Делать нечего. Приводит приезжий двух лучших людей местечка и в их присутствии передает раввину деньги.

В воскресенье утром, когда приезжий пришел к раввину за деньгами, тот сказал:

— Знать ничего не знаю и денег твоих не видал!

Побежал приезжий к двум почтенным свидетелям. Те пришли к раввину и говорят:

— Знать ничего не знаем и денег не видали.

Растерялся приезжий. Стоит он, окаменев от горя и стыда, и не знает, что делать.

Когда свидетели ушли, раввин вынул из комода деньги и протянул их приезжему.

Удивился и обрадовался приезжий:

— Ребе! Зачем вам все это понадобилось?

— Видишь ли, сын мой, — ответил раввин, — я хотел показать тебе, каковы у нас в местечке лучшие люди.

Синагога. Сумеречный зимний вечер. Сидят у печи евреи. Ораторствует один бедняк:

— Беседовал я сегодня во сне с Богом. Говорю Ему: «Ребейну шел ойлем! Тысяча лет у Тебя как один день, и тысяча рублей для Тебя как один рубль. Что мешает Тебе одолжить мне один рублишко?»

— И что же Бог тебе ответил на это?

— А он ответил мне: «Подожди часок…»

Бедняк жаловался:

— Вы говорите, что в Талмуде написано: «Все, что делает Господь, — к добру Он делает», — а я говорю вам — неверно это! Не к добру, а к худу.

Все начали его стыдить:

— Не богохульствуй!

Отвечает бедняк:

— Могу доказать: вот дырка в ботинке — вода втекает туда, дырка в бочке — вода вытекает оттуда.

Богач и бедняк пришли в Йом Кипур в синагогу. Оба просили Бога о ниспослании им заработков. Богач молился:

— Боже милостивый! Все у меня есть: и красивый дом, и красивая мебель. Об одном прошу — дохода не меньше двух тысяч рублей в год.

Услышал Бог молитву и распорядился:

— Записать ему четыре тысячи рублей.

Бедняк молился:

— Боже! У меня в доме пусто, мы с женой голодаем. Сделай так, чтоб я зарабатывал в неделю один рубль.

Бог распорядился:

— Ничего не пишите. Такими мелочами я не занимаюсь. Даже если он пробежится по домам, собирая милостыню, то уж как-нибудь соберет рублишко в неделю и без нашей помощи.

Жил-был неудачник. Что бы он ни делал, за что бы ни принимался — ничего ему не удавалось. Начнет торговать холстом для саванов — люди перестают умирать, возьмется быть мойэлом — женщины рожают только девочек. А был этот неудачник знатного рода, многие жалели его и хотели ему помочь, но как ни старались — ничего из этих стараний не получалось. Дело дошло до того, что не стало у неудачника хлеба, нечем детей кормить. Нищенствовать же ему тоже не пристало — он ведь был знатного рода: дедушка — знаменитый раввин, отец — известный знаток Талмуда. Пробовали дать неудачнику денег — не берет, пробовали одалживать, чтобы начал он свое дело, — через месяц дело прогорало, деньги пропадали, и он оставался таким же бедняком, как и раньше. Тогда один человек предложил:

— Дайте мне собранные для неудачника деньги. Я придумал, как их ему отдать.

Так и сделали. И пошел тот человек следом за неудачником. Шли они, шли, пока не дошли до моста. Увидел человек, что неудачник хочет перейти через узкий мост, забежал вперед и положил кошелек с деньгами посреди моста. Он рассчитывал, что неудачник наткнется на кошелек и поднимет его.

Положил кошелек и стал поодаль, наблюдает, что будет дальше.

А дальше было вот что. Подошел неудачник к мосту, остановился и подумал: «Сколько раз я проходил по этому мосту. Интересно, сумел бы я его перейти с закрытыми глазами? Дай-ка попробую».

Сказано — сделано: закрыл неудачник-бедняк глаза и осторожно-осторожно перешел мост, а кошелька, конечно, не заметил.

Поднял тогда тот человек кошелек, махнул рукой на бедняка. Видно, Бог хочет, чтоб он был бедняком, решили люди, и тоже махнули на него рукой.

Так неудачник и остался бедняком.

Спросили бедняка:

— Что бы вы делали, если бы Бог дал вам богатство Ротшильда?

— На этот вопрос, — сказал он, — я отвечу вам более сложным вопросом: а что бы делал Ротшильд, если бы Бог дал ему мою бедняцкую долю?

Бедняк увидел однажды, как богач ест яичницу, и пристал к жене, чтобы она тоже приготовила ему яичницу.

— Откуда я возьму тебе яичницу, — возразила жена, — нет яиц — не будет яичницы!

— А ты возьми вместо яиц немного муки.

— Ну, а жир? Жир где ты возьмешь?

— Подумаешь, жир, — настаивал муж. — Вместо жира нальешь немного воды.

Приготовила жена блюдо и подала на стол.

Муж попробовал, скривился, опять попробовал и плюнул:

— Черт их знает, этих богачей, с их кушаньями! И что им нравится в этой гадости?

— Уважаемая госпожа! Пожертвуйте сколько-нибудь для несчастной вдовы и ее пятерых детей. Если она сегодня, не дай Бог, не внесет хозяину квартиры восемь рублей долгу за прошлый год, он ее вышвырнет на улицу.

— Вы собираете для нее? А кто вы ей?

— Я? Я ее квартирохозяин.

Некто умер и оставил свое состояние трем друзьям: равнину, купцу и банкиру. В завещании он сделал странное распоряжение: пусть на его похоронах каждый из наследников опустит в могилу сто рублей.

Ничего не поделаешь. И вот в момент погребения раввин вынул из кошелька сто рублей наличными и опустил в могилу. Купец написал вексель: «Подателю сего обязуюсь выдать сто рублей», подписал и бросил в могилу. А банкир написал вексель на триста рублей и взял сдачу: сто рублей наличными и вексель купца.

Один местечковый еврей по имени Беня приехал однажды в большой город. А перед отъездом вспомнил, что здесь живет теперь его земляк, бывший лавочник Герш, сын меламеда Меира (в местечке его звали Герш Меирс), который лет десять тому назад переехал в город и, по слухам, стал миллионером.

«Дай, — думает Беня, — зайду к нему, посмотрю, как живут миллионеры».

Входит он в дом земляка и говорит:

— Добрый день вам, реб Герш!

А земляк отвечает, поморщившись:

— Никак вы, невежественные провинциалы, не научитесь Разговаривать по-культурному. Разве вы не знаете, что я уже Давно не Герш, а Григорий Миронович?

— Как же ваше здоровье, Григорий Миронович?

— Слава Богу, — отвечает богач, — живется мне неплохо. Весь этот дом мой, не заложен. Утром, только я проснусь, моя единственная дочь Рашель, вы ее, верно, помните, приносит мне кофе. Я привык пить свой утренний кофе только из ее рук. За кофе я просматриваю корреспонденцию, которую мне доставили сверху — там моя контора. После завтрака и чтения писем иду и ложусь отдохнуть на веранде. После этого поднимаюсь в свою контору, отдаю необходимые распоряжения. Потом я спускаюсь к себе и снова на полчасика ложусь отдохнуть на веранде. Тут наступает обеденное время. Я закусываю чем Бог послал, а уж после обеда сам Бог велел отдыхать, и я снова ложусь на полчаса на веранде. Потом опять — в контору, а там выезжаю в город, иногда по делу, иногда на прогулку. Вечером я пью чай — и опять на полчасика ложусь на веранде. Так каждый день.

Наш Беня слушал внимательно и, глядя на богатое убранство, на дорогой халат хозяина, только губами причмокивал от восхищения.

Когда Беня вернулся из большого города и пришел в пятницу в бес-медреш, его окружили со всех сторон, расспрашивают о чудесах большого города. Кто-то спросил:

— А не привелось ли вам видеть там нашего Герша Меирса?

— Как же, видел. Даже был у него дома. Миллионер. Чистый миллионер. Но… почти не еврей.

Все удивились:

— Как, наш Герш Меирс — почти не еврей?

— Именно, — отвечает Беня. — И он, и все его домашние. Сам он уже не Герш, а Григорий, да еще Миронович. Дочка его уже не Рохеле, а Рашель, и даже благочестивая и богобоязненная жена его Брайна теперь уже не Брайна, а Веранда… тьфу на их голову!