Множество рук в огромном помещении с полукруглым сводчатым потолком, нарезали овощи, кто-то очищал фрукты, несколько кистей парили над большими чанами с кушаньями, и все эти предметы, вернее, ожившие части людей, готовили пищу для студентов, касались еще недавно моего мясного пирога своими кистями…
Это был перебор!
Льюис вытащил меня к лестнице и спиной захлопнул дверь. Я уткнулась в его плечо, жадно ловя воздух и мечтая позабыть увиденное, как можно скорее.
– Тшш… Успокойся… Что ты, как маленькая, – слышала я смягчившийся голос, на секунду показавшийся незнакомым.
Меня гладили по голове, убалтывая всякими глупостями, успокаивая и утешая. Не знаю, сколько я так простояла, но почувствовала себя действительно легче, и жуткая картина, казалось, запечатленная в сердце навсегда, перестала быть столь острой.
Подняла голову. Наткнулась на темный, незнакомый острый взгляд и моргнула. Ах, нет, показалось. Это как же мне нужно было удариться в панику, чтобы светло-голубые зрачки принять за темные?!
Я неловко улыбнулась, коря себя за несдержанность, и отодвинулась.
– Все нормально. Идем в башню?
– Ты уверена, что выдержишь?
– Крутящуюся фиговину после этого? – я презрительно поджала губки, – Вряд ли эта Академия способна меня еще раз удивить…
Глава 7
Сидеть на полу в темной комнате не так уж и неудобно. Только холодно слегка и пол подрагивает, будто его раздирает кто снизу. А еще затекли ноги, но, как говорила моя мама, "дурная голова ногам покоя не дает". Я стараюсь не обращать внимания на неудобства, ободряя себя в силу скромных сил. Например, очень кстати вспомнилось, как в детстве я хотела поплавать на корабле или хотя бы лодке. И, если закрыть глаза и представить, будто я качаюсь на высоких волнах, выйдет очень похоже.
Нечеловеческий вой донесся откуда-то сзади, и я в очередной раз вздрогнула. Сцепила руки и поскорее напомнила себе, что это рыщут волки в лесах вокруг Академии. Развелось их много, вот и бегают, воют на свою любимую луну. В крупных городах, наподобие Коттенвиля этих страшных чудовищ истребили, потому что власти боятся пропустить оборотней, и проводят очень дорогую магическую зачистку. А вот в многочисленных деревушках, лесах и полях… Ох, сколько новостей я читала в местных газетах, когда переезжала с одного города в другой! Постоянно люди списывают на оборотней все свои беды и несчастья. Если коза пропала или ребенок заболел – значит, волк заразу принес, или оборотень в уши дунул…
А я на самом верху самой высокой башни в Академии. Меня волкам не достать, если только они не всамделишные оборотни и не примут человеческий облик.
Когда Льюис довел меня до узкой винтовой лестницы, упирающейся вверх почти вертикально, я была полна энтузиазма.
– Иди спать. Нет смысла меня ожидать, сидя на этой развалюхе, – кивнула я на жалкое подобие кровати в каморке.
Не знаю, для кого это всё здесь оставлено, но жить в таких условиях даже самые пропащие студенты не будут: перины нет, одеяла – тоже, простынкой застланы жесткие доски и пучок соломы вместо подушки. Да кто тут вообще наказание отбывает: я или он?!
– Буду ждать тебя внизу, на первом этаже в каморке. Сказали, бежать к тебе только после второго крика, – предупредил паренек, с опаской заглядывая в глаза, – Постарайся не нервничать…
– Я – само спокойствие! – заверила тогда его я.
… Не то, чтобы мне становилось страшно, но очень некстати бередили душу, беспокоили несуразные мысли. О жизни, о своем положении полудворянки. О том, ищет ли меня мама или поверила в мою записку и предоставила судьбе.
– Дорогая мамочка, я тебя очень люблю! – писала я, – Но ты пойми, что только в моих силах улучшить наше положение. Я буду очень стараться и учиться на «отлично» в Академии магических искусств, – когда я писала, искренне верила в то, что смогу стать лучшей ученицей. А теперь вот торчу в башне в первый же день пребывания в Академии, – А когда окончу ее с изумрудным дипломом, поеду в столицу и устроюсь при дворе на должность мага-зеркальщика. Буду получать кучу деньжищ и накуплю тебе сотню платьев! Может быть, даже выдам замуж. А что, при дворе полно благородных мужчин, а ты у меня еще совсем молодая… Позволь мне поучиться! Ты знаешь, как я мечтаю овладеть зеркальной наукой! Не хотела тебе говорить, но недавно на нашем чердаке я обнаружила книжку по магическим искусствам. У меня получается, мамочка!..
Я распахнула глаза и прислушалась. У меня было стойкое ощущение, что я слышу свой голос. Он еще оставался гулким эхом в ушах, и я нервно прикусила нижнюю губу.
Не может быть, чтобы я так громко думала. По спине пробежала холодная змейка. Что происходит в этом помещении?..
Пол ходит ходуном, но это не повод звать Льюиса. Я – девушка смелая, могу и потерпеть неудобства. Полное отсутствие освещения тоже могу переждать, ведь утро начнется скоро и внезапно.
Усевшись поудобнее и прислушавшись к вновь наступившей тишине, снова прикрыла глаза.
…– Папа, я боюсь, – снова закралось в мои мысли воспоминание, – Там что-то темное в коииидое! Сташно…
– Если я буду умирать, ты принесешь мне стакан молока из соседней комнаты? – мягко спрашивал папа.
Мы стояли на пороге гостиной, и я боялась. Прямо дико, до дрожи в коленках.
Но это не помешало мне настойчиво топнуть по мраморной плите:
– Ты не умёшь! Никогда! – и я схватила папу за руку и потянула в темное помещение.
Эх, как же мне не хватает тебя, папочка. Почему нельзя вернуть прошлое? Оживить, воскресить, увидеть тебя снова? … Взять вот так за руку и решить все проблемы? Не изворачиваться, придумывать, убегать… Всё было просто и понятно, когда ты был жив…
– Ты трусиха! – в голову ворвался голос, и я вздрогнула.
В панике раскрыла глаза. Не может быть! Нет никакого сомнения, что я сейчас слышала папин голос!
Я пыталась вглядеться в темноту вокруг, но ничего не было. Да, меня окружает все такое же черное нечто, и нет ни намека на папину фигуру.
– Как я могу гордиться такой дочерью? – снова услышала я строгий голос, – Ты не должна бояться, ничего и никогда! Смело иди вперед! Не порочь честь семьи Вандерос!
Гулкое эхо разбилось о мои ушные перепонки и растаяло. Несколько секунд я боялась дышать. Никогда не привыкну к тому, как меня ругает папа: страшно и обидно одновременно, но еще страшнее, если он махнет рукой и уйдет…
Я была под впечатлением от этих слов, и в то же время было странное чувство – я уже слышала эти фразы.
Да, папа говорил мне их, когда я боялась взобраться на лошадь. Отпрыскам магических семей давали принимать специальное лекарство, заглушающее страх. А мы, как наполовину дворяне, могли рассчитывать только на крепость духа и легкое безрассудство.
Иначе, как объяснить необходимость лезть на лошадь в восемь лет? Все мои соседи благополучно катались на пони, а я…
– Кристалина, не жди! Твоя очередь никогда не придет, действуй! – ударился мне в голову очередной папин приказ.
Ощущение, что со мной играют в кошки-мышки, росло и крепло во мне. Кто-то дурит, обращая против меня мои же эманации.
Теперь я жадно рассматривала тьму. Хотела понять, как она улавливает мои воспоминания и транслирует их в реальность. Необычный механизм, я никогда не слышала о таком.
Походу размышлений возникло сразу несколько идей: возможно, я заключена в квадрат зеркал, и они выискивают мои слабости, но еще вероятнее, что какая-то потусторонняя сущность читает мои воспоминания, как прослушивает музыку на магическом проигрывателе. Так, что же это?
Следующая реплика прилетела из черного угла и я была готова поклясться, что она звучала вне моей головы.
…– Папа, можно я пойду, поиграю? – узнала свой детский голос, – Устала учиться. Не могу больше… У нас выходной!
– Неспособность сконцентрировать свое внимание и желание бросить дело на полпути не приведут тебя, Кристи, к честной жизни…
На глазах навернулись слезы. Эти слова – подножка, удар под дых. Только папа звал меня "Кристи". Только он… Сколько лет я не слышала это ласковое обращение? Оно всегда казалось мне верхом доверия и нашего взаимопонимания.
