– Ты кто такая? – насторожился Харь. – Я тюремщик великой Империи, а не какого-то там Тайлуга.

– Ты его тюремщик, – уверенно произнесла незнакомка. – Денег хочешь?

– Денег? – Харь жадно облизнул пересохшие с похмелья губы. – А кто денег не хочет? Все хотят. И много их у тебя? Давай сюда все.

– Немного, но тебе хватит, – ответила незнакомка. – Мне нужна встреча с Тайлугом.

– Встреча с Тайлугом. Встреча…, – Харь тупо наморщил лоб, пытаясь сообразить, о ком идет речь. – Встреча…, с Тайлугом. Аааа, с Тайлугом! С преступником! С подлым изменником!

– Здесь десять империалов, – незнакомка достала из-под накидки кошелек. – Устроишь встречу сегодня ночью.

Харь жадно протянул руку к кошельку, но немедленно отдернул и трусливо посмотрел по сторонам. Его одновременно захлестнула жадность и страх за свою шкуру. Без разрешения жреца Та-Зама встреча посторонних людей с изменником грозила тюремщику лютой смертью. А вдруг, кто-нибудь из стражников увидит, что Харь провел в тюрьму постороннего и донесет Та-Заму? Да и кто она такая? Наверняка она тоже заодно с изменником. Страх заполнил Харя, но и жадность не отступала. За десять империалов можно было гульнуть в пивнушке десять ночей или пять раз посетить дом жрицы любви Дикканы. Нет, просто так эти деньги нельзя упускать. Поразмыслив немного, Харь решил попросту забрать деньги у незнакомки, пообещать ей встречу и не выполнить обещание.

– Давай кошелек! – он вновь жадно протянул растопыренную ладонь. Незнакомка отдернула руку.

– Деньги потом, после встречи, – решительно произнесла она.

– Ты мне не веришь? – возмутился Харь. – Не веришь тюремщику великой Империи мауронгов? Да как ты смеешь?!

– Деньги потом! – снова жестко произнесла незнакомка. – Проведешь меня к Тайлугу этой ночью и получишь деньги.

– Ага, получу, – мерзко ухмыльнулся Харь и, не раздумывая, жадно кинулся за кошельком. – Деньги давай тварь!

Он схватил незнакомку левой рукой за шею, а правой попытался выхватить кошелек и почувствовал жгучий удар в живот. Дыхание перехватило. Харь сдавленно захрипел и опустил взгляд. Последнее что он увидел в своей жизни – свою кровь на лезвии кинжала.

* * *

Тайлуг сидел на куче соломы, припав спиной к холодным камням. Он слышал, как вокруг него в темноте шныряли крысы. Гнусные твари опасались приближаться к живому человеку, но Тайлуг знал, что они не преминут изгрызть мертвеца до костей.

Темнота и голод обостряют чувства. Песчинки времени медленно падали в пустоту вечности, тревожа темную гладь воспоминаний, и давно забытые события прошлых лет рисовались на ней, проявлялись сквозь плотный туман забвения смутными картинами.

В них Тайлуг маленьким мальчиком карабкался по острым скалистым утесам над шумным прибоем Северного океана, впиваясь пальцами в крепкие камни и ощущая при этом пьянящую сладость опасности вместе с головокружительным восторгом преодоления высоты. Там наверху свежий ветер бил ему в лицо, наполняя его грудь великой силой, принесенной из неведомых далей.

Иллюзия прохлады ветра сменилась леденящим холодом, пронзающим до костей и возвратившим его из грез прошлого во мрак сырого подземелья. Но, что это? Видение? Игра воображения? Темнота подземелья расступилась, и он увидел белые облака. Там, вдалеке, за лесной рощей водная гладь реки отражала высоту неба. Навстречу к нему шла… нет, она будто плыла по воздуху. Её длинные, светлые волосы шевелил ветер.

– Агни, – прошептал он.

– Тайлуг, муж мой, – она протянула ему руки. Он бросился навстречу к ней и почувствовал, что не может приблизиться, она медленно удалялась от него.

– Агни! – вскрикнул он. Их руки едва соприкоснулись. Кончиками пальцев он на миг почувствовал её мизинец, маленький, теплый, живой.

На глаза нахлынула тьма, затем надсадно скрипнули петли двери, и темноту разогнал свет факела. Тайлуг ожидал увидеть ненавистную физиономию тюремщика, но на этот раз в темницу вошел незнакомец. Его лицо пряталось за колючей густой бородой. Единственный правый глаз вошедшего мрачно блестел. Щеку до пустой левой глазницы рассекал снизу доверху глубокий шрам.

– Жив еще? – спросил одноглазый. – Бери. Я тебе пожрать принес.

Пред Тайлугом на пол легла деревянная миска с хлебной лепешкой и куском жареного мяса. Забытый аппетитный запах хорошей свежей еды пронзил ноздри.

– Ешь, – приказным голосом произнес одноглазый.

Тайлуг протянул руку и тут же отдернул назад.

«Отравить решили», – мелькнула нехорошая мысль.

– Ты чего? – удивленно поднял густые брови одноглазый. – Не голоден? Или отвык от хорошей еды?

– С чего бы такие блага? – с подозрением в голосе спросил Тайлуг. – Решили отправить меня в Дхор, наградив удовольствием вкусить приятные яства?

– Ээээ… Так ты полагаешь, что я тебя отравить вознамерился? – спросил одноглазый после короткой паузы. Смерти боишься? А в народе говорят, что ты бесстрашен, и смерть боится тебя. Чему мне теперь верить?

– Чему хочешь тому и верь. Я не боюсь смерти, ибо смерть это новое рождение для праведных. Но я не желаю уйти из Эгириса, не отомстив подлым мерзавцам.

– Кому ты желаешь отомстить?

– Будто ты не знаешь. А если не знаешь, то спроси того, кто послал тебя с ядом ко мне.

– С ядом? – одноглазый усмехнулся.– Вот так всегда. Желаешь сделать доброе дело, а тебя обвинят во зле. Уж такова жизнь. Но смотри же, если не веришь мне.

С этими словами он отломил кусок лепешки и отправил себе в рот, с насмешкой глядя на Тайлуга. Затем прихватил кусок мяса.

– Эй, хватит, – Тайлуг протянул руку, жадно подаваясь вперед. – Ты так все сожрешь. Давай сюда.

– Еще чего, – одноглазый ощерился сквозь густую бороду. – А где благодарное слово?

– Кто ты такой? – настороженно спросил Тайлуг и жадно впился зубами в мясо.

– Не узнаешь меня? – невесело усмехнулся незнакомец. – Время меняет нас. Я уже стар, да и острая сталь изменила до неузнаваемости мой лик. Я Дзен. Бывший командир третьей хуги седьмого хугатона Тигр. Я бился вместе с тобою против зергов в долине реки Хель.

– Дзен? – Тайлуг недоверчиво посмотрел на сгорбленного старого человека. В нем ничего не осталось от облика того доблестного гетальпа, ведущего за собой бойцов в битву. – Дзен? Это ты? Я помню этот день! Я помню ту мою первую битву, будто это было вчера! Но, что произошло? Почему ты здесь в этих стенах?

– Долго рассказывать, – печально улыбнулся Дзен. – Жизнь коварная штука. Я был воином. Теперь я твой тюремщик.

– Мой тюремщик? А где прежний тюремщик? Где этот шакал?

– Кто-то прирезал его, – ухмыльнулся Дзен. – Теперь я буду присматривать за тобой. Помню тебя, как доблестного воина. Но как ты мог стать изменником?

– Я не изменник, – возразил Тайлуг.

– Все преступники отрицают свою вину, – уверенно произнес Дзен. – Человек существо непостоянное. Зачастую его деяния во многом зависят от жизненных обстоятельств. Вчера он был герой, а завтра становится преступником. Такова жизнь.

– Я не преступник, – мотнул головой Тайлуг.

– Понимаю, – кивнул Дзен. – Порой человек сам не желает себе признаваться в том, что совершил. Так ему удобнее. Ты преступник, но я помню твою доблесть воина и сделаю все, чтобы твои последние дни были не столь мрачны. В лучшую камеру я тебя не переведу. Сюда тебя определил Та-Зам. Так, что придется тебе здесь коротать свое последнее время. Но кормить хорошо и свежую воду тебе буду давать, дабы ты на своих ногах смог пройти свой последний путь.

Спасибо и на том, – произнес Тайлуг, проглатывая последний кусок лепешки. – Сколько дней осталось до казни?

– Двадцать, – ответил Дзен и снова громко хохотнул. – Тебе выпала великая честь открыть бои за трон вожака Империи. Не каждому так везет. Слушай, а говорят, что ты припрятал золото имперской казны. Скажи мне, где оно, и я тебе принесу лучшего вина, да и красотку могу прямо сюда доставить. Устрою тебе праздник. Проживешь последние дни, как царь. Скажи, где припрятано золото. Оно ведь тебе все равно ни к чему уже. Да и в Дхоре не пригодится.