В пятницу присутствовал на расширенном заседании коллегии министерства, проходившей в Краеведческом музее. Министр делал годовой доклад. Начал с поздравления Юрию Мешкову, который накануне в Верховном Совете принял присягу. Присутствовали все мои знакомые. Я же познакомился с режиссером драмтеатра Владимиром Аносовым. Подошла ко мне Лариса Кондратенко с предложением написать статью для «Крымских известий». Обычного «фуршета» после коллегии не было…

4 февраля. Стало известно, что вслед за Багровым подал в отставку председатель правительства Самсонов. Межак, сподвижник Мешкова, по радио назвал это «активным саботажем». Сам Мешков улетел в Киев на прием к Кравчуку. Посыпались поздравления Мешкову из России (Гайдар, Явлинский, Шумейко и… мой «знакомый» Степанов из Карелии).

…Суббота прошла, как обычно в домашних «хлопотах». Утром, после прогулки с Клайдом и принятия ванны (большая удача!), сел за киевскую статью. Поначалу пошло, но потом стало тяжелее. Трудно было писать, не зная зачем. Невольно переходил на публицистический стиль. С академическим стилем, вероятно, придется расстаться. Но статью все-таки закончил:

***

«Очевидно поражение кандидата бывшей «партноменклатуры» явилось вполне закономерным следствием того административного безвластия, которое установилось на полуострове, когда социально-экономическая ситуация вышла практически из-под контроля всех управленческих структур. Это был итог «волюнтаристских» (как говорилось раньше), ошибок прежних крымских лидеров. Стремясь к достижению тактических, как они это понимали, целей, они проиграли стратегически.

Так, например, идея президентства в АРК обернулась, как теперь очевидно, политической авантюрой. Это стало ясно, когда борьба за президентский «трон» оказался под контролем тех сил, которые внесли в крымскую политику методы криминальных «разборок». Электоральное устранение Н.В. Багрова и его кампании от республиканского руководства создало на полуострове определенный вакуум власти, фактически безвластие.

Но почему победил именно Мешков?

Думается, потому, что, во-первых, Мешков олицетворял в себе образ борца за «суверенитет» Крыма (т.е. народную мечту о «возвращении» в Россию). Людьми в этом выборе двигала ностальгия об «утерянном рае». Во-вторых, Мешкова поддержал крымский люмпен-пролетариат, (ветераны-пенсионеры, безработные рабочие, нищая интеллигенция, «уличная» молодежь), которому импонировала его популистская простота. «Свой парень с соседней улицы!». В-третьих, Мешков победил потому, что у него не было достойного соперника. Он был «обречен на успех». Никто другой не представлял ни кого, кроме себя. Исключением, пожалуй, мог стать Леонид Грач, но коммунисты уже не смогли поднять народ в «последнюю атаку.

Конечно, у Юрия Александровича есть некоторые положительные качества: непосредственность и упорство, - выдвигающие личность в лидеры на первом этапе революционных перемен. Но у него нет тех качеств, которые необходимы лидеру после победы для того, чтобы удержать власть и не быть «смытым второй волной»: гибкости и мудрости – то есть способности знать себе действительную цену. В этом случае лидер, «спасая лицо», вынужден будет пойти либо на «диктатуру» (и тогда он обречен), либо бесславно уйти (повторив путь Горбачева). Что выберет Мешков? Одно ясно, что это – фигура сегодняшнего дня, «калиф на час». Вопрос лишь в том, что он успеет «натворить» за свои президентские дни. То, что ему надо формировать свою команду, свое правительство и свой парламент (Верховный Совет) – это неизбежно. С оппозиционным ему «багровским» аппаратом он работать не сможет. Но где набрать в короткий срок нужных ему людей, которые не сдадут его в «тяжелые времена». У Мешкова не было ни определенной программы, ни своей команды. У него на сегодня была лишь «харизма» (как у Бориса Ельцина в 1991 году). Но это быстро проходит. Мешков, как и всякий популистский политик, оказался практически заложником тех «теневых» структур, которые «оплатили» его победу, и которые теперь не преминут этим воспользоваться. Вот сейчас главный вопрос первых «ста дней» нового Президента Крыма!»

***

5 февраля. Смотрел по ТВ интервью с Вадимом Колесниченко (из Ялты). Этакий комсомольский «плейбой», хотя его скептицизм по поводу победы Мешкова. убеждал: Президент без своей команды скоро окажется в руках «старой гвардии» или криминальной «мафии».

…В воскресенье погода была великолепной. С утра – обычная холостяцкая «приборка». Позвонил матери в Гурзуф. С Женей, по-прежнему, напряженные отношения. От этого настроение у меня скверное. После обеда заходили Верстовская подписать доверенность и Карпова, которая принесла железнодорожные билеты. Вечером неожиданно нанес визит Юра Мартынов (коллега по моей «бывшей» кафедре). Что он хотел от меня – я не понял.

На следующий день позвонил Бабаяну, голос у него грустный. Идея с «советником президента» не состоялась. Партия в выборах в Верховный Совет участвовать не может, так как на «сбор подписей» не было денег, да и регистрации еще не было. Посоветовал мне баллотироваться по одномандатному округу. А на кой черт тогда мне нужны были он и его партия?!

На работе узнал, что мой завкабинетом, бывший офицер-переводчик, написал заявление об уходе. Нашел более «денежное» место. Где я ему найду замену посреди года?

Вечером «вдрызг» разругались с Женей. Я был обвинен в непорядочности и эгоизме.

С этим настроением уехал в Киев. Отправились вместе с Леонидом и Карповой, которая на этот раз забыла свой билет (но уговорила проводника!). Доехали неплохо, соседом по купе был молодой ливанец-предприниматель, (бывший студент одного из Киевских вузов), возвращавшийся из Севастополя, откуда он переправлял списанные «на металлолом» военные корабли к себе на родину. В поезде познакомились с Валентином Викторовичем Чаадаевым – директором Ялтинской киностудии, бывшим старшим инженером Мосфильма. Оказался очень интересным человеком

Киев встретил нас прохладно в прямом и переносном смысле. Устроились мы в гостинице «Братислава» (на Дарнице). Этакая типичная бетонная коробка с претензией на комфорт. Номер оказался холодным и притом - без воды. В министерстве мы быстро выяснили, что приехали зря. Денег (последние «гранты») нам не дали. Вечер я провел один в гостинице. Леонид, который действовал мне на нервы своими манерами «беспризорника», хотя мужик он был и не плохой, привез в свой «родной» институт кандидатскую диссертацию и вечером отправился на встречу со своими «однокурсниками». Карпова встречалась с нашими киевскими «друзьями» без меня.

На следующий день я навестил Берестовского в его институте и передал свою статью (об итогах крымских президентских выборов). Вроде бы она понравилась, но он высказал слишком много «пожеланий», из чего я сделал вывод, что статья ему нужна лишь как «материал» и потому нигде опубликована не будет. В уличном кафе выпили с ним по чашечке кофе и разошлись. Затем я посетил Владимирский собор, в котором побывал впервые.

К храмам у меня интерес исключительно эстетический, который мне привил в ранней юности мой сосед по цеху Брянского машиностроительного завода, где я работал вскоре после окончания школы. Этот парень – мой ровесник, мечтавший стать архитектором, познакомил меня с основами понимания этого прекрасного мира, которое мне очень пригодились во время жизни в Ленинграде и моих путешествий по миру. Ленинград в 1960 году я застал еще полуразрушенным, город и его пригороды (Пушкин, Павловск) восстанавливались на моих глазах. Я хорошо помню мое первое знакомство с западной архитектурой, которое произошло на выставке «Американской архитектуры» в Ленинграде, явившейся сенсацией в начале 60-х годов. Побывав за границей, я испытал глубокое сожаление в том, что на протяжении нашей трагической истории многие русские города потеряли навсегда свой национальный архитектурный облик. Осталось гордиться только восстановленными храмами, но культурно-историческая ценность этих «новоделов» весьма относительна. Во время круиза в 1975 году по Волге до Волгограда я был неприятно удивлен, насколько однообразными стали старые приволжские города. Но потом вспомнил, что именно здесь проходили самые жестокие события Гражданской войны. Современное отечественное «массовое градостроительство» для меня уже не имело архитектурного значения. Вот почему я люблю крымские города (особенно южного побережья), которые в определенной мере сохранили архитектурный ареал отечественной истории…