Взяла кукольный зонтик, проткнула яйцо и – о, ужас! – яйцо вылилось на ковёр. Плача, бросилась Наташа к няне, её нигде нет. Бегает, зовёт… Навстречу Шевченко:

«Что случилось?» – «Яйцо пролилось на ковёр… Что делать?» – «Можно спасти ковёр, не плачь! – вытер липкую лужу, свернул ковёр и ушёл. – Когда вернутся родители, всё будет в порядке». И всегда-то Шевченко выручит, какой молодец!

Но яйца-то с ленточкой не получилось. И как это тёти делают, что жидкость не проливается? И скорлупка цела? Волшебницы, что ли? Вся эта неприятность была забыта после необыкновенной встречи.

Вечером следующего дня в доме гости. Неинтересные для Наташи и нас взрослые. Но вот появляется у нас в детской гость, и я ахнула от неожиданности. Это был тот офицер, друг капитана, который на пароходе приходил на меня смотреть. Помните? А теперь он пришёл сам с подарком Наташе.

«Христос Воскресе, Наташенька. Вот тебе ма-а-а-ленькое яичко». И вынимает из чемоданчика громадное яйцо, с меня ростом. «Оно открывается, вот смотри!» – нажал кнопку и… как вы думаете, кто из него вылезает? Полишинель!!! Вот так сюрприз! Я страшно обрадовалась, да и он: «А! Модница-нарядница! Как я удачно вылупился из яйца! Да вижу, тут целая компания. Всё девчонки? – Нет, вот и Мишка, – привет. Разрешите представиться! И он запел песенку, которую сочинил, сидя в своём яйце:

Я месье Полишинель». Так весело он нас встретил. И мы поняли, что с ним не соскучимся. А Наташа тоже обрадовалась Полишинелю: «Какой смешной и мягкий. Пусть его будут звать Мяка». «Мяка, Мяка, – хорошо», – одобрили и мы, все куклы. Наташа решила, что и ему тётя Лиля сошьёт на смену домашний костюм.

Она не знала, конечно, что я с ним уже знакома, и что родились мы в одном городе и даже в одной мастерской. Судьба нас опять свела в новом месте.

Надо сказать, что весёлый и смешной Мяка доставлял немало хлопот учительнице. Он на уроке всё время шутил и нас смешил, хотя учился он хорошо, даже лучше Миши, нашего первого ученика.

Расскажу вам хоть два случая на уроке, когда мы не могли удержаться от смеха, хотя видели, что это учительнице не нравится.

Сидим мы на уроке арифметики. Всё шло хорошо, пока писали цифры. Но вот начался устный счет. Учительница задаёт задачу: «У меня на столе лежит два яблока. Потом я положила ещё два, а мама принесла ещё одно яблоко. Сколько яблок теперь лежит на столе?» «Пять», – быстро отвечает Миша. И вдруг Мяка: «Нет, четыре!» – «Почему четыре? Подумай хорошенько, Мяка», – говорит учительница. А Мяка опять: «Четыре, потому что я съел одно».

Мы смеёмся, а учительница нервно поправляет очки и не улыбается: «Не шали, Мяка, ты мешаешь думать детям». А ещё труднее было удержаться от смеха на другом уроке. Нам объяснили, что такое рифма, и дали пример. «Назовите, говорит учительница, мне рифму к слову «чудеса»». Подумав, я говорю: «Оса». – «Правильно, – одобрила учительница. – Ещё кто придумает?» Тамара кричит: «Леса». – «Тоже правильно. А ты, Миша, что молчишь?» Миша мечтательно смотрит в потолок и говорит: «А я придумал целое стихотворение, но в рифму к слову «варенье»: «Я люблю варенье и сладкое печенье»». Учительница улыбнулась: «Ну, уж известно, что наш Миша сластёна. Но хорошо придумал». И вдруг Мяка: «Хорошо, но неинтересно. А я придумал про «варенье» такое:

Мы все расхохотались. Учительница нахмурилась: «Ты говоришь совершенную чепуху, Мяка». – «Так я нарочно сочинил ерунду про чепуху», – заявил Мяка. Хорошо, что в руках Наташи зазвонил колокольчик – урок окончился, а то Мяке ещё попало бы. А Мякина чепуха, признаться, нам понравилась. И когда учительницы не было, мы её все распевали. Жаль, что Наташа не слышит. Вот бы посмеялась!

Но Мяка мог быть и серьёзным, и многое нам пояснял. И откуда он всё знал?! Объяснил он мне также, как тёти продевают ленточку сквозь яйцо, да так, что у них ничего не льётся на ковёр. Вот как: «Надо взять сырое яйцо, проткнуть осторожно иголкой дырочки с двух сторон и сильно дунуть в одну дырку. И вся жидкость выскочит с другой стороны в подставленную чашечку… Тогда и ковёр цел, и яичко пустое для раскрашивания. Ленточку-то и проденут сквозь обе дырочки, и даже можно из жидкости яйца сделать гоголь-моголь с сахаром, если долго взбивать», – закончил Мяка свое объяснение. А Мишка при этом облизнулся. Его уж, конечно, заинтересовал гоголь-моголь.

А ещё Мяка нам рассказал про Кронштадт. «Это, – говорит, город-крепость. Он защищает Петербург от нападения врагов с моря (ведь воздушного нападения сто лет тому назад не могло быть), поэтому здесь много военных кораблей с пушками и крепкие стены крепость, и много военных моряков. Стоит он на острове. Кругом вода, и попасть в Петербург можно зимой на лошадях (машин тогда тоже почти не было, только в Петербурге редко попадались). А стает весной лёд, тогда можно и на лодке, на катере, на яхте».

Вот какой у нас Мяка: и шутник, а всё знает. Мы все его полюбили.

Матрос Шевченко очень любил мою маму-Наташу и упросил её папу-капитана разрешить для забавы девочки привезти в дом настоящего живого медвежонка. Где он его взял? Оказывается, во время отпуска он охотился в лесу и там подобрал сиротку-мишку (его мать-медведицу убили).

Всё это я услышала в кухне, когда няня с Наташей (я у неё неотступно на руках) пришла за молоком. «Сам-то (это капитан), – сказала кухарка, – любит животных, а уж дочку ещё больше. Ну как не побаловать девочку! Разрешил держать медвежонка в комнате Шевченко. Но строго-настрого запретил выводить медвежонка из каморки, когда его самого нет. Только при капитане и на поводке».

Как Наташа была рада увидеть настоящего мишку, такого смешного шалуна! Он ей и нам очень понравился и казался совсем не страшным, а забавным.

Но вот однажды пришли мы с прогулки: няня, Наташа со мной и Мякой в коляске. Няня с Наташей разделись и пошли мыть руки, а нас в коляске оставили в прихожей. Слышу, кто-то позвал Шевченко, а дверь в его комнатку выходит в переднюю. Он быстро вышел и не закрыл плотно за собой дверь.

Вдруг эта дверь распахнулась, и из каморки выскочил медвежонок. Теперь, без поводка, он мне показался страшным. Шалун-мишка увидел пёстро одетого Мяку и хвать его лапой – поиграть с ним, видно, захотел. А вы знаете, дети, какие у него когтищи?! Вмиг Мяка очутился в его страшных лапах. «Ай-яй-яй! Спасите!» – закричала я. Но ведь люди не слышат, не понимают. Мишка поволок Мяку в столовую, что рядом.

А там как раз был накрыт стол – ждали гостей. Я не видела, что там происходит, но услышала страшный крик прислуги и затем звон разбитой посуды. Няня потом рассказывала, что медвежонок вцепился когтями в скатерть, хотел что-то стащить со стола и через минуту уже барахтался под скатертью и всем, что на нём: тарелки с едой, рюмки, бутылки с вином – всё, всё разбилось и пролилось.

В переднюю, где я оставалась в коляске, вбежал взлохмаченный и сердитый Шевченко (первый раз его таким вижу), таща за собой на полотенце испуганного мишку. Мне их обоих было жалко – воображаю, как им обоим попадёт! Но Мяка, Мяка! «Что с ним?!» – подумала я.

А с ним произошла беда: «Мишка разорвал Мяке ногу, – сказала вечером няня. – А уж посуды перебил – не счесть!» Наташа заплакала – всех жалко: и Мяку, и Шевченко, и мишку. Мы все притихли – что-то будет?!