МИХАИЛ КОЛЕСОВ

Крымский излом 1994.

Записки свидетеля.

Пролог

4 декабря 1993 года ранним вечером черная «Волга 24» подъезжала по «Московской» трассе к Симферополю. Дорога в этот час была пустынна. Машина уже миновала поворот в аэропорт. До города оставалось несколько минут. Неожиданно из боковой просёлочной дороги на трассу медленно выехал грузовой «КАМАЗ». Водитель «Волги» вероятно даже не успел ничего понять. Погибли все, кроме водителя грузовика. В машине находился Яков Аптер, самый популярный кандидат на предстоявших в январе. 1994 года первых выборов Президента Автономной республики Крым.

Январь. Подводя итоги…

В первый день нового года в Гурзуфе шел дождь. Море было тихое. У берега плавали белые лебеди.

Новый год я встретил с матерью и неожиданно нагрянувшей «в гости» Лидой.

С Лидой мы были в разводе уже пять лет. Наш брак оказался типичным «неравным браком», в котором оба, в конце концов, разочаровались. Это стало очевидно после двухлетнего совместного пребывания заграницей, испытания которым не выдерживали часто даже более прочные супружеские союзы. Третий год командировки я уже доживал один.

Мое возвращение в Крым, откуда почти тридцать лет назад я отправился в мой самостоятельный путь по жизни, фактически означал развод, который и был оформлен через год. Но я тянул с получением официального документа о «расторжении брака», где-то в глубине души надеясь, что она «одумается». Все-таки вместе было прожито тринадцать нелегких лет, и росла дочь, которую я любил безумно. Поэтому все это время мы как бы пребывали в «условном» разводе. На моей личной жизни это никак не отражалось, я не намерен был обзаводиться новой семьёй. После получения мною квартиры, полтора года назад ко мне переехала четырнадцатилетняя дочь Женя. И моя жизнь стала подчинена ее проблемам.

Приезд дочери оказался для меня неоднозначным. После четырех лет с моего отъезда, она приехала ко мне нервная, ожесточенная, закомплексованная. Я знал, что за эти годы ей пришлось многое пережить. Постепенно и с трудом мне удалось привести ее в нормальное состояние, но не больше. Она все-таки часто «срывалась» и становилась невменяемой (как ее мать). Лиду такое положение устраивало. Взрослевшая дочь явно вышла из-под ее воли, и переложить всю ответственность за нее на меня было для нее удобно. При этом она сохраняла контроль над моей «личной жизнью», имея повод регулярно навещать дочь. На каникулы дочь уезжала к матери.

На этот раз они разминулись. Женя уехала перед Новым годом, а мать приехала, как всегда без предупреждения, на ее день рождения. Из-за этого я здорово психанул. Но вечером пришла телеграмма от Жени, она благополучно добралась до Питера и там встретила Новый год у друзей.

Перед отъездом в Гурзуф я поздравил с наступающим праздником своего лечащего врача Геннадия Ивановича, который вынужден был признать, что я выгляжу «неважно». Дело в том, что в течении последнего года врачи так и не смогли поставить диагноз моей болезни. Обследовали все, что было можно, и всем, что было в их распоряжении. Анализы были плохими и указывали, что болезнь есть. Да, это было очевидно: я катастрофически быстро терял вес. За год - более 20 килограмм! В ванной и в зеркале мне представлялось жалкое зрелище быстро старевшего дистрофика. Пребывание летом в Симеизском санатории не принесло улучшения. Источника болезни врачи так найти не смогли, и обследование зашло в тупик. В конце концов, мне намекнули, что «по всем признакам это может быть рак». Для окончательного приговора нужно было изотопное исследование. Но в больницах Крыма, как раз в это время, исчезли «изотопы», которые поставлялись раньше из России. Оставалось лишь ждать «определенности»…

А вообще-то старый год заканчивался как то скучно, даже муторно.

Свое 50-летие я встречал почти в одиночестве, которое было смягчено присутствием дочери. Даже младший брат не прислал телеграммы. Выпускник Ленинградского университета он начал свою карьеру на научном поприще, но в период «перестройки» и «после» сделал неожиданную политическую карьеру и сейчас был мэром одного из северных городов. Я же после возвращения из-за границы, где пережил «лихую» смену лидеров своей страны, не вписался в «перестроечные» перемены и у меня возникли серьезные проблемы на работе, по причине которых мне, в конце концов, и пришлось уехать из города. Таким образом «личное» совпало со служебным…

Коллеги почти все проигнорировали мой юбилей. На это тоже были свои причины.

Два года назад неожиданно я был назначен заведующим вновь создававшейся кафедры, что кое-кому из руководства это не понравилось. Мне предстояло быстро к началу учебного года подобрать «кадры» и обеспечить кафедру «методическим материалом», которого вообще еще не было даже в Украине. Поэтому коллектив кафедры подбирался срочно, подчас из случайных людей. В этих обстоятельствах стиль моего руководства вынуждено был довольно жестким, при котором определенное дистанцирование было неизбежно.

Осенью того же года мне удалось успешно защитить докторскую диссертацию в моем родном Ленинградском университете. Это было невероятной удачей, так как к концу года произошел развал Советского Союза, и я в одночасье оказался в другой стране. Через несколько дней, после того, как в Москве я успел получить диплом, уже не было ни ВАКа, ни союзного министерства.

Последующие два года были насыщены знаменательными событиями, изменившими мою жизнь…

***

…Сразу после развала Союза, в Крыму, который накануне вернул себе «автономный статус», инициировалось движение за «независимость», которое собрало под своими популистскими «знаменами» самые разные слои общества. Возникло множество «партий» и «фронтов». Был поднят вопрос о «референдуме», инициатива которого, казалось, исходила «снизу» и по поводу которого в печати и на телевидении развернулись острые дебаты.

Но для меня было ясно, что референдум не решал ни одну из экономических и социальных проблем Крыма, но, напротив, многие из них он мог обострить. При этом политические вопросы референдума. Умалчивались. Кто должен был прийти к власти в Республике Крым в случае обретения ею независимости, какая политическая группировка готова была взять на себя ответственность за судьбу народа Крыма?

…Прежде всего, у меня вызывал определенный скептицизм убеждение некоторых авторов публикаций в том, что референдум есть еще «один шаг на пути совершенствования демократии». В связи с этим вспомнилось предостережение русского философа Н.А. Бердяева, высказанное им в 1918 году: «отвлеченный демократизм всегда формализм».

«Остров Крым» в «автономном плавании» - это абсурд в современном мире.

У этого аспекта была еще одна сторона, о которой сознательно не говорили сторонники «независимости» Крыма. Это – судьба культуры Крыма! Сможет ли республика Крым как самостоятельное государство содержать свои театры и музеи, научно-исследовательские и высшие учебные заведения?

…Читая материалы крымской прессы, я не мог отделаться от ощущения, что народ опять втягивали в политические игры, правила которых он не знал, так как их от него скрывали «банкометы» этих игр. В то же время та «номенклатурная элита», на которую обрушивался огонь полемической критики как «слева», так и «справа», находилась в том положении, по поводу которого хотелось спросить: «А был ли мальчик?» Ведь уже было несколько референдумов с вполне конкретными вопросами, ну и что изменилось в Крыму в политическом плане? Какая у нас власть сегодня на дворе?

В итоге борьба за референдум по «независимости» Крымской республики благополучно «вышла в свисток».

Известный русский демократ П.Н. Милюков писал еще в начале века: «Нельзя бороться за голые принципы, забывая о практических последствиях, теряя всякую связь с действительностью».