– Кто-нибудь, на помощь! Эжени плохо! Помогите!

Послышался лёгкий топот, заскрипели ступени, распахнулась дверь, и в комнату влетела Симона. Она страшно вскрикнула при виде госпожи, распростёртой на полу, всплеснула руками и упала на колени:

– Боже, святой отец, что с ней?

– Не знаю, дочь моя, – в голосе Роберта звучала искренняя растерянность. – Я говорил с ней, и всё было хорошо, потом она вышла, вернулась с бокалом вина и вскоре попрощалась со мной. Я ушёл недалеко, когда услышал звон стекла и стоны, вошёл, а она…

– Госпожа, госпожа! – Симона, всхлипывая, пребольно хлопала Эжени по щекам. – Позовите на помощь, воды ей, воды!

– Сию минуту, – Роберт уже готов был подняться на ноги, но тут его несостоявшаяся жертва со змеиной ловкостью ухватила его за руку. Это стоило сделать хотя бы ради того, чтобы услышать, как набожный кюре выкрикнул бранное солдатское ругательство и, вырвавшись из цепких пальцев Эжени, шарахнулся к стене. Корнель на шкафу закаркал и захлопал крыльями, но всё перекрыл пронзительный визг Симоны – на памяти Эжени она визжала так один раз, когда на неё из-под кровати выпрыгнула мышь. Уши от этого крика заложило, но испуг Симоны был кстати – своим воплем она подняла на уши весь замок.

– Он пытался отравить меня! – Эжени вскочила на ноги, картинно указывая в сторону отца Роберта. Тот пронзил её полным ненависти взглядом, развернулся и с поразительной для его возраста быстротой кинулся прочь.

– Успокойся! – Эжени пришлось хорошенько тряхнуть служанку за плечи. – Нельзя, чтобы он далеко ушёл! Надо его схватить!

Надо отдать Симоне должное – она быстро пришла в себя и кинулась вниз с новым криком, уже не испуганным, а гневным. Отцу Роберту не удалось далеко уйти – во дворе его схватили конюх и слуга Себастьяна де Шане.

– Вы не имеете права! Вы обезумели! Я всё расскажу вашему отцу! – священник не столько испугался, сколько разозлился и теперь грозно сверкал глазами в сторону Эжени. – Ваша госпожа сошла с ума!

– Ничего подобного, – сейчас Эжени как никогда важна была ясность мысли и точность слов. – Этот человек пытался меня отравить. Он отвлёк меня к окну, а сам в это время добавил настойку болиголова в мой бокал. Перед этим он нарочно заставил меня волноваться, чтобы мне захотелось пить. Если бы я выпила вино, то уже лежала бы в библиотеке, мёртвая или умирающая, – Эжени сделала паузу и обвела взглядом присутствующих. – Но Корнель, мой ворон, почувствовал неладное и выбил у меня бокал.

– Не может быть! – ахнула Симона и торопливо перекрестилась.

– Когда я учуяла запах болиголова, идущий от бокала, то притворилась отравленной, чтобы понять, что этот человек будет делать дальше. Услышав шум, он вошёл в библиотеку и спрятал мне за корсаж вот это, – она вытащила из-за корсажа маленький твёрдый предмет, оказавшийся пузырьком, издававшим сильный запах болиголова. – Этот человек хотел представить всё так, будто я отравилась сама – добавила яд в свой бокал с вином и выпила его. Он посчитал, что я без сознания, и лишь тогда позвал на помощь.

– Это бред! – возмутился отец Роберт. – Если бы я отравил вас, зачем мне звать на помощь?

– Чтобы отвести от себя подозрения! – воскликнула Эжени. – Вы бы вызвали больше подозрений, если бы покинули замок, а меня бы потом нашли отравленной.

– Я впервые вижу этот пузырёк! – не сдавался кюре. – Вы сами спрятали его, разыграли сцену и пытаетесь меня обвинить!

– Зачем моей госпоже клеветать на тебя? – яростно набросилась на него Симона. – У тебя совесть нечиста, иначе бы ты не сбежал, когда она воскресла!

– Что тут за шум? – послышался громкий голос. Эжени повернулась, и сердце второй раз за день замерло у неё в груди. У ворот на своей вороной Дьяволице возвышался Леон дю Валлон, а за ним гарцевали на лошадях все дети мушкетёров, целые и невредимые.

– Вы живы! – вырвалось у Эжени.

– Разумеется, – кивнул ей капитан. – И мы кое-что узнали у отца сестёр Фурнье… А что вы не поделили с отцом Робертом?

– Она совершенно сошла с ума… – начал кюре и умолк под грозным взглядом Леона.

– Боюсь, мне надо многое вам рассказать, – произнесла Эжени, чувствуя, как медленно тухнет пламя радости в её груди.

***

Дети мушкетёров выслушали её сбивчивый и путаный рассказ – начиная с подозрений, касающихся Шанталя, и заканчивая историей с отравлением. Вопреки опасениям Эжени, предположение о виновности охотника было встречено без насмешек и недоверия. Правда, у неё возникло чувство, что по-настоящему её слушал один Леон – Рауль и Анжелика были больше заняты друг другом, Анри всё внимание уделял жене, которая сидела, прикрыв глаза и опустив руку на живот, словно вслушиваясь в звуки некоего иного, недоступного людям мира. Когда Эжени закончила, дю Валлон кивнул:

– Фурнье хоть и пьяница, но кое-что рассказать смог. Его младшая дочь, Мари-Цветочек… как бы помягче выразиться… очень любила мужчин. Многих мужчин… а вот Шанталя любить не захотела.

– Ещё и посмеялась над ним, – добавил Рауль, который, как оказалось, всё-таки вслушивался в разговор. – Сказала, кто, мол, захочет любить мужчину, от которого пахнет зверьём да мертвечиной. Эта шутка разошлась по деревне, и Шанталя только ленивый так не поддразнивал.

– Мари поплатилась за своё высокомерие, – грустно кивнула Эжени. – А старшая сестра?

– Агнесса всё пыталась разговорить Шанталя – отец даже заподозрил, что она влюблена в него, – негромко проговорила Жаклин. – Видимо, она догадалась, что он связан с убийством её сестры. А Шанталь догадался, что она догадалась, побежал в замок и натравил на неё Зверя.

– Простите, что мы так задержались, – Анри прижал руку к сердцу. – Мы не думали, что вам будет так нужна наша помощь.

– Я и сама справилась, – Эжени тряхнула головой, пытаясь не показать, какое облегчение она испытала, поняв, что Шанталь никого не травил, и Леону… и его друзьям, конечно же! – ничто не угрожает. – Теперь остаётся выяснить, как связан с Шанталем Роберт и почему он попытался отравить меня, едва я начала подозревать Шанталя.

Но допросить священника не получилось; мало того, допрос обернулся настоящей трагедией, не хуже, чем у Шекспира. Отец Роберт оказался в замке на положении пленника – его обыскали, обнаружив ещё несколько остро пахнущих пустых пузырьков, и посадили под замок. Когда кюре привели в гостиную, он был бледен, кусал губы и дрожал, но на Эжени, гневно взирающую на него с центрального места за столом, смотрел твёрдо.

– Я ничего вам не скажу, – выдохнул он.

– Не скажете – будете иметь дело с моим отцом, а он куда более жесток, чем я, – пообещала Эжени.

– Дитя моё, – его побелевшие губы искривились, – этим вам меня не напугать.

– Самое главное мы знаем и без вас, – заявил Рауль. – Жан Шанталь – хозяин Зверя. Он во время охоты подобрал в лесу волчонка и воспитал его втайне от всех. Волчонок вырос в огромного волка с чёрной шерстью, умного и ловкого. Возможно, сначала Шанталь просто охотился с ним, но потом ему отказала деревенская красавица – одна, другая… Над ним стали смеяться, шутки разнеслись по деревне…

– Самых отъявленных шутников – мальчишку-зубоскала, сварливую старуху – и девушек, отказавших ему, он наметил в жертвы, – продолжил Анри. – Он держал Зверя в пещере, а в нужное время приходил, отвязывал его, проводил через лес и натравливал на неугодного ему человека. Когда Зверь исполнял свой долг, Шанталь уводил его обратно в пещеру.

– Он руководил поисками Зверя и нарочно уводил охотников в сторону, – вновь заговорил Рауль. – Думаю, что именно Шанталь выстрелом спугнул моего коня, когда я по чистой случайности наткнулся на пещеры. Не зря ведь именно он нашёл меня, когда я лежал без сознания.

– Ему не нужен был лишний шум, поэтому нас он пытался убедить в том, что Зверь – обычный волк, и даже придумал историю о том, как он пытался подстрелить его, – вставила Анжелика.

– Возможно, на Инессу Зверь напал по своей воле – перестал подчиняться хозяину и сумел вырваться из пещеры, – предположила Эжени.