На самом деле сведения о жизни Кэтрин Говард исключительно скудны, что не удивительно – великое множество подобных ей отпрысков обедневших знатных семей появлялось на свет и бесследно исчезало во тьме веков. Начнем с точной даты ее рождения: метрические записи не сохранились, предполагаемые даты, установленные косвенным образом, колеблются в небывало широком диапазоне, от 1518 до 1524 года (кое-кто указывал даже 1527 год, но это явно уже выходит за все границы здравого смысла). В любом случае Кэтрин была обделена материнским вниманием: даже если она и не была совсем уж малышкой при жизни матери, вряд ли леди Джойс при таком количестве детей располагала возможностями достойно заниматься их воспитанием. Здесь нелишне напомнить для несведущих, что Кэтрин приходилась двоюродной сестрой казненной Анне Болейн: мать Анны, Элизабет, была родной сестрой отца Кэтрин, лорда Эдмунда.

Кэтрин вместе с братом Чарльзом, сестрами Изабеллой и Мэри была отдана на воспитание вдовствующей герцогине Агнес Норфолк. У той в замке образовалось нечто вроде пансиона для благородных девиц, в котором содержались дочери родственников и знатных аристократических семей, проживавших в сельской местности. Это было вполне в духе того времени: ученые преподаватели были редки, не каждая провинциальная семья могла позволить себе содержать такового, а здесь девочек обучали письму, чтению, счету, женскому рукоделию, благородным манерам, игре на музыкальных инструментах, танцам, светской беседе. Разумеется, на первом месте стоял закон Божий и воспитание в строго религиозном духе. Кэтрин с трудом давались письмо и чтение, ее письма изобилуют массой ошибок, брать книги в руки она также не любила. Девочка была подвижной и веселой, больше всего ей нравились танцы, в которых она и отличалась. К тому же у нее была некоторая тяга к музыке и небольшой голосок.

У герцогини Агнес, управлявшей огромным натуральным хозяйством своих замков, недоставало времени вникать в тонкости воспитания, и она во всем полагалась на нанятых ею наставников. Однако в девушках играла юная кровь, в замке с огромным штатом было много молодых людей, и нередко уже в сумерках в огромный зал, служивший дортуаром для пансионерок, проникали лица мужского пола, склонявшие их не только к греховным мыслям, но и действиям. Особое раздолье царило там в кромешной тьме длинных зимних ночей: герцогиня была скупа и экономила на свечах (даже в часовне замка они зажигались лишь на время службы), к тому же она панически боялась пожаров, этого бича средневековых строений. От любой искры могли вспыхнуть тюфяки пансионерок, набитые соломой, поэтому кровати под пологами были расставлены как можно дальше от камина. Удалым молодцам удавалось склонять девиц на совершение греха не только заманчивыми речами, но также подарками и сладостями.

Питомицы герцогини сначала проживали вместе с ней в замке Хоршем, но затем там стало тесновато, и хозяйка, прихватив всех чад и домочадцев, переехала в замок Ламбет, который располагался ближе к Лондону. Девушки часами простаивали на берегу Темзы, глазея на нарядно украшенные лодки, перевозившие расфранченных придворных в сторону королевского замка Вестминстер. В гости к мачехе теперь чаще приезжал герцог Норфолк, сын покойного мужа герцогини от первого брака. Обычно он появлялся в сопровождении своей свиты, среди которой были молодые, привлекательные и модно одетые люди, не упускавшие случая пофлиртовать с девушками. В одного из них по уши влюбилась и Кэтрин, но сказать, что это была ее первая любовь, нельзя.

Когда девочке было всего тринадцать лет, ее начал преследовать своими домогательствами учитель музыки Генри Мэнокс. Под его руководством Кэтрин пыталась освоить игру на вёрджинеле (разновидности клавесина) и лютне. Кэтрин была жизнерадостной хохотуньей; невзирая на малый рост, у нее рано сформировалась ладная фигурка с соблазнительными округлостями. Были ли ухаживания Мэнокса действительно непритворным увлечением своей ученицей или же он, ничтожный музыкантишка, преследовал свои далеко идущие цели – теперь этого никто сказать не может. Судя по всему, это были эротические игры молодых людей, но, похоже на то, Кэтрин не решилась переступить границу, хотя подруги уверяли ее, что ничего опасного в этом нет. Как-то герцогиня застала обнимавшуюся парочку в укромном уголке замка и задала обоим хорошую головомойку. После этого Мэнокс несколько поумерил свой пыл, а Кэтрин вскоре нашла новый предмет для обожания.

Фрэнсис Дерем (1513–1541), отпрыск довольно знатного рода, но не королевского, как Говарды, произвел сильное впечатление на Кэтрин с первых же дней своего появления в замке. Он состоял в свите герцога Норфолка, а затем служил секретарем вдовой герцогини. Фрэнсис сразу пошел в решительное наступление, и Кэтрин не особо сопротивлялась. Молодой человек пообещал позаботиться о том, чтобы их связь не имела нежелательных последствий. Они вступили в близкие отношения и даже иногда называли друг друга «муж» и «жена». И он, и Кэтрин впоследствии подтверждали, что Фрэнсис несколько раз делал ей предложение, но девушка гордо отвечала:

– Говарды не выходят замуж за Деремов.

Некоторые историки полагают, что, имея хорошее представлениях о могуществе герцога Норфолка, Дерем задумал сделать карьеру, женившись на его племяннице. Здесь необходимо упомянуть об одной английской традиции того времени: если молодой человек и девушка давали друг другу брачный обет и затем вступали в половую связь, по церковному канону это приравнивалось к браку. Близкие отношения между Кэтрин и Фрэнсисом продолжались около двух лет.

Это вызвало бешенство Мэнокса, который даже написал анонимное письмо вдовой герцогине Норфолк, призывая ее ночью заглянуть за полог кровати Кэтрин. Однако герцогиня всего-навсего пожурила девушку, а Мэнокса уволила. Потом говорили, что Агнес волновало только то, что ночные забавы могут оказать дурное воздействие на внешность ее воспитанницы. Тем не менее свидания под покровом тьмы продолжались, впоследствии Дерем признал, что они занимались тем, «что проделывают муж со своей женой». Кэтрин упорно отказывалась выйти за него замуж. По-видимому, со временем Фрэнсис понял, что из его замысла ничего не выйдет, и уехал в Ирландию, где, по слухам, можно было сколотить себе состояние, занимаясь пиратством. Перед отъездом он оставил Кэтрин на хранение сто фунтов стерлингов, весьма значительную сумму по тем временам, сказав, что, если он не вернется, девушка может считать деньги своими.

Надо полагать, что именно тогда, когда ей исполнилось шестнадцать лет и она буквально расцвела, дядя решил, что пришла пора серьезно заняться устройством судьбы племянницы. Она выросла в привлекательную девушку с соблазнительной фигуркой, и весной 1540 года герцог Норфолк пристроил ее во фрейлины ко двору Анны Клевской. Кэтрин была в полном восторге: до сих пор она была вынуждена облачаться в обноски, которые выдавала ей вдовая герцогиня, теперь же дядя справил ей у отличного портного несколько модных платьев из хорошей ткани, дабы она не уронила в глазах придворных честь дома Говардов.

Кэтрин полюбилась Генриху VIII с первого же взгляда. Свежая, здоровая, жизнерадостная, она напоминала ему румяное зрелое яблочко: не зеленовато-желтый, слегка тронутый на бочке розовиной, кисловатый плод сорта Костард из графства Кент, а тот налитый соком, ярко-алый сладкий пепин, что привез в 1533 году из Франции и развел в своих садах его поставщик фруктов Ричард Хэррис. Это яблочко так и звало отведать его, оно катилось ему прямо в руки. Как утверждала вдовствующая герцогиня Норфолк, «его высочество проявил склонность к Кэтрин Говард с первого раза, когда увидел ее». Король тут же начал засыпать девушку дорогими подарками, драгоценностями, мехами, богатыми платьями. Вскоре Кэтрин поселили во дворце Гардинера, епископа Винчестерского, чтобы король мог без особого шума посещать свою новую возлюбленную. Кэтрин также часто получала приглашения в королевский замок Вестминстер, ослепивший ее своим великолепием. Вдовствующая герцогиня Агнес Норфолк держала своих пансионерок в черном теле, пища была скудная, одежда, если ее не обеспечивали более состоятельные родители или родственники, – более чем скромной и весьма поношенной. Во дворце же Кэтрин наедалась до отвала всякими изысканными яствами на пирах и до упаду веселилась на танцах. Именно там встретилась она с Томасом Калпипером, постельничим Генриха VIII и его любимцем.