Гитлер делал паузу, выжидал какое-то время и назидательным тоном, словно школьный наставник, продолжал: «А кроме того, вы, лидеры Запада, не какие-то безмозглые недоумки и вполне можете понять роль Германии как всесокрушающего волнолома, о который разобьется ужасный ледяной вал коммунистической заразы, способной испоганить Европу, превратить ее, обетованную и процветающую, в мертвую ледяную пустыню, уничтожить многовековую культуру в случае, если большевистская Россия придет на помощь Чехословакии. Этого вы, господа так называемы демократы, не должны допустить!»

Все это театральное действо фюрер, как крутившаяся на одном месте патефонная пластинка, излагал единомышленникам практически не меняя ни слова в своей речи. Только жонглирования фразами в течение более чем трех часов, все время посылая проклятия в сторону Чехословакии и обтекаемые намеки с нотками угроз – в направлении Англии и Франции.

Там же, в своей квартире в Мюнхене на Принца-регента-16, Гитлер заранее определил для себя, что его выступление будет адресовано не членам партии, а в первую очередь лидерам Запада и в какой-то степени – Чехословакии.

Фюрер в этом отношении тактически поступил верно, и его посыл был услышан Западом, чему еще послужило выступление нациста номер два, которое фюрер и Геринг заранее обсудили, да, собственно говоря, они оба его и подготовили.

Геринг вышел на трибуну сразу после фюрера и вцепился короткими толстыми пальцами в кольцах, в которых сверкали бриллианты, в ее края, оглядел зал и, как говорится, сразу взял в карьер!

– Малая доля Европы топчет и плюет на права семидесяти миллионной арийской расы. Это недопустимо, партайгеноссе, мы все как один должны встать на защиту наших угнетенных единокровных братьев! Не пожалеем своих жизней, но освободим их из чешского рабства.

Он замолчал, а зал взревел: «Хайль Гитлер!!!»

Геринг дождался, когда толпа утихнет, и продолжил с вопроса:

– А почему все это возможно? Да все просто, партайгеноссе, за этой недостойной ничтожной расой людоедов-чехов, порабощающих наш культурный народ, стоит поганая морда еврейского сатаны и, конечно, рука Москвы! Как в этом вопросе, вы прекрасно понимаете меня, можно обойтись без большевиков с их еврейским правительством! Мы и лично я, – Геринг самодовольно окинул взглядом зал и продолжил, – искоренили своих коммунистов, конечно, покончим и с русскими большевиками! Несмотря на то, что лягушатники и утренние поедатели овсянки там, за Ламаншем, заявили о военной поддержке чехов. И все же наш гениальный фюрер видит мирное сосуществование и с Англией, и с Францией, но мы не бросим судетских немцев на произвол судьбы! Германия сумеет защитить их! – под рев зала закончил свое выступление наци номер два.

После съезда Гитлер уединился в Бергхофе, ожидая реакции глав правительств Франции и Англии на его выступление в Мюнхене. И она не заставила себя ждать: в Судетах под руководством все того же Генлейна 30 сентября организованно начались волнения немецкого населения. В ответ на них на территории, где проживало большинство немцев, президент Бенеш объявил военное положение, что еще более накалило международную обстановку и на политическом горизонте замаячил призрак, но не коммунизма, а европейской войны. И уже на следующий день после выступления Гитлера на съезде нацистов премьер-министр Великобритании Чемберлен просит фюрера принять его, как выразился последний, «для предотвращения войны и во имя спасения мира на континенте», прислав канцлеру следующую телеграмму: «Так как в складывающейся обстановке нарастает негативная тенденция, желательно мне незамедлительно встретиться с Вами для поиска мирного разрешения этого сложного вопроса. При положительном вашем ответе вылетаю завтра, то есть 15 сентября. Невилл Чемберлен».

Гитлер, несмотря на то, что ему очень хотелось как можно скорее напасть на Чехословакию и полностью оккупировать ее, все же решил принять английского премьер-министра и тем самым показать мировому сообществу свое мнимое миролюбие. И по этому поводу высказался в своем ближайшем окружении: «Какая удача, словно Проведение послало мне такой щедрый подарок для того чтобы все правительства мировых держав видели, что я на все иду ради мирного решения Судетского кризиса!»

Надо отметить, что погода, а точнее, непогода во время встречи руководителей двух стран соответствовала создавшемуся политическому климату Европы.

Борт с так называемым «борцом за мир» из туманного Альбиона, который до этого случая ни разу не пользовался самолетом, с трудом приземлился в отвратительнейшую, практически нелетную, погоду в аэропорту Мюнхена. Измученный своим воздушным крещением Чемберлен с радостью пересел в спецпоезд Гитлера под кодовым названием «Америка». Удобно устроившись возле окна в мягком кресле в личном вагоне фюрера Чемберлен с удовольствием стал разглядывать окружающую местность.

Надо отметить, что Гитлер специально приказал посадить самолет премьера именно в Мюнхене, а затем доставить Чемберлена в Берхтесгаден по железной дороге, чтобы тот увидел стоящие на всех полустанках воинские эшелоны с боевой техникой и солдатами, специально заранее пригнанные к приезду премьер-министра Англии.

Непогода и в Альпах показала свой своенравный характер. На горы в этот знаковый день, закрыв их вершины, опустились черные тучи. В момент встречи двух политиков полил проливной холодный дождь. И Чемберлену пригодился его знаменитый зонт, с которым тот никогда не расставался.

Премьер-министр быстро раскрыл его и укрылся от холодных капель, забарабанивших по зонту, словно пули, но под ним оказался не только он. Волей-неволей под знаменитым зонтом спрятался и Гитлер, встречавший Чемберлена на пороге своего особняка, которому его личная охрана не успела подать зонт.

Фюрер, оказавшись бок о бок с высокопоставленным гостем с «острова», пожимая ему руку миролюбиво заявил:

– Ну вот, господин премьер-министр, нахожусь под вашей защитой. Надеюсь, – продолжил Гитлер, – что это знак того, что мы вместе найдем приемлемое решение, как мирным путем помочь бедным судетским немцам. Но давайте, господин премьер-министр, пройдем с порога, укроемся от пронизывающего ветра и дождя в помещении, откуда открывается прекрасный вид на гору Уинтерсберг. Этот пик для меня священен, так как, по преданию, там обитает дух великого императора Барбароссы.

Но, увы, вершины горы из-за грозовых туч не было видно, и Гитлер не стал дальше разглагольствовать об императоре Священной Римской Империи, с которого старался брать пример в укреплении своей власти, но при этом каким-то образом забыл, что Барбаросса бесславно закончил свою боевую жизнь. Случилось это по пути в Палестину во время организованного императором похода с твердым намерением отвоевывать гроб Господень у египетского султана Салах ад-Дина. Но, не дойдя до Святой земли, и весьма прилично, император позорно утонул на глазах у своего войска в небольшой, стремительной, но неглубокой горной реке Селиф, протекающей в Южной Турции, переправляясь через нее вброд на своем боевом коне.

Воспользовавшись паузой в словесном потоке хозяина, Чемберлен, измученный и полетом, и отвратительной погодой, и болтовней хозяина, внимательно посмотрев на Гитлера, с тоской в голосе задал вопрос, ради которого он, собственно, и прилетел сюда:

– Господин канцлер, как вы лично видите решение такой серьезной проблемы, касающейся целостности Чехословацкого государства?

Гитлер, в свою очередь уставившись в глаза Чемберлену своим знаменитым взглядом, который многие из тех, кто общался с фюрером, считали гипнотизирующим ответил:

– Я приверженец, как, кстати, и вы, мирного решения. – Он на некоторое время сделал паузу, подчеркивая важное, что будет сказано, и продолжил: – Моя задача – вызволить из-под чешского гнета, – на последнем слове фюрер сделал ударение, – наших немецких братьев, проживающих на территории Судет, господин премьер-министр. И, надо отметить, хочу вам сказать, что в создавшейся ненормальной обстановке между двумя государствами, Германией и Чехословакией, полностью виноват никто иной как ее президент Бенеш. Он спит и видит, как еще сильнее притеснить немецкое меньшинство и тем самым развязать войну между нашими государствами.