Члены Совета приняли план, очень напоминавший проект, разработанный областниками, который предполагал захват побережья Приморья от Николаевска-на-Амуре до Камчатки и Сахалина. Для реализации плана предлагалось использовать ушедшую на Филиппины флотилию адмирала Старка. В дальнейшие планы заговорщиков входило создание буферного государственного образования под руководством уполномоченного в. кн. Николая Николаевича или лица, выдвинутого Советом [ГАРФ, ф. Р-5963, оп. 1, д. 14, л. 21].
Считая необходимым наличие у Совета печатного органа, Глебов финансировал учреждение в Шанхае газеты «Россия» под редакцией полковника Н.В. Колесникова. Однако из-за многочисленных проволочек первый номер газеты вышел только в декабре 1924 г. Деятельность шанхайского Совета войсковых атаманов к этому времени провалилась, поскольку его полномочия отказались признать Восточный казачий союз в Харбине и легитимисты [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 712], а отношения генерала Глебова с атаманом Семеновым стали откровенно враждебными. Кроме того, произошел раскол между Глебовым и Анисимовым. Весной 1925 г. Анисимов с группой своих сторонников вернулся в Советский Союз, угнав из Шанхая пароход «Монгутай».
Высокая степень территориальной разобщенности и сильные внутренние противоречия в русской военной среде Китая не давали серьезных импульсов к объединению, поэтому роль инициаторов консолидации военных кругов взяли на себя европейские военно-эмигрантские центры.
К середине 1920-х гг. на Дальнем Востоке имелись как сторонники в. кн. Кирилла Владимировича, так и в. кн. Николая Николаевича. Объединение легитимистов возникло в Маньчжурии еще в 1922 г. и долгое время возглавлялось полковником (с 1924 г. – генерал-майором) Н.Л. Жадвойном. По одной из версий, до начала 1924 г. права уполномоченного от легитимистского центра имел и генерал-майор В.Д. Косьмин. Но, не сумев «подвинуть» Жадвойна в должности главного уполномоченного великого князя, генерал Косьмин порвал с легитимистами [Там же, с. 69, 70]. В первое время существования легитимистской организации человеком, близким к Жадвойну, его порученцем, являлся капитан Т.П. Москалев[224], личность довольно темная и давно связанная с японской разведкой. Однако в дальнейшем из-за махинаций, в которых Москалев был замешан вместе с капитаном Закржевским, Жадвойн от его услуг отказался [ГАХК, ф. Р-830, оп. 3, д. 15158, л. 12].
В 1924 г. полковник Жадвойн, опасаясь преследования со стороны советских спецслужб, перебрался из Харбина в более спокойный Мукден, оставив своим заместителем в Харбине полковника А.В. Эглау. В 1925 г. в состав легитимистской организации вошел генерал Акинтиевский, являвшийся членом харбинского Офицерского союза. Акинтиевский вместе с полковниками Я.Я. Смирновым и В.Н. Федоровым входил в т. н. оперативный отдел союза, поддерживавший связи с партизанами. Уход Акинтиевского к легитимистам вызвал его удаление из рядов Офицерского союза, ориентировавшегося на в. кн. Николая Николаевича [Там же, д. 4922, л. 97]. В то же время переход в ряды оппонентов «николаевцев» человека, тесно связанного с работой боевого подполья, не мог не нанести ущерба деятельности последних. В дальнейшем Акинтиевский будет одной из ключевых фигур в легитимистской организации Маньчжурии, работая до 1930 г. нелегально, поскольку являлся официальным сотрудником Коммерческого отдела Управления КВЖД и имел китайское подданство.
Несмотря на предпринимавшиеся «кирилловцами» попытки привлечь в свои ряды как можно больше бывших военных, до конца 1920-х гг. влияние легитимистов в Китае было незначительным, а численность крайне невелика. Согласно справке, составленной в недрах БРЭМ в 1930-е гг., численность легитимистов в Харбине до конца 1920-х гг. едва превышала сто человек [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 46300, л. 205]. В Мукдене, по данным советского консульства, в 1928 г. в кирилловской организации Жадвойна[225] состояло 8 человек, все бывшие офицеры. Заместителем полковника являлся офицер Адланов, служивший швейцаром в гостинице «Ленгмюллер» и работавший на японскую жандармерию [АВПРФ, ф. 0100, оп. 12, п. 152, д. 48, л. 4, 39, 90][226]. Адланов поставлял Жадвойну свежие политические новости, которые тот, в свою очередь, направлял в Сен-Бриак. Невысокая численность легитимистов в Китае объяснялась не только тем, что многие военные не приняли провозглашения в. кн. Кириллом Владимировичем себя императором и более высокой популярностью в. кн. Николая Николаевича в военной среде, но и тем, что легитимистское руководство долгое время уделяло мало внимания Дальнему Востоку. В окружении Кирилла Владимировича только генерал Лохвицкий отстаивал дальневосточное направление в качестве приоритетного для работы КИАФ [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 198–208; Граф, 2004, с. 133].
В отличие от «кирилловцев» «николаевцы» проявили гораздо большую заинтересованность в Дальнем Востоке. К тому же этот интерес возбуждался многочисленными «свидетельствами» подъема антибольшевистской борьбы в Сибири и на Дальнем Востоке России и готовности военной эмиграции выступить против большевиков под руководством в. кн. Николая Николаевича[227]. Весной 1924 г. в Париж из Китая прибыл прапорщик Н.А. Остроумов, секретарь харбинского епископа Нестора (Анисимова), активного сторонника Белого движения. Остроумов был уполномочен белыми организациями Маньчжурии сообщить великому князю о мощном подъеме антибольшевистской борьбы на Дальнем Востоке и просить помощи из Европы [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report]. В. кн. Николай Николаевич, поддавшись соблазну взять под контроль военную эмиграцию в Китае, распорядился направить на Дальний Восток своего представителя, каковым стал Генерального штаба генерал-лейтенант А.С. Лукомский.
Лукомский в это время работал в США по т. н. секретной линии, возглавляемой генералом от инфантерии А.П. Кутеповым, имея задачу заручиться поддержкой американских противников большевиков, в чем мало преуспел. Находясь в Нью-Йорке, Лукомский получил письмо от Кутепова с предложением отправиться на Дальний Восток. Кутепов полагал, что Лукомский – «единственное лицо, способное разобраться в сложной обстановке на Дальнем Востоке» [ГАРФ, ф. Р-5829, оп. 1, д. 11, л. 19]. В преддверие поездки Кутепов напутствовал Лукомского, говоря о необходимости «всю “публику” Дальнего Востока скрутить, а то они там сильно разболтались. Разговаривать необходимо со всеми, кто признает авторитет ВК [великого князя]» [Там же, л. 21 об]. Получив денежный перевод от великого князя, осенью 1924 г. Лукомский выехал в Сан-Франциско, откуда отплыл в Японию.
Поездка Лукомского имела секретный характер. Он получил предписанием ни в коем случае не разглашать ее истинных целей, представляя вояж как частное предприятие. Но, как отмечал в своем дневнике генерал, уже в Сан-Франциско цель его поездки перестала быть секретом. Главным виновником этого был прапорщик Остроумов [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].
Прибыв в Токио, где он должен был прощупать почву о возможности заключения союза против большевиков с Японией[228], Лукомский встретил здесь весьма холодный прием. Японское правительство в это время вело переговоры о подписании соглашения с СССР и не желало компрометировать себя какими-либо контактами с антибольшевиками. Было очевидно, что ни Япония, ни маньчжурский диктатор Чжан Цзолинь, тесно связанный с японцами, в ближайшее время не только не станут союзниками, но и не допустят на контролируемой ими территории создания плацдарма для борьбы против Советской России. Еще находясь в японской столице, Лукомский отказался от поездки в Харбин, где первоначально предполагал обосноваться и оттуда вести работу. Основным местом его трехмесячного пребывания в Китае стал Шанхай.
