Все есть медиа. В медиареальности нет места виртуальной реальности, поскольку нет подлинной реальности, к которой отсылала бы медиареальность. Называя некие артефакты медиа виртуальной реальностью, мы, хотя не хотим этого, однако сохраняем себе путь к отступлению в зону «настоящей» реальности, к real time.

1. Вирилио П. Информационная бомба. Стратегия обмана. М.: Гнозис, 2002.

2. Иванов Д. В. Императив виртуализации. Современные теории общественных изменений. СПб.: СПбГ У, 2002.

3. Носов Н. А. Виртуальная реальность // Вопросы философии. 1999, № 10.

4. Рашкофф Д. Медиавирус. Как поп-культура тайно воздействует на ваше сознание. М., 2003.

5. Савчук В. В. Медиафилософия. Приступ реальности. СПб.: Изд-во РХГА, 2013.

6. Таратута Е. Е. Философия виртуальной реальности. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007.

Согласимся с Маклюэном и сделаем следующий шаг: медиа, сообщение и реальность суть одно и то же. Способ их существования создает новую всеобщность – медиареальность. Таким образом, не сами по себе медиа являются предметом медиафилософии, но способ восприятия природы, общества и человека. Воспринимающее тело есть мета-медиум, как назвал его Майк Сандботе; среди других медиа тело отличается тем, что «в моем восприятии оно есть медиум, который ежеминутно наиболее всего уязвляется и наиболее всего игнорируется всей совокупностью чувственных, искусственных и технических медиа. И если эта совокупность медиа образует новую целостность, то это дает возможность понять, как внутренне функционирует сеть, тем самым возникают условия для поиска революционной динамики в будущем, где ныне кроется самая большая опасность. Революция есть возвращение. Это относится ко всему, но в первую очередь к миру медиа».15 Возвращение вижу в том, что у тела вновь появляется архаическая размерность, оно становится частью живого мира, относится к внешнему миру с симпатией, т. е. как к самому себе, сочувствуя.

И первый шаг на этом пути – явление медиареальности в ее очевидности, всеприсутствии и незаметности, как на это указывал, уже упоминавшийся мной Дитмар Кампер: «Парадокс в том, что медиа, достигнув цели, дематериализируются и исчезают».16 В своем осуществлении медиа выказывают свою природу, принося себя в дар принципу сообщения и создания новой целостности. Медиа на миг выказывают свое присутствие в момент перелистывания страницы, ожидания загрузки SMS-сообщения или электронного письма. Медиареальность, возникая, исчезает, «дематериализуется». И чем совершеннее средство, тем быстрее оно исчезает, – это оборотная сторона быстродействия. Медиа порождает соответствующую медиареальность, которая подобна свету в понимании Плотина: «Он не пришел, и он здесь! Его нет нигде, и нет места, где бы его не было!» (Плотин V 5, 7, 33).

В качестве предмета медиафилософии медиареальность не редуцируется ни к аппаратам, ни к конкретному виду медиа, ни к коммуникантам, ни к социальным условиям ее появления; она – результат невидимой (поскольку соединив и сообщив, она исчезает) работы медиа, собранных в когорту цифровых. Медиареальность структурируется двумя полюсами – производство и потребление: потребление зрелищ, визуальной продукции, вес которых день ото дня растет. С одной стороны, производство рождает потребление, а потребление становится возможным в результате производства. С другой стороны, сама необходимость потребления делает производство необходимым. Они стимулируют друг друга. В отличие от тирании противопоставления субъект-объектных отношений, медиареальность игнорирует оппозиции классической рациональности и в первую очередь четкость деления на субъективную и объективную реальность, на идеальное и материальное, на реальность и вымысел. Новые средства коммуникации порождают новую конфигурацию субъекта, отличительной чертой которого является децентрация, а, в конце концов, и всеприсутствие. Но всеприсутствие, как и техническое господство над природой (М. Хоркхаймер и Т. Адорно), иллюзорно. Так, географическое пространство и пространство коммуникации – в силу совершенствования средств сообщения – сжимаются, становятся вседоступными: мы всех слушали и всё видели (кто не слушал Паваротти или не видел Эверест? А многие ли слышали его в театре или видели вершину вблизи?). Утвердился медиальный феномен видения-узнавания уже прежде виденного: человек прежде поездки рассматривает то, что собирается увидеть. Но даже там, где мы бывали, давали мы себе труд увидеть или смотрели косо, с недоверием к собственным желаниям смотреть еще, смотреть «увлекательное», – заставляя включать режим медитативной концентрированности и отрешенности?17 В Сеть мы втягиваемся все больше и больше и, перефразируя Ницше, не только вниманием, не только сознанием, но и всем телом.

Возникновение медиафилософии как философии эпохи новых медиа имеет три источника: первый, по времени, – появление фигуры мысли о чем-то или философии чего-то; второй, его можно назвать научно-техническими предпосылками, – появление новых типов медиа, новых открытий в области науки и техники и осознание последствий их и, наконец, третий, – логика поворотов ХХ века приводит к медиальному повороту, следствием чего является новая онтология реальности, которая предстает медиареальностью, а сама философия, используя новые медиа, проявляется в формах этих медиа.

В онтологически трактуемой медиареальности партикулярные сферы, опосредующие наш способ существования (техника, способы коммуникации, язык, образ), суммируются в понятии универсального опосредующего, который только и дан нам, вне и без которого уже невозможно встретиться с «реальностью самой по себе», с «подлинной» или «объективной» реальностью. Нет логического противоречия в том (и что не менее важно – это не противоречит интуиции и философскому вкусу, на нее опирающемуся), чтобы выдвинуть тезис: все есть медиа. Тезис «все есть медиа» имеет оборотную сторону: ничто не может предстать в качестве привилегированного медиа, ничто не может претендовать на символическое выражение медиа как такового, иными словами: следует признать, что ничто не есть медиа в качестве медиа, в качестве привелигированного объекта медиа, в качестве медиа как знака медиа.

Данные резоны учитывает Мартин Зеель: «медиафилософия, которая не имеет собственного объекта, не может быть самостоятельной философской дисциплиной». Но тогда возникает вопрос: чем же она является? Зеель дает следующий ответ: «Она открывает новый “измененный взгляд ”, который в каждой области философии требует нового вида рефлексии».18 Вспомним выводы Лоренца Энгеля и Йозефа Фогля – «В качестве первой медиатеоретической аксиомы может выступать утверждение: никаких медиа не существует» и Сьюзен Бак-Морс – «Такого объекта, как медиа, не существует» или же, ослабив посылку, мы можем утверждать: «Медиа – это “слабый” объект». Реальность, которую представляют, которую создают и которую – как Вселенную – замыкают медиа, есть медиареальность – реальность, возникающая вместе с развитием новых технологий. В этих условиях философия, которая пытается быть адекватной возникшей ситуации, продумывающей ее метафизические следствия, есть медиафилософия.

Таким образом, не сами по себе внеположные человеку медиа являются предметом медиафилософии, а та формирующаяся медиареальность, в равной мере относящаяся и к человеку, и к обществу и природе – не это ли является ответом на вопрос: отчего в гуманитарных науках с такой легкостью традиционные предметы исследования тематизируются с приставкой медиа – медиареальность, медиакультура, медиатекст, медианасилие и т. д.?