По приходу в порт тут же началась грандиозная проверка судна, и тогда стало известно, что во время прохода через проливы с их борта в воду спрыгнул человек и благополучно достиг берега. Говорят, его даже на Западе показали в новостях по телевидению с антисоветскими высказываниями. И только экипаж был не в курсе произошедшего. После проверки в порту было установлено, что «морской заяц» находился на носу судна, он сидел в цепном ящике. Проверка не установила, что кто-то помогал ему, и было принято решение кого для острастки уволить по статье, кого просто отправить работать на каботаж. Нарушителя отдали кагэбэшникам. Теперь точно посадят.

Вот такую историю мне поведал боцман Галимов и похвалил:

– Ты же молодец, не допустил на борт нарушителя. Или все же не усмотрел? – мрачно пошутил боцман.

Я ничего не ответил, а вдруг кого-то найдут?

По палубе мимо входа на трап торопливо пробежал тралмастер Михалыч и поделился с Галимовым последними новостями. Началось оформление судна на отход в рейс.

– Скоро будут играть тревоги, – сообщил мне Галимов. – Сначала пожарную, потом водяную. Это когда специальное устройство для заделывания пробоин – так называемый пластырь – надо завести у судна на предполагаемое место повреждения.

Мне боцман посоветовал поживей убираться в каюту, раз вахта кончилась.

Несмотря на некоторые накладки, наши курсанты с тревогами все-таки справились. Потом была еще тревога по оставлению судна или шлюпочная. Это когда каждый член экипажа должен собраться у своей шлюпки при оставлении судна. На меня она тоже распространялась.

Вы часто вспоминаете события тридцатилетней давности? То-то же. Ну, кое-что я вспоминаю иногда по случаю. Как в этот раз. Недавно ко мне через соцсети постучался приятель, с которым мы вместе были в первом рейсе в загранке, и сообщил, что парохода больше нет. Его уже давно пустили на лом. Я достал фотоальбом с черно-белыми фото, сделанными в том рейсе, и погрузился в забытые воспоминания. А тут еще Андрюшка, мой сын, спросил меня:

– Папа, та красная кисточка, что лежит у нас в серванте, она от чего?

– Ах, эта! Когда-нибудь, когда ты станешь постарше, я обязательно расскажу тебе, как я стал нечаянным моряком. Иначе бы моя жизнь сложилась совсем иначе. Между прочим, эта кисточка не что иное, как часть гребешка настоящего морского дракона, именуемого по-научному сельдяным королем.

Я тогда заканчивал рыбный, и мне предстояла защита диплома по специальности «техник-механик предприятий и судов рыбной промышленности». Защита была назначена на февраль, и тема, которую мне дали в деканате, с непонятным названием «Улавливатель твердых частиц перед жиромучной установкой на БМРТ» мне совсем ни о чем не говорила.

Учился я так себе, и техника в виде всех этих устройств и механизмов меня совсем не привлекала. По техническим дисциплинам у меня имелись твердые тройки, а вот по гуманитарным я учился только на отлично. Такой дисбаланс привлек внимание декана, который поставил передо мной ультиматум: либо ты учишься нормально по всем предметам, либо переводишься в другой, гуманитарный, ВУЗ. К последней сессии я значительно подтянулся по спецпредметам и смог войти в число студентов, которым предстояло пройти преддипломную плавательскую практику на судах загранплавания.

Казалось, счастью не было предела: мечты сбываются. В то советское время, когда до распада Союза оставалось по историческим меркам совсем немного, будущее моряков загранплавания было сродни карьерам космонавтов: приличная зарплата, возможность посмотреть мир за железным занавесом, увидеть разные страны, людей, попробовать профессию на вкус.

Приятно, что портом приписки нашего будущего судна стала Клайпеда – прибалтийский городок. Туда мы отправились довольно большой компанией из пятнадцати человек. Фактически лучшие из всего потока. Расположились все в гостинице для моряков «Ветрунге», что с литовского переводится как «ветерок». В конторе базы нам быстро оформили все необходимые документы и сделали прививки от желтой лихорадки. Это означало, что рейс планируется куда-то в теплое место. Туда, где водятся какие-нибудь москиты.

База тралового флота, куда мы отправились на следующий день, встретила нас жутким запахом тухлой рыбы и ржавого железа. Оказывается, так пахнет практически любой порт. Дорога заняла много времени. Она пролегала по акватории порта вдоль живописного Куршского залива. На противоположном берегу едва просматривались песчаные дюны, увенчанные сосновым бором. Слышно было, как о пирс бились волны.

Наш провожатый по тралбазе Сергей (фамилию не вспомню) оказался словоохотлив. Он признался, что в свое время сам попал в рыболовецкий флот буквально со школьной скамьи и теперь считает своим долгом заранее предупредить каждого из нас об ответственности за сделанный нами выбор:

– Кто-то сказал давно, что рыбак – дважды моряк. Точнее не скажешь. Кто бывал хотя бы раз на рыболовецких судах, может подтвердить, в каких непростых условиях рыбакам приходится добывать рыбу.

По мнению Сергея, море требует слишком высокую цену за то, что дает. Бывает, от долгого срока плавания у людей не выдерживает психика, зачастую распадаются браки – из-за долгой разлуки.

– На долгие месяцы пароход станет для вас не только местом работы, но и вашим вторым домом, – продолжал он. – Профессия моряка является не просто работой. Это – специфический образ жизни, к которому нужно быть готовым и физически, и морально. Чтобы работа приносила радость, любовь к морю должна быть взаимной, а оно любит сильных духом и уверенных в себе мужчин! Вам будет казаться, что привыкнуть к морю будет сложно. В конце концов, вода камень точит…

Сергей не договорил, потому что перед нами оказался зашвартованный рыбный траулер с загадочным названием «Электренай», названный в честь литовского города физиков-атомщиков. В длину он насчитывал около 80 метров и, как мы потом узнали, был построен в 1969 году с участием немцев. На вид это был достаточно долго и интенсивно использовавшийся корабль, но это оказалось не так. По факту на ту пору ему не было и двадцати лет. Хотя «потрепанный» можно было сказать про каждый стоящий здесь траулер. Прошедшие сквозь шторма и ураганы разных океанских широт рыболовецкие суда за короткое время порядком поржавели, но героическими усилиями экипажа были подмарафечены во время перехода до порта приписки. Наш «Элик» был вполне готов к новому морскому походу.

Оставалось понять, что с экипажем. Чтобы решать те задачи, что были поставлены руководством БТФ, кадровый состав по задумке должен был иметь некий баланс опыта и молодости. Но в нашем случае все планы были нарушены изначально: десяток зеленых курсантов, составляющих основу двух смен рыбцеха, заранее вгонял капитана, кстати, нашего земляка, астраханца, в такое уныние, что его не мог обрадовать даже десяток земляков на судне. Если кто и ждал чего-то положительного от предстоящего рейса, то это мы, студенты-практиканты, волею судьбы заброшенные за тридевять земель от родного дома.

Каждый впервые ступивший на палубу любого судна сразу должен привыкать к морской терминологии окружающей его действительности. К примеру, бак – стол, баночка – табурет и так далее, без всякого намека на филологическую логику. Не нами это придумано – не нам и судить.

До начала рейса траулеру предстояло пройти ходовые испытания, а команде – практический курс по повышению живучести на специальном тренажере. Мне повезло, потому что мне предстояло нести свою первую вахту в ночь, и я отправился в гостиницу отсыпаться. К вечеру я уже снова был на корабле, где моим дежурным постом стал трап – единственный путь, соединяющий нас с большой землей. Попутно мне вручили банку нитрокраски и попросили частично покрасить наружную часть палубной надстройки. Я так увлекся, что услышал окрик боцмана:

– Курсант, прекрати уплотнительную резину на люмике красить! А то я тебя воду вычерпывать потом в рейсе запрягу…