Итак, стоило ли делать пересадку печени Лизе? Я не жалею о принятом решении, но жалею о нашем отношении к ней после операции. Мы понимали, что она в группе риска и что около 20 % пациентов возвращаются к алкоголю после трансплантации. Но она выглядела такой целеустремленной, харизматичной, умной – ей невозможно было не поверить, когда она заявляла, что перестала пить. Поначалу она так хорошо держалась, и мы ошибочно решили, что с ней все будет в порядке.

В нашей программе мы очень стараемся поддерживать и консультировать пациентов. Вплоть до выписки они общаются со специалистами по ментальному здоровью и при необходимости отправляются в подходящие реабилитационные центры. Но когда Лиза сказала нам, что больше не пьет, мы ей поверили. Она звучала очень убедительно, потому что сама верила в то, что с ней все хорошо.

Даже сегодня мне очень тяжело вспоминать об этом. Джей и его семья такого не заслужили. Не заслужила и сама Лиза. Она была хорошим человеком с коварным заболеванием.

Да, зависимость – это заболевание. Наличие зависимости не означает, что вы слабый, плохой и заслуживаете смерти. Зависимость не должна быть поводом для стыда, вам необходимо обратиться за помощью. Лиза была слишком смущена, чтобы сделать шаг, который мог спасти ей жизнь.

Тем не менее я спрашиваю себя: если бы она обратилась за помощью, знали бы мы, что делать?

Коварный, загадочный и сильный – так анонимные алкоголики описывают алкоголь. От этого описания в голове возникает образ ползущего змея, который, высовывая язык, готовится наброситься на свою беспомощную жертву. Дело в том, что некоторые люди могут периодически выпивать без каких-либо проблем, в то время как другие оказываются во власти этой зловещей силы. Почему? По какой причине умные, думающие люди попадают в такую завивимость от алкоголя, что тот разрушает их печень и жизнь?

Несомненно, генетика играет большую роль, но не основную. У некоторых моих пациентов в семье вообще не было алкоголиков или других зависимых. Казалось, у них отсутствовала какая-либо конкретная причина, по которой им был необходим алкоголь. Подобно тому как многие люди считают кофе способом взбодриться в начале дня, другие воспринимают алкоголь как способ расслабиться в его конце. Довольно скоро они начинают пить все раньше в течение дня, потом начинают скрывать этот факт от своей семьи. Это значит, что они зашли уже слишком далеко. Алкоголизм – очень коварное заболевание.

Герберт Хенеман, почетный профессор менеджмента и человеческих ресурсов в Школе бизнеса при университете Висконсин-Мэдисон, не был типичным алкоголиком, выпивающим в баре за углом. Он вырос в городе Сент-Пол в Миннесоте. Его отец был профессором в бизнес-школе, а мать – домохозяйкой. Его родители, особенно отец, много пили, но Герберт не мог вспомнить никаких проблем со здоровьем, трудностей с законом или семейных кризисов, связанных с алкоголем. Родители не разрешали ему пить в подростковом возрасте, и, хотя он иногда выпивал с друзьями, количество потребляемого им алкоголя оставалось небольшим. Тем не менее он рос в окружении пьющих людей и постоянно видел алкоголь во время приемов пищи и празднований.

Он успешно учился в маленьком колледже свободных искусств. На вечеринках в выходные он пил много, но в будни алкоголь не употреблял. Окончив колледж, он поступил в магистратуру Висконсинского университета и женился на своей возлюбленной из старших классов. Все встало на свои места.

Герберт не мог вспомнить точного времени, когда он вдруг стал пить больше, но постепенно алкоголь начал играть значительную роль в его жизни. Он преуспевал на работе и легко поднимался по карьерной лестнице внутри университета. Однако он все больше и больше думал об алкоголе. Он все чаще пополнял домашний мини-бар, начал пить в будни, а потом днем и не только дома.

Он не помнил никакого драматического момента: просто алкоголь постепенно проникал во все, чем он занимался. Герберт начал скрывать от жены и детей, что пьет, и стал пить один. Он все чаще плохо себя чувствовал: по его словам, у него возникали симптомы гриппа и общая слабость. Герберт воздерживался от алкоголя от трех до пяти дней, но, как только ему становилось легче, он говорил: «Слава богу, мне лучше. Можно снова пить». Терапевт сказал Герберту, что его проблемы со здоровьем связаны с алкоголем, но он не поверил. Он знал, что может остановиться, если захочет.

Дело приняло новый оборот в День труда 1990 года. Они с женой организовывали свадьбу племянницы. Герберт уверял жену, что бросил пить, но, как он позднее честно признался, это было не так. О том дне он рассказывал: «Я чувствовал, что не хотел быть частью той вечеринки, поэтому много выпил перед ее началом». Об этом никто не знал.

Герберт спотыкался, потел и в целом выглядел плохо. Одной из гостей на той вечеринке оказалась медсестра. Она решила, что у него сердечный приступ, и вызвала «Скорую помощь». По пути в больницу Герберту измерили содержание алкоголя в крови: результат был 0,375. Герберта поместили в наркологическое отделение, а затем направили на 28-дневную программу реабилитации. Протрезвев, он понял, что болен. Его печень болела и была увеличена в размерах (возможно, алкогольный гепатит), мысли были бессвязными, нарушилось пищеварение. Он не пил 28 дней и заявил всем, что теперь будет вести трезвую жизнь.

Он сорвался в первый же день после выписки. Примерно через две недели жена увидела, как он пьет. Это разбило ей сердце. Он снова попал в наркологическое отделение, а протрезвев, согласился лечиться от своей зависимости в психиатрической больнице в Милоуки. Как низко он пал! Тем не менее программа, на которую он попал, отличалась от других: это был Центр Макбрайда для профессионалов, ответвление психиатрической больницы Милоуки, где от зависимости лечились пациенты с успешной карьерой. Окружение других профессионалов было очень важно для Герберта. В обычных реабилитационных центрах людям с таким социальным статусом, как у Герберта, легко смотреть на пациентов из других слоев общества и говорить: «Я не такой, как они. Я могу себя контролировать». Но даже в «Макбрайде», в окружении равных, Герберт сопротивлялся помощи. Он отказывался участвовать в групповых занятиях; он хотел лишь больше прочесть об алкоголизме и справиться с этим недугом с помощью своего мозга.

Он рассказывал: «Воскресным утром я отправился в маленькую церковь при больнице. Когда я вошел, женщина играла «О, благодать» на фортепиано. Это стало поворотным моментом. Я не могу объяснить, но внезапно я ощутил благодать. Всю службу я плакал и постепенно приходил к осознанию, что у меня проблемы». Герберт провел в психиатрической больнице три месяца.

Хотя он справился с алкоголизмом, его печень отказывала. У него диагностировали цирроз. По прошествии трех месяцев, когда Герберт вышел из психиатрической больницы, он оказался на приеме у Мунси Калаоглу, который обучался трансплантологии у Томаса Старзла и основал нашу программу в 1983 году. Мунси пообещал Герберту пересадить печень, если тот не будет пить в течение года. Однако он предупредил: «Я хочу, чтобы вы знали: если после трансплантации вы снова начнете пить, я приду к вам домой с карманным ножом и заберу печень обратно».