Глаза влюблённого, покрытые такой сильной и недвижимой, безрассудной и ослепляющей, преданной и сладостной пеленой первой любви, не видели ничего вокруг.

— Ну привет. Что, как с Олей погуляли? — дожидался его, сидя на лавочке у подъезда, Андрей. — Дала хоть себя пощупать?

— Ты что, дурак совсем? — Витя с весёлой и безмятежной улыбкой протянул руку своему лучшему другу. Тот замешкался, но всё же пожал протянутую ладонь.

— Давай, рассказывай! Я хочу всё знать, в подробностях.

— Ну-ну, а я так тебе всё и рассказал! Ох, Андрюха! Ты даже не представляешь, что я сейчас чувствую, о чём сейчас думаю и что у меня стоит перед глазами! — ответил другу Витя, в блаженной задумчивости закатив глаза и присев на лавочку. Андрей наоборот поднялся и придирчиво разглядывал друга.

— А ты попробуй. Она что-то говорила обо мне?

— Давай я тебе стишок прочитаю? Который ей читал:

— Круто. Значит, стишки ей читал? Что, даже сам сочинил?

— Нет, конечно! Ты что, Пушкина не узнаёшь? Я за этот стих «пятёрку» в своё время получил, ты разве забыл? Стыдно не знать нашу классику, Андрюша!

— Перестань. Так что, значит она теперь с тобой?

— Не знаю… «Сердце красавицы склонно к измене и перемене, как ветер мая!» — пропел Витя в ответ.

— Слышь, стихоплёт! — Андрей подошёл ближе к сидящему на лавочке другу и, казалось, что он сейчас ударит его, но вместо этого, Андрей развернулся и, бросив через себя, — Да пошёл ты, мудак, — убежал куда-то далеко.

Это событие сильно подпортило одухотворённое настроение Вити. Но он пошёл домой, растянулся на своём диване и, проговаривая что-то мелодичное, красивое и вдохновляющее, вспоминал каждое мгновение свидания с Олей. Он плыл по волнам умиротворённости и счастья. Каждый раз закрывая глаза, он видел взгляд Оли, каким она смотрела на него после их мимолётного первого поцелуя.

Наступил вечер. Дома, кроме Вити, никого не было. Он с увлечением играл в какую-то компьютерную игру, когда раздался звонок в дверь. Витя прошёл в прихожую, посмотрел в глазок, открыл. За дверью стоял Андрей.

Он был пьян, от него разило дешёвыми алкогольными коктейлями и сигаретами.

— Привет, — поздоровался с другом Витя.

Тот смотрел на него, удерживая на лице пьяную улыбку. Жестом руки пригласил выйти в подъезд. Витя знал, что скоро должны были приехать родители, и приглашать в гости пьяного друга было бы не очень благоразумно, поэтому, нацепив тапочки, он вышел на лестничную клетку, прикрыв за собой дверь.

Андрей сразу обнял его за плечи, обдав омерзительным запахом перегара. Вите была неприятна такая неожиданная душевность друга, его зловонное дыхание и внезапность появление у него на пороге. Когда они отошли чуть подальше от двери, Андрей, наконец, начал говорить:

— Витя! Мой самый лучший друг! Я пришёл, чтобы сказать только одно: Оля — твоя! Понимаешь меня? Я отдаю её тебе просто так, потому что ты мой друг, и я не хочу, чтобы какая-то девчонка становилась между нами, — закончив, Андрей отстранился, присел на корточки, закрыл лицо руками и, находясь не в силах себя сдерживать, зашёлся в чуть слышном, но очень горьком, сотрясающим его плечи пьяном плаче.

Виктор на мгновение обомлел и не знал, как на это реагировать и что делать дальше. Он присел рядом с другом, приобнял его за плечо и начал несвязную речь:

— Слушай, дружище, ну ты чего так нажрался-то? Блин, у меня родители скоро вернутся, сестра тоже. Им не нужно тебя таким видеть. Андрюх, мне очень приятно то, что ты говоришь, но давай соберись уже! Может, пойдёшь домой, ляжешь спать? Ты бухущий в говно, дружище…

— Ты что, не понимаешь? — сквозь всхлип отозвался Андрей. — Оля — твоя. Я не помешаю вам, как бы мне этого ни хотелось! Я всегда буду твоим другом, я всегда буду её другом! Клянусь, даже если я сделаю что-то, что подорвёт твоё мнение обо мне, я всегда буду твоим лучшим другом, несмотря ни на что! Даже, если наступит день, что Ольга скажет «да» — мне, а не тебе, я всё равно не нарушу своей клятвы, Витя!

И вот, они сидели на корточках, Витя обнимал друга за плечи, чувствуя, как же нелегко далась ему эта клятва, произнесённая вслух. Витя пытался утешить Андрея, что-то шепча ему, а сам в это время хотел только, чтобы его друг убрался отсюда раньше, чем вернутся Витины домочадцы…

— Нашёл! — радостно воскликнул Андрей, схватив находку с земли и тотчас убрав её в карман.

А Витя в это время заметил, как что-то блеснуло на снегу рядом с Андреем. Присмотревшись, он опознал серьги Ольги. Они безмятежно и безразлично лежали на снегу, с насмешкой подмигивая полной луне. Выходит, Андрей не смог выкинуть их тогда, в доме Кати. Он сохранил их. Сохранил последнее напоминание о самом лучшем, что когда-то было в его жизни.

Виктор опустил руку с гаечным ключом. Одно мгновение сомнения мучительно терзали его, но он резко развернулся, с силой протолкнулся назад через кусты и сразу перешёл на бег, не обращая внимания ни на боль в ноге, ни на слепящие розовые вспышки в голове. Он убегал прочь оттуда, ломая торчащие ветки, огибая деревья, порой по щиколотку погружаясь ногами в снег. Его нисколько не волновала возможность споткнуться обо что-то то в темноте и упасть, он не светил вниз фонариком, двигаясь по следам, а бежал наобум.

Наконец, когда от боли в ноге потемнело в глазах, а от бега стало не хватать воздуха в лёгких, Виктор остановился перевести дух. Тяжело дыша, он прислонился к стволу дерева. Отдышавшись, достал телефон, у которого оставалось всего ничего заряда. Посветил фонариком вокруг себя в поисках следов, по которым он прошёл к поляне. Их нигде не было.

Чувство потерянности, тоски и безразмерного, всепоглощающего одиночества тяжёлой волной нахлынуло на него. Виктор зашёлся в кашле, борясь с подступающими слезами. Теперь всё кончено.

Пальцы разжались и гаечный ключ упал на землю, воткнувшись в сугроб. Вокруг простирались только бесконечные паутины веток, закрывающих небо решёткой, и свет луны, и нескольких робких, присоединившихся к ней звёзд. Бежал ли он в том направлении или отклонился гораздо сильнее, чем думал? Виктор прислонился лбом к холодному, твёрдому, царапающему кожу стволу дерева, закрыл глаза, стараясь успокоиться.

В голове хаотично менялись одни за другими образы событий последнего месяца. С подступавшей смертельной усталостью, Виктор вдруг понял, что засыпает прямо здесь и сейчас. Абсолютное безразличие подкосило его ноги. Всё было кончено. Зачем вставать? Тьма закрытых глаз предвещала лишь спокойствие. Чьё-то размытое лицо, переливаясь разнообразием знакомых черт, оказалось так близко от него. Множество голосов одновременно, умиротворяюще заговорили. Он всё сильнее погружался в спасительное забытьё. Видел своих родителей, друзей, знакомых и незнакомых людей, которых когда-то встречал в своей жизни. Различал их голоса. Началось бесконечное действо, секундные мимолётные сценки, в которых Виктор когда-то участвовал, или видел во сне, или рисовал в своей фантазии. Всё сильнее растворяясь в своих грёзах, он только отдалённым, кажущимся чужим осознанием, понимал, что засыпает всё глубже и глубже.