Михаил взял в руки бутоньерку и, залюбовавшись ею, произнес: «Невообразимая работа, братишка! Не отличишь от цветов живых роз, что тут, у тебя на клумбе, растут…».
– Дарю ее тебе, – улыбнулся Станислав. – Будет тебе память о моем деде. Я уверен, что он был бы рад этому…
– Спасибо, Станек, за такой царский подарок! – засмущался Михаил.
– Ладно, давай ее сюда… Сам приколю её к лацкану твоего фрака…
Когда Станислав укреплял бутоньерку к лацкану фрака Михаила, тот его с усмешкой спросил: «Ты хоть помнишь, Станек, каков символ белой розы?»
– Известно, каков… Символ невинности…
– Вот, вот, Станек, невинности! Мы-то с тобой как раз и являемся яркими представителями той самой невинности… Не так ли?!
– Именно так!.. – без смеха в глазах улыбнулся Станислав. – А еще… эти бутоньерки сыграют сегодня роль оберегов для нас с тобой, – со знанием дела добавил он.
– Надеешься, отгонят от нас злых духов?
– Надеюсь, да! Не глупцами же были греки, коль уж спасались этим способом от их происков.
– Думаешь, могут повстречаться на нашем пути?
– Несомненно, братишка, повстречаются, несомненно…
– Даже не могу себе представить, где… Уж не в лесу ли?.. – сделал испуганные глаза Михаил… – Или, может… на балу? – хитро усмехнулся он.
– Скорее на балу, братишка, нежели в лесу…
– Занятно… И в чьём же обличии?
– Ну, например, в обличии наших конкурентов в борьбе за женские сердца…
– Издеваешься?! – измерил изумлённым взглядом своего друга Михаил. – Вот уж небывалый случай, чтобы у нас с тобой, да конкуренты!..
– Ну, хорошо… пусть не конкуренты, а желающие показать, что тоже не лыком шиты… Однако там, на сегодняшнем балу, – прищурил глаза Станислав, явно удерживая кого-то в мыслях на точечном прицеле, – я буду преследовать свой определённый интерес…
– Хотелось бы полюбопытствовать, Станек, какой такой свой определённый интерес ты намереваешься преследовать на сегодняшнем балу?
– В первую очередь, конечно же, намереваюсь развлечься… Но!.. Развлечься не с той, которая этим вечером пришлась бы мне по душе, а с той, которая уже давненько пришлась по душе одному важному господину. Есть такой поручик, князь Серж Карелин. Да-а-авненько вьёт против меня интриги. Вот спеси-то я ему и поубавлю…
– Что за особа этот князь? – заинтересовался Михаил.
– Спрашиваешь, что за особа?.. Как бы тебе лучше пояснить?.. – призадумавшись, принялся разглаживать свои усики Станислав… – А знаешь… отвечу тебе на этот вопрос эпиграммой Пушкина, и сразу всё поймешь…
– «Я не видал такой негодной смеси; Составлен он из подлости и спеси… Но подлости побольше спеси в нем… В сраженье трус, в трактире он бурлак, в передней он подлец, в гостиной он дурак…». И этим все о нём сказано, братишка! Как всем известно, Пушкин эту эпиграмму адресовал какому-то князю, имя которого не захотел озвучивать… Но я-то точно знаю, кого он имел в виду… Конечно же, моего злопыхателя, князя Сержа Карелина…
– Помню, помню я эту эпиграмму Пушкина, – рассмеялся Михаил. – Только тот князь, которому Пушкин её адресовал, давным-давно помер.
– Зато двойник его, князь Карелин, до сих пор живёт и здравствует…
– Понятно, – всё смеялся Михаил, – решил поизмываться над бедолагой?..
– Называй это, как хочешь, но я бы для более точного определения своих намерений подобрал бы такое понятие, как месть!
– Вот как?! – навострил уши Михаил. – Игра стоит свеч?!
– Стоит, Михаська, стоит! Поставлю сегодня этого князя на место, чтобы у него никогда больше не появлялось желание самоутверждаться за мой счет в обществе.
– И как ты это себе представляешь?..
– Подставлю сегодня этому Сержу, хаму и великосветскому кутиле, подножку… Сделаю его пешкой в своей игре, а даму его, которой отведу на сегодняшнем балу роль ферзя, уведу прямо из-под его носа. Он-то небезуспешно обхаживает её все последнее время.
– Ах…. вот оно что… Разыгрываешь комбинацию – «Cherchez la femme!»
– Именно так, братишка! Именно так! «Ищите женщину!»
– Да-а-а. Месть вещь нешуточная, – посерьёзнел Михаил.
– Не просто месть, братишка! А очень болезненная месть. Тут прямо по живому… Женщина на кону стоит…
– Премиленькая?.. – сделал слащавенькое лицо Михаил.
– Кто?.. – схватился за сердце Станислав, – барышня та?!! Ну, ей-богу, братишка! Ей до премиленькой, как мне, с моими смертными грехами – до Небесного Иерусалима…
– Что же она собой представляет? – уже с полной ответственностью заинтересовался Михаил, видя, сколько негативной окраски в мимику своего лица вложил Станислав, давая оценку незнакомой ему барышне.
– Ой… О чем тут говорить!.. – скривил лицо Станислав. – Внешне – самая что ни на есть беспородная деваха, с лицом в полнолуние! Маленького росточка, тощенькая. Вздернутый носик на этой её круглой мордашке. Да еще два огромных, распахнутых миру глаза, в которых ни на что, кроме как на пустоту, не наткнёшься. Мало того, добродушна и доверчива до самозабвения. Да еще ухитряется всех любить, – хмыкнул Станислав. – Как говорится, с этакими дурехами что ни делай, они всё ласкаются… Как ни старайся, ни духа вражды, ни мщения в них не возбудишь… Скука… Словом, глупа эта панночка! Глупа, как и её матушка, с которой они на одно лицо и неразлучны вовек… Им бы родиться маленькими собачонками – например, болонками – да провести всю свою жизнь на коленях престарелой барыни. Погладили по шерстке – лижутся. Пнули в бок – лижутся. Большего толку от них не сыщешь!..
– Ох….. несчастная панночка, – посочувствовал Михаил.
– Что-о-о?!! – подернулся негодованием взор Станислава. – Она – несчастная?.. Напротив!.. Самая что ни на есть счастливая! Счастливая оттого, что по природной своей глупости даже и не подозревает, насколько несчастна…
– Что же в ней их сиятельство князь Карелин нашёл?! Или он и в самом деле – дурак во всю спину?
– Ну, уж нет!.. Тут он нос по ветру держит. Барышня-то с очень достойным приданым. Дед генерал, отец генерал. А род Сержа, хотя и знатный, но почти разорился. Из поколения в поколение кутят и развлекаются, а несметные богатства, они-то ведь не бездонны… Вот он и ищет выгоду в этой пустышке. Материальные ресурсы семьи за её счет выправлять надумал…
– Ах… вот оно, в чём тут дело!.. Князь Карелин беден!.. Ну что ж… мне ли этого не понять! – уныло вздохнул Михаил…
– О, нет….. Решительно, бедным его не назовешь… Однако лишь только потому, что знаю того, кто победнее его будет, – поглаживая усики, с ехидцей ухмыльнулся Станислав.
– Ты сейчас кого-то конкретного имел в виду? – созерцая на злорадное выражение лица своего друга, насторожился Михаил.
– Да нет!.. Это я так… Объективности ради… – расплылось лицо Станислава в благодушной улыбке…
– А что, князь Карелин один на приданое этой барышни покушается? Или есть еще претенденты? – спросил Михаил…
– На хорошее приданое всегда желающих много! Только вот барышню эту, даже ради денег, не каждый в состоянии вытерпеть. Ему-то, Сержу, в терпении не откажешь. Ты только представь себе, Михаська, что это за мука, всё время смотреть в глаза глупой женщине… Женщине, которая всё время смотрит на тебя с открытым ртом, принимая за истину каждое произнесённое тобой слово. Шуток эта барышня не понимает вообще… Прежде, чем надумаешь пошутить с ней, стоит её предупредить об этом, иначе всё сказанное тобой за чистую монету примет. Да ладно, если бы только это… А что за ужас прижимать к себе в танце её в три щепочки сложенное тельце, причем без всяких признаков женского начала?! О-о-о… На это, скажу я вам, не каждый отважится! А еще… Фу-у-у-у, братишка… Эти её мокрые, холодные руки, словно у лягушки. Даже перчатки от них не спасают. А ведь мне её сегодня обхаживать придется…
– Ну и барышня!.. – сокрушённо покачал головой Михаил. – Вот уж не позавидуешь князю. А тут еще ты со своим гамбитом надумал подпортить ему настроение…
– Так уж случается, Михаська, что я на каждом балу кому-нибудь настроение порчу. Потому-то моё появление на балах и раздражает потенциальных женихов, особенно тех, с которыми у меня конфронтация. Они-то знают моё несерьезное отношение к серьезным чувствам женщин и знают, что я мастер сбивать барышень с пути истинного, отвлекая их от поклонников с серьезными намерениями. А те, дурёхи, и рады… Летят в мои объятия, как мотыльки на луч света, не соображая, что нужны мне только в качестве орудия мести против их же кавалеров. А ведь потому-то и летят, негодницы, что знают, где можно сладеньким поживиться! Рады, каждая из них, хоть и ненадолго, но в полной мере заполучить все то, что никогда не сможет принадлежать им всегда и по праву…
