В отличие от революций XVI–XVII вв. более поздние революции – американская и английская – решительно выдвигали принцип коллегиальной власти. Они смелее изымали и распределяли имущество. Во Франции значительная часть земель была продана мелким собственникам, бывшим зависимым крестьянам. Был также нанесен сильнейший удар по связанной со старым порядком крупной буржуазии. В результате возник слой новых крупных собственников, нуворишей (от фр. nouveau riche – новый богач).
Революции XX в. ушли дальше своих предшественниц. Великая русская революция провозглашала коллективную власть трудящихся классов в форме советов, постоянно обновляемых представительных органов всех уровней. Собственность помещиков и капиталистов перешла в распоряжение народа и его представителей. Сам класс капиталистов был ликвидирован как «отживший», как помеха форсированного общественного развития, на деле являвшегося большей частью доразвитием. Революционная партия собрала в своих руках власть и собственность, которые затем перешли в распоряжение нового класса – не временных управляющих, а капиталистов. Это были нувориши Великой русской революции, появились они лишь спустя много десятилетий после ее начала, и не на стадии термидора, а в результате реставрации частной собственности. Подобным образом шли перемены и в Китае. Здесь новый господствующий класс тоже первоначально оформился из представителей бюрократии и партийного начальства или связанных с ними лиц.
В странах западного капитализма имели место отличные процессы, со временем оказавшие влияние на «социалистический лагерь». Пролетарская революция, о которой говорил Маркс, поднялась в первой половине XX в. как великая волна. В государства с феодальными пережитками она принесла модернизационную революцию нового поколения. В ней рабочий класс был главной движущей силой, но радикализм преобразований был обеспечен энергией возмущенного крестьянства. В странах с утвердившимся к тому времени промышленным капитализмом пролетарское движение также поднялось, но расстановка сил здесь оказалась иной, нежели в России или Китае. Самым решительным политическим организатором этого движения в странах развитого промышленного капитализма были коммунистические партии. Социалисты и социал-демократы выражали материальные и политические требования рабочих в менее радикальной форме. Кризис 1929-1933 гг. показал: капитал не может не идти навстречу рабочему классу, поскольку экономике нужно повышение спроса с его стороны. После Второй мировой войны эта необходимость нашла выражение в кейнсианской экономической политике. В этом смысле рабочий класс одержал крайне важную победу, избавлявшую его от бедности в группе экономически наиболее передовых государств. Так возникло «общество потребления».
Впервые указал на то, что это изменение должно рассматриваться как результат своеобразной пролетарской революции Андрей Коряковцев. Также оно может быть оценено как реализация прогноза сделанного Марксом в рукописях 1844 г. Рассматривая вопрос о политической активности пролетариата, Коряковцев сказал: «Политическая деятельность является потребностью рабочего класса, поскольку, только участвуя в ней, он удовлетворит свои классовые интересы. Но она не является потребностью эмпирических пролетариев, поскольку их жизненные, житейские цели и задачи лежат вне пределов политической сферы общества». По оценке Коряковцева, политические теории, «начиная с учения Ф. Лассаля, который первым стал создавать национальную пролетарскую партию, а затем ленинизм, троцкизм, сталинизм, учение Д. Лукача, грамшианство и т. д.», следует «выделить и противопоставить классическому марксизму как просветительские теории рабочего класса»[9]. В итоге политическая активность рабочего класса во второй половине XX в. снижается в силу удовлетворения его материальных запросов.
Коряковцев заключает: «Маркс ошибся не столько в предсказании мировой пролетарской революции, сколько в определении ее конкретных результатов». Им можно считать создание такой социальной системы, «перераспределительного социализма», где сохраняется капиталистический способ производства, но его продукты становятся более доступными для рабочего класса в силу социальной политики государства и кредита. Мысли эти были развиты им вместе с Сергеем Вискуновым в работе «Марксизм и полифония разумов», посвященной обнажившимся в XXI в. проблемам философии марксизма[10]. Они отмечали: игра в марксоведение и коллекционирование знаний о различных течениях марксизма заслонили от большинства левых мыслителей изменение капитализма, поведения и мироощущения рабочего класса.
Трудящиеся остыли к радикальным идеям и в странах «реального социализма».
Реставрация частной собственности – таким оказался результат «социалистических» революций. То была политическая катастрофа для левых. Однако еще важнее оказалось фиаско радикального марксизма, провозглашавшего скорый, уже наступающий крах якобы отжившего капитализма. Этот общественный строй на практике доказал, что не был понят в должном виде: даже великие революционные мыслители, такие как Владимир Ленин и Лев Троцкий, принимали желаемое за действительное и ошибочно понимали предстоящее. Немногим лучше оказался Иосиф Сталин. Хотя он все же сделал ставку не на Коминтерн, а на прагматичную внешнюю политику и начал восстановление важных для национального развития буржуазных символов. С началом холодной войны эти процессы оборвались.
Авторам советских учебников научного коммунизма крах капитализма виделся скорым. Они находили множество «доказательств» его общего кризиса, упадка, вырождения и надвигающейся гибели, тогда как никакого серьезного инструментария к анализу этого строя не применяли. Глубину его истории измерить не пытались.
Было несложно предсказывать конец эксплуататорского общества на основе циклических кризисов, войн, социальных протестов или распада колониальной системы европейских стран. Пророчества эти не стоили ничего, поскольку ни на что, кроме впечатлений, не опирались. Большая логика развития капитализма была пророкам неизвестна. Теория была догматизирована и вульгаризирована, и даже передовые марксисты не всегда знали, как быть с новыми фактами.
Однако до того как произошло окаменение марксисткой теории, Роза Люксембург в книге «Накопление капитала» невольно бросила вызов идее скорой гибели капитализма и упрощающему исторические процессы подходу. В этой работе она на теоретической модели показала: капиталистический способ производства может существовать, пока идет расширение зоны его применения[11]. Расширение рождает накопление капитала. С одной стороны, концентрируются средства производства, с другой – формируется масса наемных работников. Этот класс пополняется за счет выходцев из села, нередко еще недавно существовавшего вне рыночных отношений. Процесс этот усилился во время глобализации 1980–2008 гг. Усилилась и эксплуатация труда. Но капитализм не достиг предела, а мировая революция не опрокинула этот срой. Кризис левой мысли в этот период не был преодолен, зато человечество продолжило накопление знаний.
Во вступлении к работе Фернана Броделя «Структуры повседневности: возможное и невозможно» историк Юрий Афанасьев приводит мнение французского философа-марксиста Луи Альтюссера. Тот однажды упрекнул историков, что те довольствуются констатацией, а не видят, что исследуемые ими явления обусловлены способом производства[12]. Однако одной из причин кризиса марксизма был избыток теоретических заключений при недостатке констатаций. Если в XIX в. и первой половине XX столетия многие факты прошлого еще не были подняты на поверхность и первично проанализированы, то делом второй половины минувшего века стал именно такой сбор и разбор фактов. Многое делалось в форме истории повседневности или различных сторон материальной жизни общества. Привязка изучаемых явлений к неточным или ошибочным теоретическим положениям могла повредить делу познания. Это отлично продемонстрировал советский опыт, где всякое новое должно было подкреплять уже установленное. Потому, вводя новые факты или процессы в оборот, ученые старались найти такие цитаты классиков марксизма, которые защищали бы от упреков в ревизионизме. Новое в марксистском понимании мира не должно было конфликтовать с ранее установленным.
