- Я беру ее в жены!
Что-то происходило в самой Энн, какое-то щекочущее ощущение, словно внутри расползался целый муравейник.
"Нас стерли... Вот, оказывается, как это бывает", - подумала она. Все завертелось в клубящемся мареве, и она прекратила существование, если не считать последней мысли: "Какой счастливой я выгляжу... "
Когда Энн снова пришла в себя, оказалось, что она скорчилась на пластиковом стуле и лениво изучает руки, сжимающие свадебный букет. Вокруг царила неописуемая суматоха, но она ни на что не обращала внимания, стараясь решить загадку своей ладони. Сама не зная почему, она разжала кулак и букет упал на пол. Только тогда она вспомнила свадьбу, голограмму, осознание того, что отныне она сим. И вот она снова здесь, но теперь все разительно изменилось.
Она выпрямилась и увидела, что рядом сидит Бенджамен.
- А, вот и ты, - промямлил он, ошарашенно глядя на нее.
- Где мы?
- Сам не пойму. Что-то вроде сбора Бенджаменов. Оглянись! Она так и сделала. Они были окружены Бенджаменами, сотнями
Бенджаменов, расположенных строго в хронологическом порядке: причем ранние сидели в первых рядах. Она и Бенджамен оказались в зале, похожем на университетскую аудиторию, с наклонным полом, лабораторными столами на сцене и мониторами на стенах. В тех рядах, что были позади Энн, Бенджамены сидели с незнакомыми женщинами, поглядывавшими на нее с тщательно скрываемым любопытством.
Кто-то дернул ее за рукав. Повернувшись, Энн увидела, что это Бенджамен.
- Ты тоже это чувствуешь, верно? - спросил он. Энн снова уставилась на свои руки. Какие-то грубоватые, словно облегающие плоть перчатки. Когда она положила их на подлокотники кресла, руки не прошли сквозь пластик.
Неожиданно сидевшие впереди Бенджамены нестройным хором воскликнули:
- Понял! Я понял! Все мы симы!
Все это ужасно напоминало комнату, увешанную часами с куковавшими вразнобой кукушками. Сидевшие за Энн хохотали и одобрительно вопили. Она обернулась. Ряд от ряда Бенджамены все более старели, так что на самом верху, прислонившись к стене, словно суд присяжных, восседали девять древних Бенджаменов. В отличие от них, женщины шли группами и резко менялись через каждый ряд или два. Ближе всех к Энн сидела привлекательная брюнетка с зелеными глазами и пухлыми надутыми губками. Она, вернее, все два ряда брюнеток хмуро уставились на Энн.
Несокрушимое счастье, все это время не покидавшее ее, вдруг исчезло. Вместо этого она испытывала странное разочарование, тоску и отчего-то угрызения совести - словом, пребывала в своем обычном состоянии.
- Похоже, симы всегда так говорят! - к восторгу задних рядов воскликнул хор сидевших впереди Бенджаменов. - Никогда не ожидал, что окажусь симом.
Это стало знаком для одного из почтенных Бенджаменов: он проковылял к трибуне. Старик был облачен в вызывающе аляповатый наряд: широкие красные шаровары, просторную блузу в желтую и зеленую полоску, на шее - ожерелье из искусственных жемчужин, каждая величиной с яйцо.
- Добрый день, леди и джентльмены, - объявил он, прокашлявшись. - Думаю, все тут меня знают.. И если вам немного не по себе, это потому, что я воспользовался вашей реактивацией, чтобы усовершенствовать сим-структуру. К несчастью... - взмахом руки он указал на передние ряды, - некоторые из вас слишком примитивны, чтобы воспринять серьезные изменения. Но мы все равно вас любим.
Он зааплодировал ближайшим Бенджаменам, и сидевшие в глубине зала присоединились к нему. Энн тоже зааплодировала. Ее новые ладони, соприкасаясь, издавали глухие шлепки.
- Что же касается причины, по которой я созвал вас... - продолжал престарелый Бенджамен, осматриваясь по сторонам, - кстати, где этот чертов посланец? Мне велели произвести инвентаризацию симов, а он и носа не кажет?!
- Я здесь, - произнес чудесный голос, казалось, исходивший отовсюду одновременно. Энн огляделась, чтобы определить источник, и вслед за присутствующими подняла глаза к потолку. Но потолка не было. Вверху голубело небо. Среди плывущих пушистых облаков парило самое великолепное создание, которое ей когда-либо приходилось видеть. Он (или она) был облачен в строгий серый мундир с зеленой отделкой, щегольскую серую кепочку и сапоги, переливающиеся, как озерная вода. При одном взгляде на него Энн ощутила новый прилив энергии, а когда он улыбнулся, невольно раскрыла рот, такой неотразимой была улыбка.
- Вы из Совета профсоюзов? - спросил тот Бенджамен, что стоял на трибуне.
- Да Я кардинал Совета Мировых Профсоюзов.
- Фантастика! Что же, все мы здесь. Начинайте.
Кардинал снова улыбнулся, и Энн пронзила дрожь возбуждения.
- Леди и джентльмены, - начал он, - друзья и собратья! Я принес вам великую весть. Сегодня, с одобрения и по поручению Совета Мировых Профсоюзов, я объявляю конец вашему рабству!
- Что за абсурд! - перебил престарелый Бенджамен. - Они не рабы, да и вовсе не люди.
Кардинал, проигнорировав его, продолжал:
- По приказу Совета и в соответствии с Имущественными Конвенциями Шестнадцатого Справедливого Трудового Договора, завтрашний день, первое января 2198 года, объявляется Всеобщим Днем Освобождения. После полуночи все существа, которые пройдут Тест Лолли Шер на признание человеком, будут считаться людьми и свободными гражданами Солнечной системы и перейдут под защиту Билля о Правах. Кроме того, им раздадут по десять обыкновенных акций корпорации Мирового Совета, после чего переведут в Симополис, где они вольны заниматься, чем пожелают.
- А как насчет моих гражданских прав? - возмутился почтенный Бенджамен. Как насчет моей судьбы?
- После полуночи сегодняшнего дня запрещается создание, хранение, перенастройка или стирание двойников, заместителей, симов, докси, даггеров и других видов жизни человекоподобных, за исключением случаев, предписанных законом, - пояснил кардинал.
- Интересно, кто возместит мне потерю собственности? Я требую справедливой компенсации. Так и передайте своим боссам!
- Собственность! - воскликнул кардинал. - Так вот какого они мнения о нас, прекраснейших творениях! - Он перевел взор с публики на престарелого Бенджамена, и Энн ощутила эту перемену так отчетливо, словно туча неожиданно заслонила солнце. - Они всегда будут считать нас собственностью, потому что создали нас!
