В данном случае сюжет целиком заимствован из Мидраш Когелет (сборник мидрашей на Книгу Екклесиаста), в котором он несколько неожиданно выступает как комментарий к стиху: «Время разбрасывать камни и время собирать камни» (Еккл. 3, 5).

106. Правда всплывает, как масло на воде. — Райзе; зап. от Якова Прилуцкого, в 1926 г., в г. Киеве.

Заглавие этой сказки — популярная народная пословица: сказка, очевидно, должна объяснить ее происхождение.

107. Самое любимое. — Райзе; зап. от Эли Гедзинского, в 1922 г., в г. Винница, Подолия. СУС 923 «Как соль», АТ 923 «Любит как соль», АТ 510 «Золушка и Тростниковая Шляпа».

108. Сказка про молодую еврейку, ее набожного мужа, горбунов и городового. — Волосов.

Сюжет этой сказки — один из самых распространенных в мировом фольклоре — известен во множестве европейских, в том числе русских, и азиатских вариантов. Впервые он встречается в «Мишлей Синдабар» («Притчи Синдабара») — еврейской версии древнеиндийского сборника сказок «Симбад-наме» («История о семи мудрецах»). Книга «Мишлей Синдабар» была написана не позднее 1316 г. и впервые опубликована в 1516 г. в Константинополе.

Юмористические и сатирические сказки, истории и анекдоты составляют едва ли не самую обширную часть еврейского повествовательного фольклора. Каждый еврей с детства знал множество смешных историй и анекдотов, но, кроме того, были профессиональные хранители народного юмора — бадханы, специальные шуты, потешавшие народ на свадьбах. Многие шутники, ставшие героями фольклора, были такими бадханами.

Искры народного юмора можно встретить и в хасидских притчах, и в проповедях магидов. Юмористическая сказка лежит в основе многих классических произведений еврейской литературы: достаточно вспомнить творчество Шолом-Алейхема, например его знаменитый рассказ «Заколдованный портной» — переложение очень известной народной сказки. Многие образы картин Шагала — визуализация народных шуток, пословиц и поговорок.

Народная сатира запечатлела те социальные и культурные противоречия, которые существовали в традиционной еврейской общине в эпоху ее кризиса. Конфликт между бедняками и богачами, между социальными низами и общинными заправилами, между хасидами и миснагедами, неучами и талмудистами, безбожниками и ортодоксами — все эти и многие другие конфликты отразились в зеркале народной смеховой культуры. Нет такой сферы жизни, нет такой профессии, сословия или человеческого качества, которые бы не подвергались осмеянию. Однако особое место в еврейском юмористическом фольклоре принадлежит оппозиции ума и глупости, может быть, в силу приоритетной роли интеллекта в еврейской системе ценностей. Самыми популярными были истории о шутниках и хитрецах, с одной стороны, и о глупцах и простаках — с другой. В этом разделе нашей книги таким историям также принадлежит центральное место.

Следует сказать также о весьма обширном пласте «антирелигиозных» историй. Они только отчасти отражают присущий концу XIX в. распад традиционной религиозной и общинной жизни. Гораздо больше в них от традиций средневековой карнавальной культуры, недаром рассказывание смешных историй и анекдотов было неотъемлемой чертой еврейского аналога карнавала — праздника Пурим. Многие анекдоты построены по законам parodia sacra: их логика пародирует логику важнейших еврейских памятников — Талмуда и традиционных комментариев.

В собрании еврейского фольклора, составленном Е. С. Райзе и послужившем основой этой книги, юмористическим текстам отведено свыше трехсот страниц. Я существенно сократил этот раздел, так как за последние годы вышло несколько сборников еврейских анекдотов.

Евреи каждого региона Восточной Европы рассказывали истории о своем излюбленном шутнике. Зачастую одни и те же сюжеты приписывались разным персонажам. Среди историй о шутниках много бродячих сюжетов, но есть и такие, которые явно подчеркивают индивидуальность того или иного шутника, тем более что большинство из них — реально существовавшие лица. Традиционный для фольклора конфликт царя и шута (например, Тимур и Насреддин, Петр I и Балакирев) в еврейском фольклоре превращается в конфликт шутника с цадиком, раввином или габаем. Хитрец вообще традиционная фигура в фольклоре, но если говорить о специфике еврейских сказок о шутниках и хитрецах, то окажется, что в них (как и в других еврейских юмористических сказках) острое слово преобладает над проделкой (хотя и проделок хватает), а насмешка — над обманом.

Биографические сведения о героях этого раздела взяты мной в основном из рукописи Райзе.

Гершеле Острополер, т. е. Герш (уменьшительное — Гершеле) из Острополя (1757–1810), — один из главных героев еврейского фольклора. По популярности он делит в народной памяти первое место с Ильей-пророком, так что при всем несходстве этих образов они иногда парадоксальным образом сливаются (см. сказки «Чудо в корчме» (№ 141), «Сказка о счастливой свадьбе» (№ 142), «Илья-пророк — адвокат» (№ 143)). Также как Насреддин и Ойленшпигель, на которых он очень похож, Гершеле — личность многогранная: мудрец и простак, правдолюбец и обманщик, благочестивей и нечестивец в одном лице. Но одно в нем постоянно: Гершеле всегда горький бедняк. В ряду историй о шутниках и хитрецах истории о Гершеле Острополере — самые старые, самые популярные и самые разнообразные. Гершеле часто приписывают те же проделки, что и другим шутникам. Так, например, Райзе в своем комментарии к сказке «Шайке Файфер — купец» пишет: «Об этой веселой проделке рассказал нам в 1926 г. в Киеве рабочий гвоздильного завода Мешберг, добавив, что это случилось не то с Гершеле Острополером, не то с Шайке Файфером».

Гершеле Острополер родился в волынском местечке Острополь и умер в подольском местечке Меджибож. В начале века еще существовала его могила (см. «Межбужские предания» (№ 32)). В 1989 г., когда я приехал в Меджибож, надгробие уже исчезло, но старожилы еще могли показать, где оно находилось.

По профессии Гершеле был шойхетом, но нужда сделала его бродягой. За свое остроумие он был взят придворным шутом ко двору ребе Боруха из Тульчина, чтобы развлекать цадика, который страдал приступами меланхолии. Внук Бешта ребе Борух Тульчинский (1750–1810), известный также как ребе Борух Меджибожский, отличался властолюбием и непомерной гордыней: из-за конфликтов с другими цадиками он даже заслужил прозвище «сварливого цадика». Ребе Борух держал пышный, славившийся своей роскошью двор сначала в Тульчине, потом в Меджибоже (см. «Межбужские предания» (№ 32)). Взаимоотношения Гершеле и ребе Боруха стали предметом множества историй и анекдотов. Предание утверждает, что за злые насмешки над цадиком хасиды однажды столкнули Гершеле с лестницы, и он вскоре умер от полученных ран.

Истории о Гершеле Острополере были безмерно популярны среди евреев Подолии и Волыни. Я неоднократно убеждался в том, что в подольских местечках люди постарше рассказывают их и до сего дня. Истории о Гершеле неоднократно подвергались литературной обработке. Гершеле Острополер попал даже в русскую литературу. Исаак Бабель в «Конармии» говорит от имени своего alter ego Лютова: «Я перекладываю в стихи похождения Герша из Острополя». Это почти правда. Бабель использовал один из анекдотов о Гершеле в раннем рассказе «Шабос-Нахаму», опубликованном в 1918 г. (3, с. 296–300). Этот рассказ имеет подзаголовок «Из цикла „Гершеле”». Цикл, однако, не получил продолжения.