Отчаявшись выбрать потенциальную возлюбленную, Гарри грустно вздохнул и перевернулся на другой бок. Ему всегда тяжело давалось общение с девушками, за исключением Гермионы. С парнями было намного проще.

К храпу Рона и Невилла присоединился Симус. Или это был Дин? Гарри внезапно вспомнил о квиддичной команде в общей душевой, и собственная реакция испугала его. Но ведь он просто размышляет о предсказании, которое, скорее всего, не сбудется, что в этом страшного?

Гарри подумал, могла ли его лютая любовь оказаться мужчиной. Тут, безусловно, было из кого выбрать. Те, кто рядом сейчас, вероятно, пойдут с ним и на войну. «Марс предрекает яростную битву», — сказал Фиренце. Скорее всего, речь идёт о грядущем сражении с Волдемортом. Возможно, они всё-таки победят, и вот тогда-то станет ясно, сбудется ли пророчество кентавра.

Какое-то время Гарри лениво перебирал в уме знакомых парней, и мысли о них погрузили его в приятный, полный сладких фантазий сон. Ему снился Принц-Полукровка, которого Гарри никогда не видел.

На следующий день Гарри следует за Драко Малфоем в туалет и случайно проклинает его заклятием Принца. После этого мысли о пророчествах ещё очень долго не посещают его.

***

Гарри вспоминает о пророчестве Фиренце в первую осень после войны.

Поздно цветут липы, распространяя вокруг удушливый сладкий аромат, от которого у него кружится голова. В Шотландии жарко, и к вечеру пот стекает в три ручья, но после заката приходит долгожданная прохлада. Выжившие работают не покладая рук, кирпич за кирпичиком восстанавливая свой дом. Разрушенный Хогвартс зализывает раны.

Гарри влюблён в жизнь. Он ещё видит кошмары о войне, но с каждой ночью они постепенно тускнеют, а боль — притупляется. Победители продолжают оплакивать своих мертвецов, но жажда жить — после того, как смерть была так близко — сильнее скорби.

Они отстраивали Хогвартс целое лето, но всё равно не успели до сентября. Макгонагалл, ставшая директором, качала головой:

— Я не могу привезти сюда детей, пока замок в таком состоянии.

— Потеряем год? — спросил Флитвик.

Они сидели в учительской: ветераны войны — преподаватели и несколько бывших студентов, участвующих в восстановлении замка. Гарри тоже был там. Он чувствовал себя немного одиноко: Рон и Гермиона не так давно вернулись к своим семьям. Друзья провели здесь почти три месяца, помогая Хогвартсу и друг другу, но теперь их двоих ждали дома. Гарри не ждал никто. Он мог бы поехать к Уизли, но там было слишком много горя, а сил горевать у него больше не осталось.

По крайней мере, тут он хотя бы приносил пользу.

— Ни в коем случае. — Макгонагалл постучала волшебной палочкой по кружке, подогревая чай. — Постараемся закончить хотя бы до конца сентября. Ничего не поделаешь, учебный год придётся сдвинуть.

К концу лета в Хогвартс прибыл Снейп, прямиком из зала суда. Оправданный благодаря своим воспоминаниям, показаниям нескольких членов Ордена и найденному в директорском кабинете завещанию Дамблдора, он был восстановлен в должности профессора защиты от тёмных искусств. После победы Гарри видел его только раз, в Мунго, Снейп лежал в палате совсем один, и Гарри зашёл, как в воду прыгнул. Спотыкаясь и пряча глаза, пообещал прийти на заседание, на что Снейп скривился и произнёс только два слова: «Не смейте».

Гарри едва разобрал их: после укуса Снейп говорил еле-еле, скорее, скрипел, вдобавок, вообще не смотрел на него. Ослушаться Гарри не решился, но всё равно дал письменные показания, чтобы их учли в деле.

Ненависть Гарри, буквально пожиравшая его весь прошлый год, исчезла так быстро, что он даже не помнил, каково это — ненавидеть Снейпа. Было мучительно стыдно, Мерлин, он хотел извиниться, но тогда, в палате — не смог. Сомневался, что сможет и сейчас. Гарри ещё не забыл своё восхищение Принцем-полукровкой, и образ Снейпа-героя смешался с героем из прошлого, представляя собой странный коктейль.

В общем и целом, Гарри собирался держаться от Снейпа подальше и совершенно не был готов встретить его ранним августовским утром, спускаясь на завтрак из гриффиндорской гостиной.

Снейп стоял у подножья лестницы, потерянно озираясь по сторонам. Ах да, он же не видел разрушенный Хогвартс, кроме того, пролежал в коме почти всю битву.

— Профессор? — выдавил Гарри, споткнувшись на последней ступеньке. Захотелось провалиться сквозь землю, так ему было неловко. — С возвращением.

— Поттер, — сказал Снейп почти нормальным голосом (Гарри, казалось, не слышал его лет сто). Помолчал и добавил: — Видимо, я много пропустил.

— Сейчас гораздо лучше. Тут был полный хаос. — Гарри кивнул на оставшиеся прорехи в стенах. — Профессор Макгонагалл считает, месяца нам должно хватить. Сложнее с защитными заклинаниями. Она… упоминала, что ваша помощь пришлась бы кстати.

— Я посмотрю, — ответил Снейп и ушёл, не сказав больше ни слова. После пережитого он все ещё был бледен и немного шатался. Гарри вытер вспотевшие ладони и обругал себя за то, что взвалил на Снейпа новые обязательства, не дав даже отдохнуть с дороги.

Дальше они работали вместе. Было так странно чувствовать себя частью единого целого — огромного механизма, каждая шестерёнка которого вращалась на своём месте и приводила в движение всю конструкцию. Между преподавателями и бывшими студентами исчезли чёткие границы, Гарри даже начал называть профессоров по именам: «Филиус», «Минерва», «Помона». Только имя Снейпа вставало поперёк горла.

Конечно, с наступлением нового учебного года всё вернётся на круги своя. Гарри и несколько других ветеранов, включая Гермиону, собирались доучиться, получить диплом. Гермиона хотела поступать в университет, а Гарри просто не решил, что делать дальше. Он как-то не был готов к тому, что у него вообще появится выбор.

Так медленно, день за днём древний замок становится похож на тот, который Гарри помнил. Ещё немного, и ученики хлынут сюда свежим беспокойным потоком.

Но пока есть пара недель до октября, когда работа почти закончена, и Гарри неожиданно тонет в свободном времени и собственных мыслях.

Он много гуляет вокруг замка, заставляя себя не втягивать голову в плечи и не оглядываться по сторонам. Странное ощущение: он совсем забыл, как это делается. В один из таких спокойных вечеров Гарри сидит на опушке Запретного леса и разглядывает чистое ночное небо. Находит созвездие Льва. И вспоминает о пророчестве.

Вот оно: то, что предсказывал Фиренце по дыму и звёздам. Всё случилось так, как и было предначертано: он, Гарри Поттер участвовал в битве и погиб. Шёл на смерть, но остался жив, хоть это и казалось невозможным. «Нет ничего невозможного», — говорил кентавр. Мог ли он быть прав и в другом?

С Джинни они почти не общаются. Гарри пытался сблизиться с ней в конце шестого курса, когда все вокруг окончательно посходили с ума и обзавелись парочками, но теперь те попытки кажутся такими глупыми, бессмысленными.

Гарри совсем не уверен, что способен полюбить кого-то.

Проходя мимо озера, он различает у кромки воды одинокую фигуру. Поддавшись внутреннему порыву, подходит ближе. Это Снейп, и он вновь отводит глаза.

— Поттер, — говорит профессор. — Что вы здесь делаете?

— А вы? — Гарри присаживается рядом. Ему нужно сказать так много, но слова не приходят. Снейп бросает на него странный взгляд и отворачивается к озеру.

Они молчат. Гарри снова неловко. Ему казалось, они с профессором стали ближе, пока работали вместе. Даже смогли нормально общаться время от времени, без пререканий и взаимных оскорблений. Но Снейп всегда был таким закрытым, таким… непонятным. И всегда защищал его — с самого начала. Гарри думал о нём так часто все эти годы — с совершенно разными чувствами, что теперь не может перестать. Снейп носил множество масок, и Гарри думает: существовал ли хоть один человек, рядом с которым он мог быть самим собой? Должно быть, Лили Эванс — до того, как их пути разошлись. Вероятно, Дамблдор.

И он сам, когда Снейп, умирая, отдал ему свои воспоминания.