— Вот тебе, женушка, все для Пейсаха!

За день до праздника служки погребального братства с доской для обмывания покойника пришли в дом Гершеле за его женой. Вошли — и не верят своим глазам: покойница стоит у печи и, сияющая, оживленная, варит, парит, жарит. Служек чуть удар не хватил:

— Караул. Гершеле, ты ведь сказал, что жена умерла, а она чистит рыбу и трет хрен!

Гершеле успокоил их:

— Ничего, ничего, милые мои, она все равно будет ваша: рано или поздно она ведь умрет. Считайте, что я получил аванс на ее похороны.

Приходит однажды Гершеле Острополер к богачу реб Шлойме с просьбой:

— У меня дочь на выданье. Есть и жених. Но жених просит приданого не меньше двухсот рублей. Так вот: сто рублей я как-нибудь придумаю, остается еще сто рублей, которые я прошу вас мне одолжить.

Но реб Шлойме не такой простак, чтобы одалживать деньги бедняку Гершу. И он говорит:

— Гершеле! Лишних денег, ты сам знаешь, у меня нет. Но могу тебе дать неплохой совет. Сто рублей, что ты найдешь, дай жениху наличными до свадьбы, а вторую сотню — обещай и надуй его, жениха. И делу конец.

— Реб Шлойме, — вскричал Гершеле, — в том-то и дело, что у меня и есть только эти «дутые» сто рублей!

В дом Гершеле Острополера ночью забрались воры. Порылись с полчаса в пустом доме и собрались уходить несолоно хлебавши.

Тут Герша разбудила жена и говорит ему, что в доме воры. А Гершеле отвечает ей шепотом:

— Тише, тише, не вспугни воров, может, они, уходя, что-нибудь забудут и оставят нам.

Вскоре после того, как Гершеле Острополер был принят на службу ко «двору» цадика ребе Бореха Тульчинского, зашел он как-то в синагогу. Его, по обыкновению, обступили люди. Кто-то из присутствующих спросил:

— Скажите нам, реб Герш, что заставило вас согласиться поступить на службу к цадику?

В ответ Герш глубоко вздохнул, а потом объяснил с улыбкой:

— Поступить на службу к цадику меня заставили шесть причин: у меня жена, четверо детей и нет хлеба.

Спросили у Гершеле:

— Как тебе живется у ребе?

— Ничего, — ответил Гершеле, — мы выколачиваем друг у друга капоты. Правда, между нами есть небольшая разница.

— Какая разница, Гершеле?

— Разница в том, что я выколачиваю его капоту, когда она висит на гвозде. А он выколачивает мою, когда она висит на мне.

О Гершеле Острополере рассказывают такую историю.

Однажды, когда Гершеле служил шамесом у цадика, приехал к цадику богатый деревенский арендатор. Он хотел вымолить у цадика благословение для своей жены: у нее не было аппетита, и что бы ей ни советовали — ничего не помогало. Единственная надежда на ребе.

Надо же было так случиться, что как раз в это время ребе вышел ненадолго из комнаты (ребе страдал желудком), а Гершеле, по своему обыкновению, проскользнул в комнату ребе, нацепил его ермолку и сел в его кресло. В этот момент в комнату вошел арендатор. Рассказав о своей просьбе, он положил на стол десять рублей.

Выслушав просителя, Гершеле велел арендатору больше не кормить жену разносолами, а давать ей только сено.

Приехав домой, арендатор рассказал жене о приказе ребе. Ничего не поделаешь — повеление святого свято, и жена принялась есть сено.

И что же? Помогло. Поев с неделю сено, богачка стала много пить, затосковала по нормальной еде, вскоре к ней вернулся аппетит, и она сильно поправилась. Арендатор решил на радостях поехать к цадику и щедро отблагодарить его. Приехав в Меджибож, он на этот раз попал к самому ребе и, положив на стол сто рублей, рассказал, как помог совет ребе.

Ребе понял, что тут не обошлось без Гершеле, и, когда арендатор уехал, вызвал к себе Гершеле и спросил:

— Скажи-ка мне, паскудник, почему ты для дщери Израилевой не нашел лучшего средства, чем сено?

На что Гершеле дал подробный ответ:

— Арендатор сказал мне, что он богат, как Ротшильд, что ей, жене его, подается все самое вкусное и самое лучшее, чуть не птичье молоко, а она ничего в рот не берет. Так я спрашиваю вас, ребе, разве это не скотина? А скотину чем кормят? Сеном!

Однажды Гершеле сидел вместе с хасидами за праздничной трапезой у ребе.

Подали суп и ложки. Одному только Гершеле забыли подать ложку.

Увидел это ребе и говорит:

— Тебе забыли подать ложку? А ты кашляни, кашляни — тебе и подадут.

Гершеле несколько раз напоминающе кашлянул, и слуга подал ему ложку.

После трапезы цадику понадобилось выйти в уборную. Спустя некоторое время оттуда раздался кашель. Гершеле тут же схватил ложку, стремглав бросился к уборной и просунул ложку через щель со словами: «Вот ложка, ребе».

Цадик очень рассердился и, вернувшись к столу, сказал хасидам:

— За грубую шутку с ложкой Гершеле должен быть наказан. Придумайте наказание.

В это время подали на стол жареного гуся, и Гершеле стал облизываться, не сводя глаз с аппетитного гуся.

— Отдать всего гуся Гершеле, — решили хасиды, — и что он будет делать с гусем — то и мы с ним сделаем: если отломает крылышко — сломаем ему руку, если ножку — сломаем ему ногу.

Видит Гершеле — плохо дело. Что же он сделал? Перевернул гуся и давай лизать ему гузку.

Так хасиды и ребе остались в дураках.

Однажды Гершеле Острополер пришел к цадику и попросил снять с него грех.

— Я ел хлеб без омовения рук, — сказал он.

Ребе был вне себя:

— Как это еврей разрешает себе дотронуться до хлеба, не омыв руки?

Отвечает Гершеле:

— У меня не было хлеба, выпеченного евреем, мне пришлось купить хлеб у гоя, и я не знал, следует ли мне в этом случае совершать омовение.

Ребе еще больше рассердился:

— Как это так, покупать трефной хлеб?

— Но подумайте, ребе, сами — где бы я мог достать хлеб, выпеченный евреем, когда все лавки были закрыты — это ведь было в Йом Кипур!

Гершеле Острополер был, как известно, бедняк из бедняков. Не было у него даже пятака на починку ботинок. Проходил он в драных ботинках целое лето, а когда настала осень, ботинки уже было не починить. Как-то в осенний дождливый день Гершеле встретил в корчме одного хасида, горячего поклонника ребе Бореха из Тульчина. Хасид этот знал Гершеле Острополера, часто встречал его при «дворе» цадика.

Увидел хасид ботинки Гершеле, покачал головой и спрашивает его, почему он не выбросит их на помойку.

Гершеле испуганно замахал руками:

— Ш-ш-а! Ради Бога, не говорите таких святотатственных слов, реб Ошер! Господь Бог вас еще покарает за эти слова. Знаете ли вы, чьи это ботинки? Самого нашего святого ребе!

Хасид умолк и с благоговением уставился на святые ботинки. А Гершеле продолжает:

— С тех пор как я ношу этот подарок ребе, я ни разу не болел. Даже живот не схватило.

Тут хасид стал упрашивать Герша продать ему ботинки ребе. Предложил ему в обмен свои отличные сапоги.

Гершеле с трудом согласился на обмен, да еще потребовал три рубля доплаты.

— Но как же я пойду в них в такой дождь? Смотрите, какая большая дыра в правом ботинке! — сказал хасид.

— Не беда, — ответил Гершеле. — Возьмите шило, сделайте с другой стороны такую же дыру — и все будет в порядке. В одну дыру вода будет вливаться, в другую — выливаться.

К Гершеле Острополеру однажды пристал один из габаев цадика: расскажи, дескать, что-нибудь остроумное.

— Ладно, — сказал Гершеле. — Слушайте. Почему у утки весь жир снизу, а спина тощая, а у орла снизу жира нет, зато толстый слой жира на спине? Потому что утка спокойна за свой низ, который в воде, и боится того, кто сверху, над ней. Орел же, наоборот: того, что над ним, он не боится, там нет людей, но боится того, кто внизу, — стрелка. Вы же, габай, вы не боитесь тех, кто внизу, и вы не боитесь Всевышнего — поэтому вы такой толстый, такой жирный со всех сторон.