– Гляжу, конь вас не слушается, – заметил Леон, подходя к ней. Анри оживлённо рассказывал что-то жене, Анжелика не менее оживлённо описывала Раулю свои сны, и Леон неожиданно почувствовал себя чужим. Это чувство было ему вполне знакомо, но в последнее время стало забываться, и он, не желая вспоминать его снова, решил искать компании Эжени.

– Почему же, Серый Ветер меня прекрасно понимает, – возразила девушка, похлопывая своего коня по шее. – Ну же, иди, будь умницей, а то капитан Леон подумает, что ты трус.

Поразительно, но на коня это подействовало – он фыркнул, хлестнул себя хвостом по крупу и послушно зашагал рядом с Эжени.

– Вы любите животных, – отметил Леон, – и они вас, как я вижу, тоже. А вот мне не так повезло – и звери, и люди меня боятся. Одна только Дьяволица меня слушает, – он кивнул на свою вороную кобылу, стоящую неподалёку.

– Дьяволица? Вы назвали свою лошадь Дьяволицей? – в глазах Эжени заплясали смешинки.

– А почему нет? Но она, вопреки своему имени, очень кроткое и спокойное животное – только такие и способны меня терпеть. А вы почему назвали коня Серым Ветром?

– Серый – потому что он серой масти, – серьёзно ответила Эжени. – А Ветер – потому что это самый быстрый конь во всей конюшне. И при этом покладистый – слушается и отца, и Инессу, и меня.

Серый Ветер, точно понимая, что речь идёт о нём, тихонько заржал и потянулся мордой к Леону. Капитан протянул руку, желая погладить его, но тут Корнель внезапно взвился в воздух и с хриплым карканьем атаковал его – Леон едва успел вскинуть руку, защищаясь от острых когтей и тяжёлого клюва.

– Дьявол!

– Корнель, назад! – голос Эжени прозвучал непривычно громко. Ворон описал ещё несколько кругов над Леоном и, продолжая каркать, вернулся на плечо хозяйки.

– Лети домой, – строго приказала она. – Ты наказан – сегодня никакого зерна. Ещё чего вздумал – нападать на людей! Ну, лети!

Корнель покрутил головой, пронзил Леона своими глазами-бусинками, поднялся в воздух и, каркнув на прощание, полетел к приоткрытому окну замка – видимо, в комнату Эжени.

– Простите, – обычным своим тихим голосом обратилась она к капитану. – Раньше с ним никогда такого не было. Он вас не клюнул?

– Хорош бы я был, если бы позволил воронью клевать себя, пока я живой, – пробормотал Леон, не замечая, что почти повторяет вчерашние слова Шанталя. – Что это с ним? Взбесился?

– Думаю, он ревнует, – ответила Эжени. Леон посмотрел ей в лицо – не шутит ли? Но лицо её было спокойным и серьёзным. Капитан усмехнулся:

– Ревнует вас ко мне? Да у вашего ворона характер старого ревнивого мужа!

– Он не всегда таким был, – вступилась за своего питомца Эжени, – наверное, его напугало обилие незнакомых людей в замке… или он увидел в вас угрозу, когда вы потянулись к моему коню… – она погладила взволнованного Серого Ветра по шее.

– Леон, мадемуазель де Шане! – к ним подъехал Анри. – Мы готовы отправиться в путь!

– Прекрасно, – Эжени оперлась на руку Леона и грациозно взлетела в седло.

***

Эжени почувствовала себя немного лучше после разговора с Леоном. По крайней мере, она сумела не покраснеть и не показать, что одно присутствие дю Валлона рядом её страшно смущает. Корнель улетел и, скорее всего, сильно обиделся на неё, но она в любом случае не смогла бы взять его с собой: в деревне её наверняка примут за ведьму, если увидят с вороном на плече. Увы, в хорошем расположении духа старшая дочь де Шане пребывала недолго – до тех пор, пока не увидела позеленевший каменный крест, воздвигнутый давным-давно на развилке дорог. Сейчас его пересекала широкая трещина, издалека похожая на длинный чёрный шрам – видимо, во время вчерашней грозы в крест попала молния. Эжени увидела, как проходящие мимо люди перекрестились, и испытала желание сделать то же самое.

– Вы видите это? – от резкого голоса путники вздрогнули. К ним широким размашистым шагом приближался высокий мужчина в одеянии монаха. Вытянутое лицо его, хмурое и подвижное, казалось ещё длиннее из-за залысин, короткие седые волосы трепал ветер. Монах приблизился и вперил пристальный взгляд во всадников.

– Мадемуазель де Шане, доброе утро, – судя по его лицу, утро было каким угодно, только не добрым. – Господа, кажется, я не имею чести вас знать. Я отец Роберт, местный священник.

Анри представил себя и своих спутников, все они раскланялись, Анжелика и Жаклин приветливо улыбнулись, но на кюре это не произвело впечатления, наоборот, он ещё больше помрачнел.

– Я слышал о вас. Вы прибыли с благой целью – остановить Зверя, терзающего эти земли. Но вы ищете не там, где следует.

– Вы что-то знаете о Звере? – поинтересовалась Жаклин.

– Только то, что этот Зверь – создание не из плоти и крови, а из адского огня и серы. И пришёл он не из леса, а из адского пекла. Господь карает людей за их грехи, и вот доказательство тому! – отец Роберт указал на расколотый крест. – Он поразил молнией этот крест, чтобы явить нам свою волю!

– Странный Зверь – из огня и серы, но его можно ранить обычной еловой веткой, – заметил Леон.

– И в каких грехах повинны юные девушки и мальчики? За что Господь карает их? – спросила Эжени. Роберт метнул на неё мрачный взгляд, который она выдержала, глядя на священника с высоты Серого Ветра.

– Мне неведомы Его дела. Я могу сказать лишь, что Он обрушил свой гнев на земли вашего отца, и Зверь будет свирепствовать до тех пор, пока ваш отец, дитя моё, не смирит свою гордыню.

– Я не ваше дитя, – Эжени почувствовала, как в ней просыпается дерзость, свойственная скорее Инессе. – Что ж, отец Роберт, если вам больше нечего сказать, молитесь за нас, а мы отправимся в деревню, чтобы узнать больше о Звере, созданном из огня и серы.

– Гордыня – тяжкий грех, дитя моё! – напутствовал её отец Роберт.

Некоторое время после этого путники ехали в молчании. Уже перед самым въездом в деревню Анжелика заметила:

– Мне кажется, он в своей злости не уступит монахам, которые чуть не убили нас в Англии. Почему он так зол на вашего отца, мадемуазель де Шане?

– Можно просто Эжени, – откликнулась она. – У них с отцом был какой-то спор: кажется, отец отказался жертвовать церкви какие-то деньги, а отец Роберт обвинил его в скупости и упрекает по сей день. Инесса иногда шутит, что единственная книга, которую он когда-либо прочитал, – Библия. А Бертран добавляет, что единственная женщина, о которой он когда-нибудь мечтал, – дева Мария.

Поняв, что сказала почти непристойную вещь, Эжени замолчала и опустила глаза, чувствуя, как лицо заливает краска. Но дети мушкетёров встретили её слова дружным смехом – набожная Анжелика смеялась звонче всех, и даже хмурый Леон улыбнулся. Эжени скромно склонила голову и не стала добавлять, что Роберт на самом деле весьма образованный и учёный человек, который, по её мнению, очень не любит женщин.

Когда они прибыли в деревню, выяснилось, что Антуан Тома по прозвищу Долговязый Антуан уехал, чтобы продать лучших своих овец. Судя по всему, он разумно решил, что лучше продать овец и получить деньги, чем дождаться, пока их растерзает Зверь. Впрочем, ни Эжени, ни её спутники не возлагали на Антуана особенных надежд, кроме того, часть его истории, правда из третьих уст, дети мушкетёров услышали в трактире.

В доме, где жила семья Буле, было прохладно и сумрачно, потолок казался непривычно низким. Одиннадцатилетний Этьен Буле, Этьен-Закрой-Рот, до того перепугался, увидев знатных господ, собиравшихся расспрашивать его, что не смог вымолвить ни слова. Высокий для своего возраста и тощий, растрёпанный и белобрысый, он только глядел перепуганными серыми глазами и, подобно рыбе, открывал и закрывал рот.

– Мы не причиним тебе вреда, – попыталась успокоить его Эжени. – Ты ведь знаешь меня, я Эжени де Шане, дочь господина де Шане. Мы хотим убить этого ужасного Зверя, который так напугал тебя.

– Я н-ничем н-не мог-гу п-помочь, – выдавил из себя мальчик. – П-простите, д-добрые госп-пода, но я н-ничего не помню.