Действующие лица: МАРКИЗ САН-КЮЛОТ, якобы француз. АЛИ ГОФРЕН, арабский турок. СКОТ (пасётся). ДЕВСТВЕННИЦА ЛИСТВЕННИЦА ЧЕРНИЛЬНИЦА ПОСОЛЬСКИЕ АТТАШИ. Болотистая местность в Польше. Пасётся Скот. Убедившись, что Девственница, Лиственница и Чернильница одно и то же лицо, Сан-Кюлот только якобы француз, а Али Гофрен и вовсе мечеть в Арабской Турции, Скот тихо линяет. Пьеса с успехом шла в болотистых районах Польши». Любопытны воспоминания А.В.Луначарского: «…Встретил Андре Коло у Оси Брика. Коло весь вечер молчал, потом произнёс: «Гость упал, вилка придёт». Весь в творческом процессе. Пишет роман «Юность микроба» (не дошедший до нас даже в огрызках – прим. ред.) Обозвал меня профессором кислых щей…» Ключом к пониманию того, почему Коло всё же гораздо больше не написал, чем написал, для нас, коловедов, всегда будут его слова, сказанные им следователю Лубянки. Несгибаемый ленинец Коло бросил тогда (запротоколировано): «Всегда помни, сучара, что своей жизнедеятельностью ты приближаешь тепловую смерть Вселенной». Своему же собаке дизелю Тугрику, впрочем, он всегда внушал совсем другое (не запротоколировано): «Помни, собака, что счастье – неизбежно!» Мыкола Сатрапов, кандидат. Стихи Первая тетрадь В поэтах Кричат: пиши высоким штилем! Учись гекзаметры слагать! Кому нужны стихи такие, Что глаз корёжит их читать? Я был бы тут же Ломоносов Иль, на худой конец, Езоп, Когда б не рос среди барбосов И кровососов, мать их так. Я так же часть родной культуры, Как с килькой кружка политуры. А хочешь Пушкина читать — Иди в читальню, вашу мать. Ха! Друг ваш Пушкин эфиопом Пугал всех дам чернявой попой. А дамы все: хи-хи да хи, И ну читать его стихи! Ваш Грибоедов за обедом Вел с рюмкой умные беседы, Потом вдруг в Персию полез, И Грибоедова мы без. А ваш Михайла Ломоносов Все той же был страны барбосом. А кто такой ваш был Езоп — Вам не скажу, не знали чтоб. А я чем хуже, чем я хуже? Скажи-ка мне, читатель-друже! Ты думал, мне не по плечу? Сейчас такое наверчу! Переделкино, 1932. Я время пою Я время пою, и стихами и без, Когда в апреле семнадцатого года Ильич без лестницы на броневик залез И такую лампочку показал народам! Переделкино, 1932 Забавы древних Где Афины и Микены, Средь маслин и ишаков, Фигов, тогов и богов Пифаген жил офигенный, Автор собственных штанов. А в вина огромной бочке, Закатив ее во двор, Коротал хмельные ночки Пьянь-философ Диогор. В том же греческом селеньи Прямо в тоге на поленьях Архимед их похожденья С восхищеньем наблюдал. Во мгновенья вдохновений Он творил изобретений, И, в порядке развлечений, Солнцем жарких отражений Моря корабли сжигал. И считал, схватив за ворот, Погрузив его до дна, Сколько туша Диогора Может вытеснить вина. Переделкино, 1932
Песнь травы Не просеян, не пропахан, Бороной недолбан был, Непочата луга запах Мне ноздрюки щекотил. Лишь некормленый японец Жаждет гречневой лапши. Новой жизни комсомолец Ищет в травах анаши. Друг мой пламенный по веку! Среди трав не колготись, Как пристойно человеку Средь чуланов изб плодись. В торф сади пырея семя, Над медведкой не глуми И червей лихое племя Пшённым зернием корми, Без нужды не кувыркайся По заросшей борозде И с жуком во вред не лайся Окружающей среде, Чтоб была нам счастья доля, Чтоб звенел букашек звон, Чтоб травы большое поле Пахло в нас со всех сторон. Переделкино, 1932 Не повезло Адмирал да Гама Васька Поднимают паруса. С ними Кок да Квартирмейстер, Да испанка Инфлюэнца, Да другие матроса. Подняли Бизань да Стаксель, Да задумали поплыть. Вдруг заметил славный Васька: Руль забыли привинтить! Заорал тут Кок да Боцман, Поднялся девятый вал… Не случись бы эта глупость, Васька б в Индию попал. Переделкино, 1932 Нострадамус Нострадамус-безумец в яду химикатов Слышит бедствий грядущих глухие раскаты, Сколопендр мозжечок, змей вонючий помёт И мышиные крылья жуёт, Откровенья над тигелем ртути толкует, На бледячих конях зверя знаки рисует И, в парах мышьяка и смурной ворожбы, Предрекает нам ужас судьбы. А очнувшись, в шлафроке немецком на теле Cо свечёю бредет до пуховой постели И, как бюргер почтенный, в ночном колпаке На полночном мечтает горшке. Утром зад экономки довольной щекочет, Над вчерашним уловом пророчеств хохочет И купить сулемы и мышиный помёт К бакалейщику мальчика шлёт. Переделкино, 1932 На страже Родины Карацюпа, Карацюпа, Не моргай бельмами глупо. Вдоль границ по восемь в ряд Нарушители стоят. |
