С тех пор, как Трелони покинула свой пост, уроки прорицаний изменились до неузнаваемости.
Нельзя сказать, что Гарри полюбил этот предмет, но отсутствие смертельных предзнаменований каждую неделю само по себе было приятно. Видит Мерлин, ему с лихвой хватало реальных бед и опасностей, чтобы бояться падения с балкона или тяжёлого камня, который свалится ему на голову. Была и другая причина не любить предсказания.
Пророчества занимали особое место в жизни Гарри. Одно такое погубило родителей и перевернуло его судьбу с ног на голову, а после событий в министерстве и смерти Сириуса Гарри возненавидел прорицателей всей душой. Но к Фиренце это не относилось.
Кентавр был другим. Не закатывал глаза, изображая вдохновенный экстаз, не заставлял студентов раскладывать бессмысленные пасьянсы или ковыряться в чайных листьях в попытке увидеть, успешно ли пройдут экзамены. Чаще всего ученики лежали в траве и разглядывали далёкое звёздное небо (не выходя при этом из замка!), пока Фиренце пересказывал предания и старинные легенды глубоким, завораживающим голосом. Он учил их предсказывать погоду по пению птиц и прислушиваться к ветру.
Сегодняшний урок начинался вполне привычно: они устроились на траве и немного послушали лекцию о созвездии Водолея, затем разделились на группы, чтобы разжечь костры. Рон со скучающим видом мял в руках стебель тысячелистника, Гарри рассматривал одноклассников, казавшихся странно заворожёнными. На уроках Фиренце студенты больше слушали, чем говорили, но сегодня молчание было особенно глубоким.
— Тысячелистник — очень древнее растение, известное ещё нашим предкам, — говорил кентавр. Его копыта негромко шелестели, взрыхляя влажную землю. — Люди, не владеющие магией, знают его как лекарственный цветок, способный останавливать кровь и лечить незначительные раны. Однако у него есть и другое, более волшебное свойство. Если сжечь цветок тысячелистника на Новую луну, можно услышать песнь любви и смерти.
Лаванда робко подняла руку:
— Что это значит, профессор?
— Любовь и смерть в теории магии часто идут рука об руку. В культурах некоторых рас и народов они связаны неразрывно. Считается, что лишь истинная любовь способна победить смерть. — Фиренце остановил взгляд своих удивительных глаз прямо на Гарри. — Но иногда смерть оказывается сильнее. Одинокий или приговорённый волшебник с помощью тысячелистника может увидеть своё будущее.
Гарри поёжился и придвинулся ближе к огню. Разговоры о смерти вызывали острое желание сбежать куда-нибудь подальше. В волшебном классе сегодня было прохладно, хотя и теплее, чем снаружи. Зима медленно опускалась с гор и наступала на Хогвартс; ещё немного, и выпадет снег. Рон толкнул Гарри локтем в бок:
— Ау, дружище! Ты что, заснул?
— Задумался.
— Говорю, ты дописал эссе для Снейпа?
— Ага. Вчера вечером.
Рон громко застонал.
— Вот чёрт, а я не успел. Поссорились с Гермионой.
— Опять? — вздохнул Гарри.
— Угу, — несчастным голосом сказал Рон. — На тебя одна надежда. Дашь списать в перерыве?
Гарри подумал, что его снова ждёт «Тролль» по Защите, и обречённо кивнул другу. Рон расцвёл в улыбке и хлопнул его по спине.
Настроение Гарри упало ниже плинтуса. Полный мрачных мыслей, он подбросил в костёр веточку тысячелистника. Дым внезапно потемнел и взвился в небо, а пламя затрещало, точно его потревожили.
— Гарри Поттер. — Фиренце неслышно подошёл к их костру и посмотрел на огонь. — Вам послание. Вглядитесь в дым, но прежде — освободите разум от посторонних мыслей.
Освободить разум было трудно, к тому же, Гарри некстати вспомнился прошлогодний Снейп с его ненавистными уроками окклюменции. Он послушно уставился на едкий дым, стараясь не закашлять. Гарри видел только серую бесплотную массу, но Фиренце всё ещё стоял рядом, и пришлось придвинуться ближе, вытереть слезящиеся глаза. Какое-то время ничего не происходило, а потом в дыму стали проявляться очертания тёмной фигуры, и ещё одной — ослепительно белой, после чего костёр затрещал, и картинка исчезла.
Рон рядом беззвучно ахнул.
— Кажется, я кое-что видел, — прошептал Гарри. — Два силуэта. Но я не уверен точно.
Фиренце принюхался к потемневшему дыму, нахмурился и поднял глаза к небу. Он долго всматривался в одну из далёких звёзд, затем закрыл глаза и забормотал себе под нос. Тишину в классе можно было потрогать руками.
— Всё в порядке. Продолжайте урок, — сказал наконец Фиренце и послал Гарри долгий нечитаемый взгляд. Стало по-настоящему жутко.
С трудом дождавшись конца занятия, Гарри быстро собрался и направился к двери, но Фиренце опустил тяжёлую руку ему на плечо.
— Гарри Поттер. Нам нужно поговорить.
Рон неуверенно топтался на пороге, но Гарри обречённо попросил его подождать снаружи. Дверь закрылась, и в помещении повисла напряжённая тишина.
— Ваше послание было странным, Гарри Поттер, — заговорил Фиренце. — Пожалуй, я не встречал прежде ничего подобного. Конечно, я не лучший толкователь моего народа, но цвет дыма и треск костра говорят о приближении скорой смерти.
«Опять», — с тоской подумал Гарри. Он так устал. Но если предсказания Трелони не производили на него ни малейшего впечатления, то от слов Фиренце тело сковало холодом. Но кентавр ещё не закончил.
— Однако специфический запах дыма поведал мне о лютой взаимной любви, что ожидает вас, Гарри Поттер. Тогда я прислушался к звёздам.
— Лютой? — Гарри ещё не слышал такого определения любви.
— Марс предрекает яростную битву. И это не битва двух сердец, — мрачно изрёк Фиренце. — Тот силуэт, что первым явился в дыму, был чёрным?
Гарри кивнул.
— Это смерть, Гарри Поттер. Тысячелистник обещает вам смерть, но и большую любовь. Венера в фазе Льва подтверждает. Лев ведь ваше созвездие? — Гарри кивнул снова. — Лютая любовь на пороге, Гарри Поттер, но явит себя только после смерти.
— Как?.. — прохрипел Гарри. Откашлялся и попробовал снова. — Я имею в виду, разве можно встретить любовь после смерти?
— Нет ничего невозможного, Гарри Поттер, — спокойно сказал Фиренце. — Но и это ещё не всё. Второй силуэт, что вы видели, был белым?
— Откуда вы знаете?
Кентавр не ответил.
— Второй человек — защитник. Белый цвет в дыму говорит о постоянстве. Это кто-то, кого вы давно знаете, с кем идёте нога в ногу. Он рядом с вами сейчас, Гарри Поттер, будет рядом и после смерти. И вот тогда любовь настигнет вас.
Гарри повидал немало предсказаний, но это было самым странным из всех. И не менее пугающим, чем те, что связывали его с Волдемортом.
Ночью Гарри не мог уснуть. Скрывшись за пологом кровати и прислушиваясь к мерному храпу Рона и Невилла, он сходил с ума от мыслей. Думал о том, что, вероятно, всё-таки умрёт и о том, как это случится. Думал о лютой любви, что обещал ему тысячелистник. Как он сможет полюбить кого-то, расставшись с жизнью? Возможно ли, что кентавр просто ошибся в своём предсказании?
Скорее всего, так оно и было. Гарри очень на это надеялся. Но мысли о человеке, которого он давно знает и, возможно, полюбит, захватили его.
Гарри начал перебирать в памяти своих знакомых. На ум приходили разные девчонки: от рыдающей ему в губы Чо до смеющейся Парвати, с которой он танцевал на Святочном балу. В последний год мысли всё чаще занимала Джинни, но Гарри не был уверен, что его чувство можно назвать «лютым». Конечно, сестра Рона нравилась ему, он восхищался её красотой, как и прочие, но не был уверен, что хочет к ней прикасаться или целовать. Неудачный опыт с Чо надолго отбил у Гарри желание целоваться с кем бы то ни было.
«Наверное, позже, — решил он. — Позже я обязательно полюблю Джинни Уизли». Но мысль не прижилась, и Гарри вспоминал дальше.
Может, это будет кто-то из девушек постарше? Анджелина Джонсон или Флёр Делакур? Но Флёр встречалась с Биллом, а Анджелина проводила кучу времени вместе с Джорджем. Ещё старше? Гарри поёжился. Ему представлялись женщины вроде мадам Розмерты или Тонкс. И в каждом случае было слишком много «но», чтобы Гарри мог допустить такую возможность.
