Было даже не пасмурно, небо было темно-серое, закрытое до горизонта огромной тучей. И страшный ливень, шедший стеной, напоминал о конце. Кембридж как будто грустил. И я тоже грустила. Глядя в окно сквозь дождь, можно было увидеть проезжающие мимо дома автобусы, бегущих по улицам людей, зеленые листья, все еще пестревшие летним разнообразием. Было печально, но нужно было идти. До вокзала меня проводила одна из моих соседок. Приятная китаянка средних лет. Она помогала, шла чуть впереди, катя мой второй чемодан. Было сложно идти под дождем, а он тем временем становился только сильнее. Не успели мы перейти мост через железную дорогу, как вдруг совершенно неожиданно посыпал град. Мы встали, закрывая зонтами чемоданы, чтобы они не промокли совсем. «Кембридж плачет», – сказала соседка и как-то с поддержкой посмотрела на меня. «Не расстраивайся, ты обязательно вернешься. Я знаю. Ты должна вернуться». Град стих, и мы наконец дошли до вокзала. Я попрощалась с ней. Она желала мне много всего хорошего. И я ей тоже. Хорошая девушка, думала я. И сколько таких тут было. Таких, с которыми очень не хотелось прощаться.

Я села в поезд, повернулась к окну и наконец дала волю слезам, душившим меня с утра. Вода текла по стеклам и по лицу. Небо плакало, и я с ним тоже. Я снова чувствовала себя в клетке. В клетке из виз, границ, проблем и маминых запретов. На часах было два. Джейк еще на работе. Сердце рвалось наружу, в груди горело. Хотелось выбежать из поезда и, наплевав на все, бежать к нему. Вагон пошатнулся и поехал. Все… пришел конец и этой серии. А ты думала все так просто, глупая. Думала, раз, и все неприятности позади. Раз, и эта невероятная сказка вдруг станет твоей жизнью. Не на минуту, а уже навсегда. И прекрасный принц спасет тебя. Но принц оказался похож на спящую красавицу. Его для начала требуется как-нибудь разбудить. Люди в поезде искоса поглядывали на меня, а я пыталась не отворачиваться от окна.

Пересев на Кингс Кросс на метро, я доехала до Хитроу. Рейс был вечерний, я отлично успевала и никуда не торопилась. Купив чай в Старбакс, я села за столик и стала смотреть на людей, снующих туда-сюда. Кто-то торопился на посадку, кто-то напротив, только прилетел. Кто-то кого-то встречал. Я смотрела на них, и мне было грустно. Телефон молчал, ни строчки, ни слова от него. Ничего. Что с ним? Где он? Может, он занят? Прочитал ли он мое письмо… Может, так расстроен всем этим, что просто не знает, что сказать. Ну почему он молчит, почему? Я так долго не вынесу. Может быть, ему наплевать. Может, зря я бегу за ним, зря держусь за это все, зря верю в то, что он любит меня… Ну сказал бы хоть что-нибудь. Прислал бы хоть строчку. Подал бы хоть какой-нибудь знак. Хоть кто-нибудь… Хоть кто-нибудь сверху слышит меня? Я сижу тут одна в этом огромном аэропорту, жизнь кипит вокруг, здесь куча людей, куча событий, а я сижу тут со своей чашкой, внутри все рвется от боли и непонимания. А рассказать некому. Никто не поймет. Ведь никто не узнает. Пришло время идти к стойкам регистрации. Я обошла зал, в поисках нужной. Хитроу большой аэропорт. А я, когда нервничаю или расстроена, в подобных местах легко теряюсь. Понимая, что иду не туда, я остановилась прямо напротив большого эскалатора. Наверху была надпись «прибытие» со стрелочкой. Я встала, пытаясь найти надпить «отправление», которая по логике должна была быть где-то рядом. Люди спешили на эскалатор, в зал прилета, встречать своих знакомых, близких и родных. Для кого-то здесь все только начиналось, а для меня сейчас заканчивалось… Мой взгляд задержался на детях, бегущих впереди. Они держались за руки. Просто мальчик и девочка лет десяти радостно бежали вместе на эскалатор, ведущий наверх. «Джейк! Мария!», – позвала их женщина, идущая за ними. – «Давайте быстрее. Мы уже опаздываем!».

Я встала в оцепенении, еще минуту глядя на эскалатор. Может, мне послышалось… Человек часто слышит то, что хочет, особенно в таких ситуациях. А может это знак, о котором я просила, и кто-то все-таки слышит меня там сверху. Что бы там ни было, мне стало светло и легко на душе. Может я все-таки еще вернусь. Может, еще все получится. Я улыбнулась себе под нос. И пошла дальше, искать свою стойку регистрации.

Шел декабрь. Все вокруг уже дышало подготовкой к новогодним праздникам. И лишь для меня Москва была как обычно безнадежно печальной, грустной и тоскливой. Все вокруг было тусклым, бесцветным, безрадостным. Все было серым без него. Как будто кто-то взял и поменял пленку в кинокамере, и теперь она снова снимала только в черно-белом цвете. Все было одинаковым, неживым. Депрессия снова вернулась ко мне, как и в прошлый приезд домой. И из нее опять не виделось выхода. Выход был. Он был только один – вернуться насовсем обратно. Но это было невозможно. Просто невозможно и точка. Невозможно, как и всегда. Я измоталась. Устала. Выдохлась. Хотелось уже только одного – забыть поскорее всю эту историю. Забыть Джейка. Чтоб хоть немного избавиться от этой непроходящей, невыносимой боли внутри. Хватит. Хватит мучить себя. Хватит. И без того много проблем. Я твердо решила, что обо всей этой истории надо забыть. В ней было много хорошего. Было и прошло. Хватит. Нужно поставить точку. Попробовать жить нормально. Настолько нормально, насколько это возможно в моих обстоятельствах. Но хоть как-нибудь. Хотя бы попытаться.

Поскольку количество моих московских знакомых совершенно не увеличилось за время моего пребывания в Англии, что было вполне логично и естественно, я решила написать девушке, с которой познакомилась в Кембридже. По счастливой случайности Вероника тоже жила в Москве. И, к моему счастью, у нее нашлось время встретиться со мной. Чему я так же была очень рада. Мне хотелось отвлечься. Забыться. Все равно было, где и как. И способ нашелся вполне себе культурный – мы договорились пойти в кино. Я не знала, что за фильм мы будем смотреть. Но кино я любила. И самое главное, что было во всем этом – это радостное предвкушение других, новых, так нужных мне впечатлений. Хотя бы на два часа забыть весь этот бред, всю эту сумасшедшую историю про Джейка и мою великую любовь к нему. Фильм выбирала Вероника. А я, я рада была согласиться на все, что бы мне ни предложили.

Мы встретились в одном из крупных торговых центров Москвы. Был вечер, все вокруг сияло и блестело, украшенное новогодними декорациями (мишурой, шарами и прочей фигней). Город готовился к празднику. Радостные, красиво одетые люди бегали по магазинам, выбирая подарки. Ярко украшенные витрины манили потенциальных покупателей, крича цветами и красками кто громче, на все лады, в надежде за праздники сделать выручку на весь следующий год. Эта веселая суматоха не радовала, а только раздражала меня. Вообще, наверно, мало что тогда смогло бы меня порадовать. Знакомая моя была так же, как и все, погружена в это праздничное сумасшествие. Но, к счастью, помимо того, у нас нашлись и другие темы для разговора. Мы вспомнили Англию. Общих знакомых, друзей. Я тоже старалась улыбаться. Старалась очень… изо всех сил. И, наверное, со стороны это могло выглядеть как будто естественно. Вероника говорила, говорила… а я медленно проваливалась, уходила куда-то в себя… «Чему радуются все эти люди?» – удивлялась я, глядя по сторонам. Единственное, что заставило бы сейчас искренне улыбнуться меня, думала я, это подаренный мне каким-нибудь добрым волшебником английский или европейский паспорт. Это значило бы, что проклятые визы мне больше не нужны. И я могла бы бежать со всех ног обратно к Джейку. Это значило бы конец боли. И разговор не о политике или стране, этот разговор только о боли одного единственного маленького человека. На которую, естественно, всем наплевать. Что остается мне в моем положении? Если бы я хотя бы знала, что он тоже любит меня. Я ведь все смогла бы. Я бы все сделала для него. Я пошла бы к нему хоть пешком, хоть вплавь через Ла-Манш. Я бы построила плот, воздушный шар, корабль, подводную лодку. Да что угодно! Прошла бы пешком через лес, полный фашистов, как у Ремарка в «Ночи в Лиссабоне». Нашла бы ковер-самолет, или шапку-невидимку, спрятанную на каком-то далеком острове… Смогла бы все-все-все… чтобы оказаться с ним просто рядом. Если бы это только было ему нужно. Если бы он дал мне об этом знать. …И так я все думала, думала, размышляла. Но это были всего лишь желания, не вяжущиеся с реальностью мечты. На деле я почти ничего не могла. Мысли мои снова сменяли одна другую, соединяя и связывая, как в паутине одну сумасшедшую идею с другой… А что, если написать письмо Королеве? И попросить, чтобы мне дали особую визу в виде исключения. У меня ведь есть уважительная причина – любовь. Почему любовь не может являться основанием для получения, например, пмж в стране, где живет любимый?.. Глупые люди, им интересны только сухие неважные факты. А по-настоящему важные вещи они упускают. Ведь, что может быть важнее, чем любовь?..