– Она появилась из тумана. Фонарь светил ярко – да, я это видел, – сказал машинист Коркин. – Я как раз смотрел на мост в этот миг. Она шла с той стороны, – он кивнул влево, – и там, рядом с ней, никого не было.

– Пять утра, – согласился Миронов, – пассажиров почти нет. Станция пуста.

– Не было с ней рядом вообще никого, – упрямо повторил машинист. – Я поклясться в этом готов. И вдруг она остановилась на секунду прямо под фонарем. А мы уже подъезжали.

– Она увидела поезд и прыгнула вниз, – подсказала Катя.

– Она не прыгала! – горячо и страстно возразил машинист.

– Но она же оказалась под колесами поезда.

– Она не сама прыгнула. Ее словно что-то толкнуло.

– Толкнуло? – недоуменно спросила Катя.

– Я это видел своими глазами. Ее словно толкнула какая-то сила на эту загородку из сетки. Тело так дернулось вперед. Она пыталась остановиться, понимаете? Она вытянула руки, но сила толчка была такой сильной, что она не смогла. Она упала на эту загородку, а это же фикция. И они полетели вниз вместе.

– Вы говорите, что ее кто-то толкнул…

– Не кто-то. Не было там никого рядом с ней. Я же не слепой. Она была одна там. И… ее что-то толкнуло. Какая-то невидимая сила.

Они все молчали.

– Эти ваши транспортники, наверное, считают, что у меня мозги поехали или что я притворяюсь, выгораживаю себя, – тихо сказал машинист Коркин. – Но я и на суде под присягой скажу. На мосту, кроме нее, никого не было. И она не прыгала под мой поезд. Ее что-то толкнуло. Нечто. Чего я не видел.

– Вам надо отдохнуть, успокоиться, – сказала Катя. – Возможно, позже, когда вы придете в себя, появится иная интерпретация событий.

– Нет. Я вам сказал, что видел. А ваше дело верить мне или нет.

– Да уж, неожиданно как-то и непонятно, – заметила Катя, когда они оставили несчастную поездную бригаду у локомотива и вернулись назад через пути к платформе на Москву. – Ну, он все же пережил сильнейший стресс.

– Да, конечно. И я бы ему не поверил, – Миронов кивнул, – если бы не знал эту Полозову.

– А какая невидимая сила может толкнуть человека под поезд? И при таких обстоятельствах, о которые описывает этот машинист?

Миронов пожал плечами.

– Гипноз.

– Да ну, бросьте. По-вашему, она производила впечатление человека, подверженного гипнотическому внушению?

– Нет. Простая, болтливая, любопытная, толстая, очень провинциальная. Вся такая – ну, кровь с молоком. И…

– Что?

– Живчик. В ней жизнь била ключом, в этой тетке. Она показания мне про драку давала взахлеб. Такая сплетница, такая сорока…

– Мало ли что в жизни у нее могло случиться за эти два месяца. Порой внешность и манеры обманчивы. Может, какой-то диагноз врачебный плохой. А что она делала в такую рань на станции? Пять утра.

– Она живет у Ленинградского шоссе, у нее квартира двухкомнатная. А там, откуда она шла, как раз ее работа. Этот самый гостевой дом на Бутырских выселках. Давайте подъедем с вами туда, побеседуем с персоналом.

Они дошли до стоянки и сели в Катину машину. Владимир Миронов указывал путь.

– Как ваша жизнь тут, на новом месте, Володя? – по пути поинтересовалась Катя. – Как дома?

– Да так.

– Не скучаете по Красногорску?

– Скучаю.

– Ваша жена из этих мест?

– Да. Она к матери уехала от меня, – пожаловался вдруг Миронов.

– Поссорились, что ли?

– Она говорит, что со мной невозможно жить.

– Ой, Володя… Вы на работе все время пропадаете, надо жене время уделять, особенно в первое время после свадьбы.

– Это из-за видеоигр.

– Игр?

– Она считает, что я погряз в них. Что виртуальная жизнь для меня значит больше, чем реальная.

Катя вспомнила былое: Миронов всегда был страстным любителем гаджетов, интернета. А теперь видеоигры. Но не мальчишка же он! Муж, глава семьи!

– Надо помириться с женой, – попросила она его. – Из-за таких пустяков расставаться. Видеоигры – да к черту их!

Миронов не ответил. Вздохнул. Они миновали плотную новую застройку многоэтажек. Свернули на тихую улочку частного сектора. Дальше – рощица, а в ней словно круглое зеркало живописный пруд. И на его берегах новые добротные частные дома, окруженные общим сплошным забором. Гостевые – для аренды.

Дом под крышей из металлочерепицы, на который уверенно указал Миронов, стоял ближе к дороге.

– Эта Полозова, она что же, пешком ходила до места работы? – спросила Катя. – Тут и транспорта никакого. Нет автобусных остановок. Место словно не в городе, будто это дача.

– Так и задумывали владельцы, когда покупали участки и строили гостевые дома. Полный релакс. Тихая гавань – выселки. Но до станции здесь недалеко. Это мы крутили по дороге и по микрорайону. А если напрямую, то через частный сектор и потом дворами. И сразу станция Подсолнечная. Минут пятнадцать пешком, не больше. Автобуса дольше прождешь порой.

Калитка в заборе и дверь гостевого дома были открыты. А на крыльце стояла полная женщина в стеганой куртке и брюках, всматривалась в незваных гостей. Владимир Миронов представился ей официально.

– Так только что следователь приезжал и полиция с железной дороги с ним, я все им сказала. То есть я даже не знаю, что сказать – я все мысли растеряла сразу, все слова. Они утверждают – Алла под поезд бросилась с моста. Это какая-то ошибка. Это несчастный случай. Там же этот чертов ремонт! Я сама через мост хожу. Там ограждение. Как она могла прыгнуть? Почему?

– А вы кто сами? – спросил ее Миронов.

– Я ее сменщица. Григорьева Анна Михайловна. Я хостес, присматриваю здесь за коттеджами.

– Почему она ушла так рано? – спросила Катя. – Пять часов утра. Обычно смена в отелях и гостевых домах дольше.

– Она отпросилась накануне. Она в Москву торопилась успеть в клинику. Рано утром.

– В клинику?

– Анализы. Они же с раннего утра. А ей ехать сколько на электричке. И еще она к врачу там записалась.

Катя глянула на Миронова – все же нелады со здоровьем были у этой несчастной.

– А что за клиника, вы не знаете?

– По нервным болезням какая-то. Платная. Здешние-то врачи ей уже не помогали.

– Что-то серьезное? Плохой диагноз?

– Лицевой нерв, – ответила менеджер. – Как она мучилась с ним, бедная. Чуть вспотеет, раз – и продуло. И нате вам. Это ж лицо. Все остальное-то укутать можно, а лицо как укутаешь? Дни теплые сейчас еще стоят. Но он ее даже летом донимал. Это ж больно очень – дергает, как зуб, когда нарывает. Вот она и нашла клинику какую-то хорошую в Москве. Она туда ехала. Хотела сесть на раннюю электричку до Москвы, чтобы уже к семи добраться, анализы сдать. Клиника-то эта тоже черт знает где – в Теплом Стане. Она мне так сказала.

– У вас сейчас много постояльцев? – спросил Миронов, кивая на гостевой дом.

– Полна коробочка. Вчера приехали – сегодня же пятница, потом выходные. Семья с детьми и какие-то их друзья. Весь дом сняли. И два других дома тоже заняты: в одном какой-то корпоратив, целая компания, а в другом спортсмены.

– Так что же она все тут бросила и отправилась к врачу? Или вы ее подменили? – уточнил Миронов.

– Я пришла к восьми. Что в этом такого – это уже утро, не ночь. И потом тут Динара оставалась на хозяйстве.

– Кто это?

– Динара наша, Исмаилова. Она в домах убирается.

– Она была здесь, когда Алла Полозова ушла?

– Да.

– Позовите ее, пожалуйста.

– Динара! – крикнула громко менеджер.

На крыльце появилась женщина – приземистая, темноволосая, лет тридцати пяти, азиатской внешности.

– Анна Михайловна, я тороплюсь на электричку. – Динара Исмаилова сжимала в руках большую сумку и не глядела на полицейских.

– Динара подрабатывает, – объяснила менеджер. – Она такая старательная.

– Сейчас сбой в железнодорожном расписании, – сообщил Миронов Исмаиловой. – Догадываетесь, наверное, почему. Электрички отменяют. Так что у вас есть пара минут побеседовать с нами.